Коллекция Райан, том 1 (ЛП) - Хэйвок Райан

Он потянул мою голову вниз, и мне ничего не оставалось, как последовать за ним, он сильно потянул, пока мое лицо не оказалось на одном уровне с мокрым матрасом, и прижал мое лицо к нему. Он не отпускал меня достаточно долго, чтобы я начала паниковать, я не могла дышать, из-за чего у меня перехватило дыхание, и моча попала через нос и рот в легкие.

Его руки были единственной частью его тела, которая не болела, они даже окрепли от того, что он сидел в коляске. Я не могла убежать, не вырвав волосы на голове. Так что я просто лежалa, изо всех сил стараясь дышать, чувствуя, что это мой конец. Я собиралась умереть там, уткнувшись лицом в лужу мочи моего мужа.

Я не могла отделаться от мысли, что это была моя вина, поэтому, когда я простила его за это, я подумала, что могла бы избежать повторения подобных вещей, если бы только была достаточно хорошей. Но что бы я ни делала, это было недостаточно хорошо, недостаточно правильно. Я все еще страдала от его гнева. Если до несчастного случая он не видел во мне ничего плохого, то после - не видел ничего хорошего.

Это разбивало мне сердце, разбивало его вдребезги почти ежедневно – до тех пор, пока у меня совсем не осталось сердца. Это было что-то неузнаваемое, что перестало чувствовать и превратилось в нечто, от чего просто текла кровь. Я не могла найти в себе ни капли сострадания к нему. Я не могла найти ни проблеска любви.

На десятую годовщину нашей свадьбы я поняла, что проводила с ним больше времени в таком состоянии (я не говорю об инвалидной коляске – я могла бы любить его вечно, в каком бы состоянии мне ни посчастливилось его иметь), я имею в виду холодного, бессердечного и ненавидящего человека, которым он стал после. У меня внутри все сжалось, когда я поняла, что была с ним счастлива меньше времени, чем когда он был несчастен и якобы с ним плохо обращались.

Я почувствовала, как что–то овладело мной, какие-то мстительные мысли, заставлявшие ненавидеть его за то, что он забрал мужчину, которого я любила, и превратил его в этого мужчину - если бы я могла назвать его "мужчиной", настоящий мужчина не поступил бы так с женщиной, которую он якобы любил.

6

После того, как до меня дошло, я больше не могла ему помогать, я не могла продолжать ждать, пока он станет кем–то другим - тем человеком, которым он был раньше. Я чувствовалa, что далa ему достаточно времени, чтобы измениться и приспособиться к своей новой жизни. Он взял у меня достаточно, и я перестала отдавать.

Я выполняла свои обязанности, как медсестра; я следила за тем, чтобы у него было все необходимое: еда, кров, ванная, душ. Все остальное отпало само собой, и он не спрашивал почему. Он не пытался расспрашивать, и я ничего ему не отвечaлa.

В тот день он взял на себя смелость самостоятельно встать с постели; иногда он делал это под моим присмотром – он действительно стал достаточно сильным и самостоятельным. Было бы впечатляюще, если бы мне все еще было не все равно.

Я услышала грохот из кухни, стены задрожали, как будто взорвалась бомба, и я быстро вбежала в туда. Он лежал на полу бесформенной кучей.

Мне и так было трудно управлять им, когда он сидел в кресле или на кровати, но оторвать его от пола было практически невозможно. Я старалась и старалась до тех пор, пока пот не смешался со слезами, хлынувшими из моих глаз; он обзывал меня, заставлял чувствовать себя ужасно и обвинял меня в том, что это произошло, говоря, что я оставилa его без присмотра.

Мне захотелось свернуться калачиком и утопить свою боль в большой бутылке какого-нибудь одурманивающего алкоголя. Вместо этого я сделала глубокий вдох и приподняла его, пока он не смог ухватиться за подлокотники своего кресла и помогать мне проделать остаток пути.

Я практически упалa на него сверху, когда освободилась от его веса и повалилa его, приложив все свои силы. Я тут же пожалелa об этом, потому что он использовал свой любимый прием – схватил меня за волосы – это сразу же вывело меня из строя.

