Народы России: мифы и легенды - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания
— А ведь и от моего лица светло, как от солнца! — вслух же удивилась она. — Выходит, и я не хуже своих «жен»!
На пятый день после отъезда брата аргиши показались. Близко уже подошли. Ябтане побежала навстречу. Сначала она встала на полоз нарты дочери вождя рода Ламдо, ехавшей вслед за Ябтако. Невестка подала ей уши, почки и языки оленей. Потом Ябтане на полоз нарты дочери вождя рода Хаби вскочила. И та ей подала уши, почки и языки диких оленей, достав их из-под суконных чехлов нарты. Все это Ябтане домой унесла. Когда разбили чум, приезжие сестру мужа в гости зовут. И Ябтане пришла. Младшая жена Ябтако толкнула локтем старшую:
— Брат и сестра что-то уж больно похожи друг на друга. Мне кажется, мужем нашим она была, — показала дочь вождя рода Хаби на Ябтане.
— Что ты говоришь-то? Дети одного отца и одной матери — как же не быть им одинаковыми?! — искренне возмутилась дочь вождя рода Ламдо.
Так они и начали жить. В стороне от жен Ябтане учит брата, когда и каких оленей ему запрягать. Ябтако иногда ездит на охоту. На нарте с собой он возит и Яндоко. Три года прожили они. Пошли дети. Старшая жена родила дочь, младшая — сына. На исходе третьего года Ябтане сказала брату тайком:
— Женам твоим, видимо, глаза родных повидать надо, да и самому тебе на тестей посмотреть нужно: четвертый год пойдет, как жены твои приехали.
Выпал первый снег четвертой зимы, и они откочевали. Месяц кочевали, два, три. Ябтако, как положено мужчине, охотился. Когда вдоль речных берегов потянулись на север проталины, аргиши поднялись на голый хребет. Впереди, на равнине, чумы стойбища вождя рода Ламдо показались. На пологом холме, на расстоянии двух кочевок, чумы стойбища рода Хаби видны. Тут, на голом холме, и решили разбить чум.
Утром из стойбища рода Ламдо к одинокому чуму Ябтако упряжки подлетели. Позже, в первой же половине дня, к чуму на голом хребте и из другого стойбища, как снежный заряд, упряжки повалили. Вождь рода Хаби упряжку свою рядом с нартой вождя рода Ламдо остановил. Гости из обоих стойбищ тут же принялись за сватовство — одни красноречивее других. Сваты из того и другого стойбища так и ходят юлой вокруг одинокого чума. Не видавшие еще такой красавицы, каковой оказалась Ябтане, стали они сватать ее за своих сыновей. Ябтако растерялся.
— Одну лишь девушку как поделю надвое?! Одним пообещаю — другие обидятся.
— За сына вождя рода Ламдо ты меня отдай, — сказала Ябтане, отведя брата в сторону. — Другим же, чтобы не было обидно, — у тебя же скоро дочь вырастет! Дочь свою пообещай. Пусть подождут, пока она вырастет.
И согласился Ябтако выдать сестру за сына вождя рода Ламдо. Чтобы не быть ей без выкупа, попросил сто оленей, десять белых песцов и десяток красных лисиц. Другим же Ябтако пообещал свою дочь.
— Выкупа за нее не надо, — сказал он. — Пусть еще подрастет.
И — грянула свадьба. Месяц гуляли. В конце месяца вождь рода Ламдо сказал:
— Долго гуляем. Пора и по чумам. Не век же гулять нам?
Брат и сестра аргиш снарядили, нарты дорогими сукнами покрыли. Сто быков запрягли в аргиш. Вот и увезли Ябтане.
— Младший жених пусть подождет, пока невеста вырастет, — обратился Ябтако ко вторым гостям.
— Подождем, — согласился вождь рода Хаби. — Ведь и раньше мы были вторыми.
Три стойбища разбили чумы так, чтобы видеть друг друга, чтобы в гости ездить и чтобы беду не проглядеть.
Тут и конец.
Энцы
О том, как похитили жену
Осенью молодой энец с женой перегнали пятьдесят домашних оленей из тундры в лесистые горы — пожить там, промышляя диких оленей и чибукунов — снежных баранов. Детей у них еще не было. В горах пробыли до снега. Добыл охотник много диких оленей и снежных баранов. Выпал первый снег. Местами снег растаял, местами сохранился. Энец сказал жене:
— Пора возвращаться в тундру. Разбей кости диких оленей, вытопи жир: груза меньше будет.
Утром энец отправился на промысел. Осталась жена одна в чуме. Молотком била кости, выбивала костный мозг, вываривала из костей и костного мозга жир. В полдень услышала жена энца лай собаки. Откинула полу чума, видит: из лесу вышел тунгус: лоб весь расшитый, сам высокий, ноги длинные. Подошел тунгус, что-то пробормотал на своем языке. Женщина ответила:
— Тебя я не понимаю.
Ни женщина не понимала язык пришельца, ни пришелец язык женщины. Тогда тунгус — шитое лицо — схватил женщину одной рукой и понес. Он выбирал дорогу так, чтобы не оставалось следа: ступал на голую землю или камни. Так и унес женщину.
Муж женщины вернулся вечером, крикнул, не доходя чума:
— Эй! Что-нибудь приготовь! Диких добыл!
Никто ему не ответил. И никто не вышел на его голос. Заглянул энец в чум — жены нет. Несколько дней искал в лесу, в горах — не нашел. Днем и ночью искал, оленей ездовых загонял, но жены не нашел. Плакал энец от горя — горло совсем узкое стало. Не найдя жену, решил вернуться в свою землю. Сам повел аргиш — санный поезд с поклажей. Перевалил горы, вышел на лесистую лайду — низкое ровное место.
На лайде, ближе к земле энца, — большие озера. На берегу одного озера встретил он тунгуса. Это был не лесной тунгус, а тундровый. Его отцы так давно пришли в Землю энцев, что он уже и не знает, когда это произошло. Тундровый тунгус промышлял в озере рыбу. На берегу озера — два запряженных в нарту оленя-быка.
— Ты кто? Сомату?[54] — спросил тунгус.
— Сомату. Здесь промышлял диких.
— Почему один аргишишь?
— Жена потерялась. Медведь, наверное, утащил. Искал везде. Устал. Вот один возвращаюсь к себе.
— Ты где ночуешь? — спросил тунгус.
— Чума один не ставлю — некогда. Сплю прямо на земле.
— Ночуй в моем чуме, — предлагает рыбак.
— Нет, поеду: ближе к своей земле буду.
— Оставайся ночевать. Что-то скажу, — настаивает рыбак-тунгус.
Согласился энец. Вместе с тунгусом приехал в его чум. Пустил оленей на ягель[55], сам зашел в чум. У тунгуса в чуме только мать-старуха. Строгали крупного озерного чира, юколу[56] и вареное мясо. Энец наелся и сказал:
— Сыт. Хватит.
— У тебя жены нет,
