Гесериада - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания

— Прощаю тебе только по просьбе дяди Царкина. Но смотри, как бы я не осрамил тебя и здесь, в этой жизни, при всем народе, да и в будущей — там при Эрлик-хане!

На следующий день Цзуру, выпросив у людей козу, зарезал ее, сварил мясо, сложил в мешок и, взвалив на плечи, пошел с матерью на свадьбу.

За столом на первом месте сидел Цотон-нойон, а Цористон-лама — на первом месте на женской половине стола. Пир в разгаре. Цзуру не предложили даже места за столом, и он уселся ниже всех мужчин, как и его мать, тоже поместившаяся на голой земле, за неимением места за столом. Тогда Цзуру выбежал, набрал и принес себе в юрту конского помета и на нем соорудил себе стол, воткнув в него вербовый прут, который он на конце расщепил на три части.

Всех гостей обнесли, все едят: только одному Цзуру никто ничего не подает. Цотон-нойон сидит, держа в руках целый ха, бараний передок с ребрами.

— Дядюшка! — обращается к нему Цзуру. — Мяса тут целая гора, а вина — море разливанное. Глаза-то счастливые — им все видно, а в озорную глотку ничего не попадает. Дай-ка мне, дядюшка, эту свою ха!

— Дал бы я тебе от седловины, — говорит Цотон, — да боюсь, не было б худо для самой основы моего благосостояния. Дал бы мозговую кость от середины переднего бедра — да как бы не постигло несчастье моих детей. А дать мозговую кость от верхней части бедра — не вышло бы горшее из всех зол. Возьми себе, да отведай-ка черной земли, да кашля, да слез с мокротами поотведай. Забери скотскую всю падаль на западном берегу реки, забери падаль на восточном и северном, всю забери себе! Или на-ка, вот, возьми, — продолжал Цотон, — возьми-ка отбери тряпки-лоскуты у просватанной девки, или отними передние амулеты у вошедшей в дом снохи.

Тогда Цзуру вскакивает с места и обращается к гостям с такою речью:

— Прошу у всех внимания. Вот — оно, каково пожаловал меня своею милостью дядюшка Цотон! Он жалует мне черную землю: стало быть, вы, промышляющие рытьем кореньев ургунэ и хичжигинэ, а также и вы, землепашцы, обязаны впредь выбирать у меня разрешение, иначе будет на вас великое заклятие. Жалует он меня также слезами и мокротами всех кашляющих и льющих слезы людей. Смотрите же, впредь не кашлять и слезы не лить без моего позволения, а кто закашляет или прослезится, не спросись у меня, — на том будет великое заклятие. Дарит он мне также всю падаль: и конскую падаль к западу от реки, и скотскую падаль к востоку, и овечью падаль к северу от главной реки. Питайтесь же ею, но и то не иначе, как с моего разрешения, а иначе будет на вас великое заклятие. Он велит мне также забрать передние амулеты у выданной замуж девки!

С этими словами Цзуру подбегает к Химсун-гоа и, начинает стаскивать с нее все надетое и привешенное.

Но тут-то и обнаружилось, что Цористон-лама был чародей. Выпускает он из левой своей ноздри пчелу и велит ей:

— Подлети-ка к Цзуру да выколи ему один глаз.

Вещею силой своею понял Цзуру: один глаз закрыл тотчас, а другой наискось сощурил. Насекомое бросается на него, но с перепугу жалит Цзуру в губу и назад к ламе.

— В глаз ты его ужалила? — спрашивает лама.

— У него один глаз слепой, а другой кривой! — отвечала пчела. — Я ужалила его в губу.

— Ты залезь ему, — велит лама, — залезь поглубже в левую ноздрю и убей его проколом главной артерии.

Насекомое налетает, а Цзуру, делая вид, будто у него идет носом кровь, заткнул правую ноздрю, а левую ладонь подставил в виде ловушки. И не успела пчела влететь, как он поймал ее в свою ловушку. Поймал и крепко зажимает в кулаке. Тут вдруг лама упал без памяти со своего кресла, упал и катается по земле. Отпустит немного Цзуру пчелу — лама приподнимается немного и кланяется ему; опять прижмет — лама замертво без памяти лежит.

Поняла тогда младшая сестра Цористон-ламы, поняла Химсун-гоа, что Цзуру поймал душу ее старшего брата. Направляется она к Цзуру, держа в одной руке драгоценный камень бирюзу, величиною с голову грифа, а в другой руке — корчагу с водкой. Тогда Цзуру выступает вперед и обращается к ней:

— Ай-ай! Полюбуйтесь-ка на свою невестку. У нас в тибетской земле так ведется, что ханская невестка до трех лет не должна заговаривать с посторонним мужчиной, а невестка простолюдина — да трех месяцев. А у этой беспутной невестки нет что ли ни свекора, ни свекрови? Или, может быть, для нее вот это насекомое — и муж, и свекор со свекровью?

С этими словами Цзуру повернулся к ней спиной и отошел. Тогда подходит к нему цзаргучей[48] Цористон-ламы, горбач Хара, и с низким поклоном заводит речь:

— Вот каково будет впредь: кто что увидит, да тебе не покажет, пусть у него глаза выколят. Кто что услышит, да тебе не скажет, пусть у того уши оглохнут. Будет есть, да тебе не даст, пусть у того зубы потрескаются. Добудет что, да тебе не даст, пусть ему руки переломают.

Есть белоснежная гора. На той горе

сам собою блеет белоснежный ягненок.

Есть золотая гора. На златой горе

сама собой вертится золотая мельница.

Есть железная гора. На железной горе

сама собою резвится бирюзово-железная корова.

Есть золотая гора. На златой горе

золотая палочка сама собой бьет.

Есть медная гора. На медной горе

сама собой лает медная собака.

Есть золотая гора. На золотой горе

сам собою жужжит золотой слепень.

Есть слиток золота, из песчинок собранный,

в муравейнике муравьиного царя.

Есть золотой аркан, которым можно поймать

солнце.

Серебряный аркан, которым можно поймать

луну.

Склянка крови с муравьиного носа.

Горсть сухожилий вшей.

Рожок крови из клюва черного орла.

Склянка молока из грудей