Автор неизвестен - Сокровенное сказание Монголов
["Скажешь: „кюр!" (вперед, нападай) – кремень сокрушали. Скажешь „гар!" (выходи, отбой) – скалы разделяли, бел-камень дробили, топи пересекали..."]
И рассеивались, бывало, все мои тревоги и заботы, когда в надлежащее место я посылал вас, четырех моих дворовых псов Хубилая с Чжельме да Чжебе с Субеетаем, или когда в день битвы около меня четыре моих витязя-кулюка Боорчу с Мухали да Борохул с Чилаун-Баатыром, а впереди, со своими Уруутами и Мангутами, – Чжурчедай с Хуилдаром. Не тебе ль, Хубилай, и стать во главе всего военного дела?" – сказал он и дал повеление. «А Бедууном, – продолжал он, – Бедууном я недоволен за его упрямство, и потому не дал ему тысячи. Вразуми его ты сам, и пусть под твоим руководством начальствует над тысячью, а потом мы посмотрим!»
§ 210. Генигесскому же Хунану Чингис-хан сказал так: "Я скажу, чем был для вас этот Хунан. Для вас Боорчу с Мухалием и прочими нойонами, как и для вас Додай с Дохолху и прочими чербиями:
В черную ночь обернется он волком,Белым же днем – черным вороном станет.Коли стоянка – не тронется с места,Коли поход – остановок не знает.Перед высоким – не знал лицемерья,Как откровенности – перед врагом.
["Черною ночькг – черным вороном: белым днем – волчьим кобелем оборачивался. Кочевать – так не отжал; отдыхать – так не кочевал. С гордым (знатным) человеком – в другую личину не рядился (не менял лица). С человеком врагом – лица не ронял..."]
А потому ничего не предпринимайте, не посоветовавшись с Хунаном и Коко-Цосом!" – сказал он и продолжал: «Чжочи – мой старший сын, а потому тебе, Хунан, надлежит, оставаясь во главе своих Генигесцев в должности нойона-темника, быть в непосредственном подчинении у Чжочи». Так повелел он и сказал: «Эти четверо – Хунан с Коко-Цосом да Дегай с Усун-Евгеном – из таких людей они, которые виденного не скроют, слышанного не утаят».
§ 211. Обратился тогда Чингис-хан к Чжельмею и сказал: "При самом моем рождении спустился к нам с Бурхан-халдуна Чжардчиудай-Евген, с кузнечным мехом за плечами и со своим Чжелмеем, малюткой от колыбели. Он подарил для меня собольи пеленки. Вступив в дружину мою вот с каких пор, Чжельме,
Рабом при пороге,Моим вратарем ты служил.И много заслуг у Чжельме!О счастья предвестник святой,. В собольих пеленках рожден;Родиться – со мной ты родился,Расти – так со мною ты рос.За девять проступков взысканьяМинуют тебя, мой Чжельме!"
[О блаженный счастливый Чжелме, родившийся в собольих пеленках! Когда родился я – и ты родился; я рос – и ты рос вместе. Будь же ты свободен от взысканий за девять проступков!"]
§ 212. Затем, обращаясь к Тулуну, Чингис-хан сказал: «Зачем вам, отцу с сыном, ведать отдельными тысячами? Ведь в собирании государства ты трудился словно второе крыло у отца твоего. За собирание царства ты и получил сан чербия. Ныне из тех людей, что стяжал ты своими трудами, составилась тысяча. Тебе и править ею общим советом с Туруханом». Сказал и отдал повеление.
§ 213. Потом сказал Чингис-хан Онгуру-кравчему: "Ты ведь был со мною одним куренем. Ты, Онгур, сын Мунгету-Кияна, со своими Чаншиутами и Баяутами, да еще три Тохураута да пять Тархутов. Ты, мой Онгур,
В туман не терял ты дороги,А в смуту был верен ты мне.Со мною ты мокнул в ненастье,Со мною в мороз коченел.
["В туман – не терял дороги, в схватках не отставал ты. В мокроть – мокну! вместе со мной, в стужу – мерз вместе со мной ..."]
Какую же ныне награду ты хочешь?" – «Если мне дозволено, – отвечал Онгур, – если мне дозволено выбирать, то дозволь мне собрать воедино братьев моих Баяутов, которые разбросаны и разметаны по всем концам». – «Хорошо – изволил он повелеть, – разрешаю тебе собрать твоих братьев Баяутов. Будь у них тысячником». И еще сказал Чингисхан: «Когда вы, двое моих кравчих Онгур и Бороул, так раздаете яства направо и налево, что не обнесены ни те, что сидят направо, ни те, кто сидит налево, тогда я спокоен душой и не першит у меня в горле. Теперь вы будете распределять всем пищу и в походное время. Занимая положенное вам место, внимательно наблюдайте за раздачею яств направо и налево от Великой винницы, сами же помещайтесь прямо напротив Толуна с его помощниками». И он сам указал им место.
§ 214. Обратился потом Чингис-хан к Борохулу: "Четверо вас у матери моей: Шиги-Хутуху с Борохулом да Кучу с Кокочуем.
Вас четверых на полу подобрали.Мать же баюкала вас на коленях,Словно родных сыновей пестовала.За ворот каждого кверху тянула –К людям равнять все старалась, родная.За плечи каждого кверху тащила –К мужам равнять все старалась, болезная.