Он молчал, его дыхание было таким же тяжелым, как и мое, но он не исчерпал всей своей энергии, у него еще оставалось немного для моего лица, по которому он наносил удары до тех пор, пока я не пересталa чувствовать свою голову, она распухла и кровоточила из нескольких глубоких ран, отчего мои глаза закрылись почти сразу же.

Из моего лица текло так много крови, что я не заметилa, что он тоже пострадал. Только той ночью, когда я разделa его, чтобы отвести в душ, я заметилa, что он порезал спину обо что-то, брошенное на пол. Это была довольно глубокая рваная рана, и к тому времени, когда я ее обнаружилa, она еще не закрылась.

Я посадилa его на стул в ванной и селa на сиденье унитаза, чтобы позаботиться о нем.

Казалось, он был очень зол на меня за то, что я не нашлa его раньше, как будто я былa недостаточно занятa его дерьмом.

Все еще с закрытыми опухшими глазами я попыталась промыть его рану. Во мне нарастал гнев, он не чувствовал своей боли, а я изо всех сил старалась преодолеть свою. Во мне росло негодование, особенно после того, как мне пришлось заботиться о нем, в то время как он был причиной моей боли. Это казалось несправедливым.

Я небрежно вытерла кровь; он, конечно, этого не почувствовал, так что, чтобы отомстить ему, я поступилa некрасиво.

Я хотела надавить на него, погрузить палец в его порез, чтобы он почувствовал это, и, прежде чем смогла себя остановить, сделала это. Я провела пальцем по разрезу и почувствовала себя оправданной, я почувствовала себя сильнее, причиняя ему боль. Мне было все равно, что он этого не чувствует.

- Поторопись, черт возьми, сколько, блядь, у тебя это займет времени?

Я ненавиделa его так сильно, что даже не могла ответить.

Мне было все равно, что он был нетерпелив, я просто вонзалась глубже в его плоть, пока не хлынула кровь, стекая по его спине. Я согнула палец и провела им между его кожей и мясистой мякотью под ней; это получилось легко, как будто я снимала шкурку с куриной грудки. Я проделалa это по периметру разреза. Мои руки дрожали, а возбуждение от процесса нанесения увечий привело меня в настоящий восторг.

Я замедлила дыхание и успокоилась, чтобы продолжить, быстро промыв и перевязав порез после того, как закончила. Он ничего не заметил, а я чувствовала себя прекрасно. Это почти компенсировало то, что он сделал с моим лицом.

Почти.

Я прекрасно спала в ту ночь, лежа рядом с ним, и мой маленький секрет составлял мне компанию.

7

Сегодня...

- Мы обнаружили на теле вашего мужа несколько подозрительных следов. Прежде чем мы начнем с этих вещей, не могли бы вы объяснить, что, по вашему мнению, это может быть? - он заходит в дверь и спрашивает, кладя на стол папку из плотной бумаги, в которой, как я предполагаю, фотографии того, о чем он говорит.

Я ничего не говорю; ничто не может объяснить, что они нашли. Я не могу объяснить, зачем я это сделалa, даже самой себе. Как бы я смогла подобрать слова, чтобы сказать ему это вслух?

8

Что они нашли на фотографиях...

На этом дело не закончилось. Его жестокое обращение или мое, по отношению к нему. Часть меня ждала, что он причинит мне боль, чтобы я могла отомстить. Его жестокое обращение со мной подпитывало мое собственное.

Он подзывал меня к себе и ожидал, что я буду стоять там, принимая его удары, и я бы стоялa там и позволялa ему бить меня, позволялa ему избивать меня. Через некоторое время он прекращал и убирал кулаки от моего лица, быстро сообразив, что я все еще не могу выходить из дома, чтобы выполнить поручения, которые он от меня требовал.

Если бы он был здоров, я уверенa, что за этим последовало бы изнасилование, у него не раз возникал стояк. Это вызывало у меня отвращение и подпитывало мою ненависть.

Я подождалa, пока это избиение закончится, затем подошлa к кухонной раковине, схватил первый попавшийся нож и вонзилa его ему в спину. Он даже не пошевелился, и я сделалa это снова. В общей сложности, три пореза шириной в полдюйма и глубиной около дюйма, из которых кровь капала ему на рубашку. Я даже не потрудилась перевязать ни их, ни то, что последовало за ними. Я не могла выдать того, что происходило буквально за его спиной.