Энциклопедия сборник - Кельтская мифология
— Я — Немглан, король птиц твоего отца; тебе же было запрещено убивать птиц, и все, кого ты здесь видишь, — твои родичи
— До нынешнего дня я не знал этого, — отвечал Конэйр. — Сегодня ночью отправляйся в Тару, — продолжал Немглан. — Там состоится бычий пир, на котором тебя выберут королем. Запомни: обнаженный мужчина, который перед самым рассветом окажется на дороге, ведущей в Тару, и будет держать в руке пращу с камнем — «именно он станет королем»
Послушавшись его, Конэйр сбросил с себя одежду и нагим побрел ночью по дороге, ведущей в Тару, в окрестностях которой вожди зорко вглядывались в темноту, пытаясь заметить человека, о котором говорилось в пророчестве гадателя. Увидев Конэйра, они поспешно бросились нему, одели его в лучшие одежды, привели в Тару в королевский дворец и провозгласили новым королем.
Затем Конэйру вручили длинный список гейсов, который, как гласит предание, составил для него Немглан. "Правление птицы должно быть благородным, — сказал тот, — а поэтому — вот твои гейсы:
Ты не должен обходить Тару справа, а Бреджию[44] — слева,Ты не должен охотиться на злобных зверей из Керны.Ты не должен покидать Тару каждую девятую ночь.Ты не должен спать в доме, в котором после заката горит огонь, и в доме, огонь в котором виден со двора.Ты не должен следовать за тремя всадниками в красном, в сторону дома Красного.Во время твоего правления не должно случиться никаких грабежей и похищений.Ни один мужчина и ни одна женщина не должны входить после заката в дом, в котором ты будешь находиться.Ты не должен вмешиваться в спор, вспыхнувший между двумя твоими рабами.
Наконец Конэйр вступил на престол, и начало его правления было отмечено прекрасной погодой и богатым урожаем, что всегда ассоциировалось с правлением доброго короля. В порты Ирландии то и дело прибывали иностранные корабли. Каждую осень на дубах поспевало столько желудей, что свиньи бродили по колено в них. В реках кишмя кишела рыба. «Во время его [Конэйра] правления в Эрине не было совершено ни одного преступления, и для жителей Эрина голос короля звучал слаще звона струн лютни. Начиная с середины и весны и вплоть до самой середины осени никакой ветерок не тревожил коровьих хвостов».
Однако волнения все же были, причем — с самой неожиданной стороны. Конэйр быстро покончил с грабежами и разбоем, и это очень не понравилось трем его сводным братьям, которые были прирожденными разбойниками. Творя злые дела на путях гордыни и властолюбия, они в конце концов были пойманы с поличным, когда их руки еще были обагрены кровью жертвы. Однако Конэйр не стал приговаривать их к смерти, как того требовал простой народ, а просто решил обезопасить от них свое королевство. Братья были высланы из Эрина, и им было приказано отправиться за море и, если пожелают, продолжать свои набеги там. В изгнании они встретили другого вождя, Ингкела Кеха, то есть Одноглазого, сына короля Британии присоединились к его отряду и вместе с ним напали на крепость, в которой а это время гостили отец Ингкела а также его мать и братья. В ту же ночь вся королевская семья была перебита. После этого Ингкел, в свою очередь, предложил братьям напасть на земли Эрина, и они, собрав в свою дружину разбойников и всякий сброд, в том числе и семерых Манов, сынов Эйлилла и Медб из Коннахта, а также Ферли, Фергара и Феррогана, совершили набег на Ирландию, захватив земли у побережья Дублина возле Хоата.
Тем временем Конэйр, под влиянием происков его недоброжелателей из клана Туатха Де Данаан, стал нарушать один за другим свои гейсы. Так, он вмешался в ссору между двумя своими слугами в Мунстере, а возвратившись в Тару, увидел, что все ее окрестности объяты заревом и окутаны дымом пожаров. Король и его приближенные решили, что это грабит столицу войско, вторгшееся с севера, и чтобы поскорее освободить ее от насильников, Конэйр со своим отрядом поспешил обойти Тару с правой стороны, а затем обогнуть равнину Бреджия с левой. Однако, как оказалось, и зарево, и дым пожарищ на самом деле были лишь наваждением, иллюзией, вызванной чарами богов Tyaтхa Де Данаан, которые сосредоточили все свои силы на том, чтобы погубить неугодного короля. На пути к Бреджии Конэйр начал было преследовать «злобных зверей из Керны», которых на самом деле не было, «но так ничего и не увидел до тех пор, пока не прекратил погоню».