["С полу поднятых на коленях своих нянчила; как родных детей пестовала. За шею тянула – с людьми равняла; за плечи тащила с мужами равняла..."]
Воспитывала же вас она с надеждою, что станете вы для ее сыновей дружеской сенью. За то и отблагодарили же вы мою мать! И вот каким другом
был ты мне, Борохул:В дальних походах ли,В ночи ль ненастныеЛечь натощак не давал.Враг ли напротив нас –Супу не выпившиТы мне уснуть не давал.
["В спешных походах, в ненастные ночи не оставлял меня на ночь голодным. Стояли лицом к лицу с неприятелем, и ты не оставлял меня на ночь без похлебки-шюлюна..."]
Потом, когда мы сокрушили ненавистных врагов Татар, этих убийц дедов и отцов наших, когда мы, в справедливое возмездие за их злодеяния, поголовно истребили Татарский народ, примеряя детей их к тележной оси, тогда спасся и скитался одиноким бродягой татарин Харгил-Шира. Но и его голод загнал к нам. Вошел он в материнскую юрту и говорит „Лишь подаянья прошу я". А мать говорит ему: „Раз ты просишь подаянья, то сядь там". И по ее указанию он сел на край скамьи, стоявшей направо, у дверей. В это время вошел со двора пятилетний Толуй. Когда же потом он стал опять выбегать на двор, Харгил-Шира встал, схватил ребенка под мышку, выскочил и, пошарив на ходу, выхватил нож. А Борохулова жена Алтани в ту пору сидела в материнской юрте, слева. Не успела мать вскрикнуть «погубит ребенка», как Алтани выскочила, бросилась за Харгил-Шираем, догнала и, ухватив его сзади за косу, другою рукой так рванула его за руку, заносившую нож, что нож выпал. В это время Чжетай с Чжельмеем за юртой резали, распялив, черную комолую корову. Услыхав крики Алтани, Чжетай с Чжельмеем бросились к ней на помощь с топорами в окровавленных руках. Тут же топорами и ножами своими они прикончили Харгил-Ширая. И заспорили тут все трое – Алтани да Чжетай с Чжельмеем. Заспорили о том, кто главный виновник спасения ребенка. Чжетай с Чжельме говорят: „Не будь нас да не подоспей мы прибежать и уложить его, что могла бы поделать с ним одна женщина, одна Алтани? Ясно, что он успел бы сгубить ребенка. Заслуга-то, выходит, наша!" Алтани же и говорит им:
„Не услышь вы моего крика о помощи, чего бы вам и бежать было? А вот если бы я не догнала его да не вцепилась ему в косу, да не рванула за руку, так что выпал уже занесенный нож, то он непременно успел бы погубить ребенка раньше, чем подоспели бы Чжетай с Чжельмеем". В конце концов заслугу спасения ребенка оставили за Алтани. Итак, Борохулова жена, его вторая оглобля, спасла жизнь Толую. Далее, в битве с Кереитами при песках Хара-халчжит упал раненый в шейную артерию Огодай. Спешившись около него с отрядом, Борохул стал отсасывать у него из раны запекавшуюся кровь. Он провел ночь около раненого, а утром, так как Огодая невозможно было посадить на коня одного, он сел с ним вместе сундлатом. Обнимая Огодая сзади, он все время отсасывал запекавшуюся кровь, пока благополучно не доставил его на место, издали краснея окровавленными углами своего рта. Так, в благодарность за труды и заботы моей матери, он спас жизнь двоим моим сыновьям! И был он мне таким другом, который не медлил откликнуться на призыв или вопль о помощи. Пусть же не вменяются в вину Борохулу девять проступков!"
§ 215. Затем он обещал пожаловать награды также и женщинам, членам ханского рода..
§ 216. Потом сказал Чингис-хан, обратись к старцу Усуну: «Усун, Хунан, Коко-Цос и Дегай – из таких людей, которые не скрывают и не таят слышанного и виденного и говорят то, что думают. По Монгольской Правде существует у нас обычай возведения в нойонский сан – беки. В таковой возводятся потомки старшего сына Бодончара, Баарина. Сан беки идет у нас от самого старшего в роде. Пусть же примет сан беки – старец Усун. По возведении его в сан беки, пусть облачат его в белую шубу, посадят на белого коня и возведут затем на трон. Итак, пусть назначает и освещает нам годы и месяцы!»
§ 217. Потом Чингис-хан повелел: «За то, что друг Хуилдар на брани живот свой положил, пусть получают сиротское пособие даже и потомки потомков его!»
§ 218. Сказал затем Чингис-хан Нарин-Тоорилу, сыну Чаган-гоа:
«Твой отец, Чаган-гоа, пал в бою при Далан-балчжутах от руки Чжамухи, пал, ревностно сражаясь пред моими очами. Пусть же теперь Тоорил, за службу своего отца, получает сиротское пособие». Тогда Тоорил и говорит: «Как изволит то ведать государь, мои братья – племя Негус – рассеяны по всем концам. Не будет ли мне оказана милость – собрать воедино моих братьев – племя Негус?» – «Быть по сему» – отвечал Чингис-хан. «Не подобает ли тебе и править наследственно собранными воедино твоими братьями, племенем Негус?» – сказал и отдал повеление.
