Эдит Гамильтон - Мифы и легенды Греции и Рима

Но они одновременно являются и отображением религиозных представлений. Конечно, эти представления находятся на заднем плане, но разглядеть их нетрудно. Начиная от Гомера и до трагиков и даже позднее постепенно углубляется понимание того, что же нужно человеку и чего он хочет от своих богов.

Громовержец Зевс, очевидно, был когда-то богом, распоряжавшимся дождем. Для греков он даже важнее, чем солнце, поскольку гористая Греция нуждалась в дожде гораздо больше, чем в солнечном тепле и свете, и богом богов должен был стать тот, кто дарил своим почитателям драгоценную влагу жизни. Но гомеровский Зевс – не какое-то природное явление. Он – личность, живущая в мире, в который уже вошла цивилизация, и, конечно, он – эталон представлений о добре и зле. По нашим меркам, не лучший образец: Зевс примеряет его в основном к другим, а не к себе самому. Однако он наказывает лгунов и нарушителей клятв; гневается на дурное обращение с телами покойных; он жалеет старого Приама и помогает ему, когда тот отправляется к Ахиллу в качестве просителя. Своего высшего уровня он достигает в Одиссее. Один из ее персонажей, свинопас, заявляет, что нуждающиеся и странники посылаются Зевсом, и тот, кто отказывается помочь им, грешит против самого отца богов. Гесиод, живший ненамного позже Гомера (если он вообще жил позже), говорит, что человек, который причиняет зло просителю и страннику или дурно обращается с сиротами, подвергает себя гневу Зевса.

А потом спутницей Зевса становится Справедливость. Это – совершенно новая идея. Еще в Илиаде склонные к пиратству капитаны кораблей справедливости вовсе не жаждали. Они стремились делать то, что им по нраву, поскольку чувствовали себя достаточно сильными и им был нужен бог, выступающий на стороне сильных. Но Гесиод, крестьянин-бедняк, осознавал, что неимущие должны иметь справедливого бога. Он писал: «И рыбы, и звери, и птицы небесные пожирают друг друга. Но человеку Зевс дал понятие о справедливости. Рядом с сидящим на троне Зевсом восседает справедливость». Эти фразы показывают, что огромные и горькие нужды обездоленных достигли небес и превратили бога сильных в бога защитника слабых.

Итак, в мифах о сластолюбивом Зевсе, о трусоватом Зевсе или даже о Зевсе, вызывающем насмешки, можно разглядеть черты нового отца богов. Эти качества все сильнее проступали по мере того, как люди постепенно осознавали, чего требует от них жизнь и что они хотят видеть в божестве, которому служат. Этот Зевс постепенно вытеснил всех остальных, со временем заняв собой всю сцену. По словам Диона Хрисостома, жившего во II в. н. э., он превратился в «нашего Зевса, подателя всяческих благ, всеобщего отца, спасителя и охранителя человечества».

Одиссея говорит о «божестве, для которого все люди равноценны», а через несколько столетий Аристотель напишет слова: «Величие, созданное племенем смертных». Начиная с ранних мифологов, греки имели представление и о божественном, и о превосходящем. Их стремление к постижению этих категорий было настолько сильным, что они прилагали усилия увидеть их во всей четкости, пока бог грома и молнии не превратился в универсального отца.

Большинство книг по классической мифологии в значительной мере основаны на стихах римского поэта Овидия, творившего во времена правления императора Августа. Его сочинения – краткая энциклопедия мифологии. В этом отношении с ним не может сравниться ни один древний писатель. Он пересказал почти все мифы – и достаточно подробно. Иногда отдельные известные нам из литературы или изобразительного искусства мифы дошли до нас только благодаря ему. В этой книге, правда, я по возможности избегала использовать его стихи. Он был, несомненно, замечательным поэтом и отличным рассказчиком, вполне способным оценить тот великолепный материал, который мифы ему предлагали, но его точка зрения расходится с современной. Для него они были собранием немыслимого вздора.

Я болтаю о древних поэтов чудовищной лжи,О вещах, не виданных никем и никогда.

В сущности, он заявляет своему читателю: «Не важно, насколько они глупы. Я их так для тебя хорошо приодену, что они придутся тебе по вкусу». И он делает это, нередко весьма удачно, но в его руках эти рассказы, которые были истинной, непреложной правдой для ранних греческих поэтов Гесиода и Пиндара и отражением глубокого религиозного чувства для греческих трагиков, стали пустыми побрякушками, иногда, правда, остроумными и несущими заряд развлекательности, нередко сентиментальными или утомительно риторичными. Греческие же мифологи почти свободны и от сентиментальности, и от риторичности.

