Корабль призраков: Исландские истории о привидениях - Автор Неизвестен
В исландской несказочной прозе мы не встретим характерной, например, для русской устной традиции сказовой манеры и каких-либо стилистических красот. Былички в их классических записях — простое повествование без пространных описаний чувств персонажей, ландшафта и прочих «лирических отступлений»; вещи не столько описываются, сколько просто называются, эмоциональный фон и мизансцена в основном лишь подразумеваются. Рассказ как бы сведён к своей сущности. Такой стиль может показаться современному читателю, особенно непривычному, «сухим» или «протокольным», однако здесь мы сталкиваемся с другими эстетическими требованиями.
Типологически (и, возможно, генетически) стиль исландского несказочного фольклора восходит к стилю саг. Как и в случае с сагами, большинство быличек — запись устных текстов. Чаще всего запись эта не дословная из первых уст, а подвергшаяся при фиксации на бумаге определённой правке, возможно привнесению в содержание новых элементов. Но при этом былички (и саги) не превращаются в произведения письменной художественной литературы, а сохраняют устойчивые черты устного рассказа, наиболее характерная из которых — активное употребление при рассказе о прошлом настоящего времени, так называемого настоящего исторического. («Вот он пускается в путь и едет по дороге; и наконец он приехал на хутор».) Также в записи сохраняются эстетические задачи устного рассказа, которые существенно отличаются от того, что мы привыкли ожидать от письменной литературы. Главная функция устного сообщения о событии, которое является или считается достоверным, — передать, «как всё было на самом деле». Уже в силу этого рассказ, даже незамысловатый, ценен сам по себе и не нуждается в стилистических украшениях; и каждый новый рассказчик может по своему желанию украсить повествование своими комментариями, подробными описаниями, возможно даже невербальными компонентами вроде выразительных жестов и мимики. Поэтому записи саг и фольклорных текстов можно расценивать как своего рода «конспект» таких устных рассказов, в котором второстепенные по отношению к сюжетным линиям детали остаются «за кадром». За письменными текстами здесь стоит устная традиция, которая нам, как правило, уже недоступна. (Современникам было очевидно, как всё не попавшее в текст выглядело в реальности, а потомкам остался только скупой текст, но не контекст).[8]
Другая важная особенность исландских быличек, роднящая их с древнеисландскими сагами: они всегда очень конкретны, привязаны к строго определённым, узнаваемым (по крайней мере для жителей той среды, в которой возник текст) местам и личностям. Большинство быличек можно без труда локализовать на карте Исландии[9], так как в них упоминается название долины, хутора или хотя бы части страны, в которой происходило действие, названы конкретные люди. (Иногда, как, например, в текстах, где действуют известные священнослужители или поэты, это личности, чьи имена и годы жизни известны и по другим источникам, в частности по официальным документам.) С одной стороны, подобная точность свидетельствует о том, что эти тексты в первую очередь рассчитаны на аудиторию, знакомую с упоминаемыми в них местами (поэтому простое называние местности и персонажей в какой-то мере заменяет их описание и характеристику). Но даже те былички, в которых легко узнаются «бродячие» сюжеты из мировой литературы (например, популярный сюжет о женихе-мертвеце, воплотившийся в быличке «Дьякон с Тёмной реки»), «привязаны» в исландском фольклоре к конкретным местам и личностям.[10] С другой стороны, именно точная, иногда чересчур дотошная, на наш взгляд, передача топографии, имён действующих лиц (иногда с генеалогией) и внимание к мелочам (например, описания того, как были расположены дома на конкретном хуторе) служат гарантией достоверности рассказа. В фольклорных записях, особенно старых, часто встречаются заверения в том, что рассказчик отличается честностью, а значит, в его словах можно не сомневаться, о каких бы неправдоподобных событиях он ни сообщил; иногда присутствуют рассуждения о достоверности или недостоверности рассказа, указание на то, что он существует в разных версиях.
Так как фольклорная несказочная проза изначально рассчитана на аудиторию, хорошо знакомую с контекстом действия, то имплицированными оказываются и общие приметы исландского традиционного быта.