Затем Конэйр решил где-нибудь переночевать и обнаружил, что он находится неподалеку от приюта Да Дерги, лорда Лейнстера. Приют этот дал название одной из знаменитых песен бардов — «Разрушение приюта Да Дерги». Во время прибытия Да Дерги в Тару Конэйр успел породниться с ним и поэтому посчитал себя вправе воспользоваться законом гостеприимства и обратиться к новому родственнику. Да Дерга жил в огромном доме с семью дверьми, находившейся неподалеку от современного Дублина, скорее всего — в Доннибруке, на большой дороге, ведущей в город с юга. И когда его отряд направился к этому приюту, произошел странный случай: Конэйр увидел впереди себя трех всадников, облаченных в красные одежды и скакавших на конях красной масти. Король тотчас вспомнил свой гейс о «трех всадниках в красном» и послал вдогонку за ними гонца с повелением вернуться и уступить дорогу. Но хотя гонец едва не загнал коня, ему так и не удалось приблизиться к трем красным всадникам ближе чем на бросок боевого копья. Тогда он крикнул, что король повелевает им вернуться, но один из всадников, обернувшись и смерив его насмешливым взглядом, с издевкой посоветовал гонцу поспешить в «приют, где его ожидают важные новости». Узнав об этом, король вновь и вновь посылал гонцов за всадниками, обещая им большую награду, если те пропустят короля вперед и не будут маячить перед ним. Наконец один из них пропел грозное магическое заклинание: «О сын мой! У нас важные вести… Измучились кони, на коих мы скачем, — кони из сказочных пещер. Хотя мы и живы, мы уж давно мертвы. Сын мой, какие грозные знаки: головы сложить, стервятников накормить, воронов угостить, смертельный удар получить, лезвия мечей кровью живой обагрить… Видишь — щиты пробиты насквозь на закате. Горе, о сын мой, горе!» После этого всадники поскакали вперед, соскочили со своих красных коней, привязали их у входа в приют Да Дерги и, войдя в него, уселись напротив дверей. Кстати сказать, «Дерга» означает «Красный». Таким образом, оказалось, что Конэйр скакал по дороге следом за тремя всадниками в красном в сторону дома Красного. "Увы, — печально заметил Конэйр, — получается, что я в один вечер нарушил все свои гейсы.
С этого момента история Конэйра приобретает характер сверхъестественной и мистической притчи, что, согласно логике ее автора-барда, указывает на приближение развязки. Наступила ночь, и на берегу Дублинского залива высадился разбойничий отряд Ингкела. Грабители еще издали услышали приближение королевской кавалькады и послали сотоварища, отличавшегося острым зрением, взглянуть, что там такое. Вернувшись, тот рассказал, что вслед за Конэйром в приют вошел многочисленный отряд хорошо вооруженных воинов. Затем раздался громкий скрежет. Ингкел спросил Феррогана, что бы это могло быть. Оказалось, что это воин-великан Мак Кехт бьет кремнем о железо, спеша высечь искру и развести огонь, чтобы приготовить ужин для короля. «Боже! И зачем только король оказался здесь этой ночью! — воскликнули сыны Десы. — Какая досада, что он попал в руки врагов». Однако Ингкел тотчас напомнил им, что он в свое время помог им расправиться со своим собственным отцом и братьями и что теперь они не вправе отказываться участвовать в нападении на короля в приюте, которое он давно задумал. Свет от костра, разведенного Мак Кехтом. помог отряду разбойников: они заметили блеск металлических спиц на колесах колесниц, стоявших у дверей приюта. Так был нарушен еще один гейс Конэйра.
Ингкел со своими подручными сложили большую пирамиду из камней. Каждый из разбойников положил в нее по камню, так что в итоге получился памятный знак в честь будущей битвы и в то же время своего рода счеты, для подсчета числа убитых. Дело в том, что каждый ocтавшийся в живых после битвы забирал свой камень обратно.
Теперь место действия опять переносится в приют, куда прибыл королевский отряд, намеревавшийся переночевать там. К дверям подошла незнакомая женщина и, постучав, попросила впустить ее. «Голени у нее были длинными, словно брусья ткацкого станка, и черными, как панцирь жука-оленя. На ней была серая шерстяная накидка. Ее волосы ниспадали до самых колен. Рот ее был перекошен на один бок, к самому уху». Это была сама Морриган, богиня смерти и разрушения клана Туатха Де Данаан. Перегнувшись через порог, она злобно поглядела на короля и его воинов.
— Послушай, женщина, — заговорил Конэйр. — ты ведьма-пророчица, скажи, что нас ждет.
— Вас ждет беда, — отвечала та, — знайте, что ни одна крупица вашей плоти не сможет покинуть дома, в который вы сами пришли, кроме того, что унесут в когтях стервятники.