Перечень основных писателей, через творения которых мифы дошли до нашего времени, невелик. Его, конечно, возглавляет Гомер. Илиада и Одиссея представляют собой (или, скорее, содержат) древнейшие памятники греческой литературы. Точно датировать какую-либо их часть возможным не представляется. Ученые дают очень расходящиеся датировки, и, вне всякого сомнения, будут делать это и впредь. Обычно возражений не вызывает цифра 1000 г. до н. э.

Второго из названных авторов относят к IX, иногда к VIII в. до н. э. Гесиод был бедным крестьянином; его жизнь была тяжелой и горькой. Не может быть большего контраста, чем между его поэмой Труды и дни, в которой он пытается научить человека жить добропорядочной жизнью в этом суровом мире, и изящным великолепием Илиады и Одиссеи. Но Гесиоду есть что сказать и о богах: в приписываемой ему второй поэме, Теогонии, он сосредотачивает себя на вопросах мифологии. Если Гесиод действительно создал ее, это означает, что скромный крестьянин, живущий в уединении вдалеке от городов, стал в Греции первым человеком, который задумался, откуда и как произошло все и вся: мир, небо, боги, человечество, – и постарался найти этому объяснение. Если Гомер никогда и ничему не удивлялся, то Теогония – это рассказ о появлении вселенной и о происхождении нескольких поколений богов, что весьма ценно для мифологии.

Следующими по порядку идут гомеровские гимны-поэмы, написанные в честь того или иного бога. Их тоже нельзя точно датировать, но согласно мнению большинства ученых они относятся к концу VIII или началу VII в. до н. э. Последний из представляющих заметный интерес гимнов (всего их 33) появился в Афинах и относится к V или, возможно, IV в. до н. э.

Пиндар, величайший лирический поэт Греции, начал писать приблизительно в конце VI в. до н. э. Он сочинял оды в честь победителей на всегреческих празднествах или играх, и в каждом из его произведений или излагается один из мифов, или же содержится намек на него. Для мифологии Пиндар имеет то же значение, что и Гесиод.

Современником Пиндара был Эсхил, старший из трех самых известных поэтов-трагиков. Двое других, Софокл и Еврипид, были несколько моложе. Еврипид, самый младший, скончался в конце V в. до н. э. Все их пьесы, за исключением Персов Эсхила, написанных в честь победы греков над персами при Саламине, созданы на основе мифологических сюжетов. Наряду с творениями Гомера они представляют собой наиболее важный источник для изучения мифов.

Большой мастер комедии, Аристофан, живший в конце V – начале IV в. до н. э., также нередко обращается к мифам, как, впрочем, и два великих прозаика – Геродот, первый историк Европы и современник Еврипида, и Платон, философ, живший почти поколение спустя.

Расцвет творчества александрийских поэтов приходится приблизительно на середину III в. до н. э. Их называли так потому, что в эту эпоху центр греческой литературы переместился из Греции в Александрию Египетскую. Александриец Аполлоний Родосский подробно рассказывает историю похода аргонавтов за золотым руном, а наряду с ней и некоторые другие мифы. В стихах Аполлония и еще трех александрийских поэтов, разрабатывавших мифологические сюжеты (пасторальные поэты Феокрит, Бион и Мосх), теряется простота Гесиода и присущая Пиндару вера в богов. Религиозность, свойственная поэтам-трагикам, утрачивает свою глубину и серьезность, но не допускается и фривольность Овидия.

Более поздние писатели, римлянин Апулей и грек Лукиан, творившие во II в. н. э., также внесли важный вклад в разработку мифологической тематики. Знаменитая история о любви Купидона и Психеи дошла до нас только в передаче Апулея. Его изложение мифов очень напоминает подход Овидия. Лукиан похож только на самого себя. Он представляет богов в сатирическом виде. В его время они уже стали предметом насмешек. Вместе с тем он сообщает о них немало ценных сведений.

Аполлодор, также грек, который – вслед за Овидием – является одним из самых плодовитых древних мифологов, но в отличие от Овидия он очень придерживается фактов и потому скучен. Его жизнь и творчество датируют в весьма широком диапазоне – от I в. до н. э. до IX в. н. э. Английский ученый Дж. Фрезер считает, что Аполлодор жил и творил или в I или во II в. н. э.