Традиционный уклад жизни сохранялся в сельской Исландии до середины XX века. (Рейкьявик, стремительно выросший только в последнее столетие, фактически был и остаётся единственным в стране «настоящим» городом.) Основной формой поселения был хутор. Отдельные хутора могли располагаться очень далеко друг от друга (в одной долине — как правило, в глубине — или во фьорде мог стоять всего один хутор), но сообщение между ними всегда было хорошим, нередко оно проходило по горным тропам или высокогорным пустошам. (На таких пустошах, переход через которые был нелёгким делом, особенно в зимнее время, строились горные убежища.) Сами постройки были незамысловатыми; фактически это были не настоящие дома, а землянки; деревянными были только фронтоны, а боковые стены выкладывались из валунов и дёрна, крыша также была дерновая. На крышах росла трава, обычно их скаты спускались до самой земли. Внешне такие землянки напоминали невысокие крутые холмы с фасадом. (Поэтому когда в тексте былички мы читаем, что хозяйка поставила еду для призрака на крышу дома (текст «Мертвецу не нужен нож»), то надо иметь в виду эту особенность построек, которая подразумевала, что до такой крыши не надо было высоко тянуться.) Самые большие дома (на зажиточных хуторах, например в пасторских усадьбах) представляли собой группу таких построек, лепящихся вплотную друг к другу. В них могло быть несколько комнат, часто соединённых коридорами, в больших домах — чердак. Хозяйственные постройки возводились таким же способом, как и жилые дома, иногда они объединялись под одной крышей, а в XVII–XVIII веках были распространены двухэтажные землянки, где в нижнем этаже помещался хлев со скотиной. (Это объяснялось тем, что в этот период в стране был крайне суровый климат, но не хватало топлива, так что хуторяне обогревались теплом, идущим от коров.)
Внутреннее убранство жилых домов было очень скудным: кровати вдоль боковых стен, иногда стол под окном. Исландцам долго приходилось жить в крайней бедности, которая обусловливалась не только суровыми климатическими условиями, но и многовековой зависимостью от Датского королевства, когда народ постоянно разоряли датские чиновники. Преодолеть нищету удалось только после Второй мировой войны. (В то же время большая часть землянок в сельской Исландии была снесена и заменена современными бетонными домами, так как исландцы стыдились этих построек как свидетельства своей долгой нищеты. В наше время увидеть такие землянки можно разве что в музеях.)
Основным традиционным занятием было овцеводство. В тёплое время года овцы ходили по горам без пастуха, а их владельцы посвящали время заготовке сена на зиму. В годы бескормицы овцы могли оставаться всю зиму на подножном корму, и тогда задачей скотников было следить, чтобы они не погибли в горах.
ВИСЫ
Во многих исландских быличках о призраках, особенно в старых записях, можно встретить стихотворные вставки — как правило, реплики героев. Такие вставки характерны не только для draugasögur. но и для всей исландской устной прозы. (Читатель, хорошо знакомый с древнеисландской словесностью, сразу же вспомнит висы, цитируемые в сагах, — и некоторые из них также произносятся нечеловеческими существами.) В исландском фольклоре «поэтически одарёнными» оказываются почти все вилы сверхъестественных созданий (кроме, разумеется, тех, кто по определению лишён человеческого языка). Судя по классическим записям быличек, у альвов, троллей и призраков есть свои излюбленные жанры и стили поэзии. Например, в текстах об альвах встречаются упоминания о том, что они поют в своих камнях, иногда там цитируются длинные баллады; висы альвов часто бывают в архаических размерах. Тролли слагают простые по форме стихи, тяготеющие к такому жанру народной поэзии, как þulur (детские потешки, рассказывающие обо всём, что происходит вокруг, длинные кумулятивные тексты, обычно с параллельной рифмовкой). Тролли чаще других существ используют стихотворную форму, чтобы переговариваться друг с другом и с людьми. (Так, в хорошо известной исландским читателям быличке «Ночной тролль» («Nátttröll») девушка, к окошку которой тролль подошёл в сумерках, всю ночь перепевалась с ним, пока тролль с рассветом не обратился в камень.) Что касается призраков, то из них самые «поэтичные» — утбурды. Во многих быличках, особенно старинных, призрак младенца является человеку, кажется, с единственной целью самовыражения: он не делает ничего, кроме того, что произносит стихотворный текст о себе самом, надеясь найти слушателя. Напротив, «взрослые» призраки используют висы прежде всего как средство передачи информации, например о месте своего захоронения.
