Сергей Алексеев - Скифы: исчезнувшие владыки степей
Другая часто повторяющаяся в приписываемых Анахарсису изречениях тема — опасность мореплавания. Видимо, путешествие по морю в Афины глубоко отпечаталось в памяти молодого тогда скифа — хотя и позднее он морем вроде бы не гнушался. Когда он узнал, что корабельные доски всего четыре пальца в длину, то сказал, что и от смерти моряков отделяют всего четыре пальца. В другой раз, на вопрос, какие корабли безопаснее, Анахарсис ответил: «Вытащенные на берег». На другой вопрос — кого больше, живых или мёртвых, — Анахарсис ответил вопросом: «А кем считать плывущих?»
Великий философ Платон первым сообщает об Анахарсисе как знаменитом изобретателе. Позднейшие греческие авторы приписывают скифскому мудрецу изобретение якоря, кузнечных мехов и гончарного круга — что уже совершенно невероятно.
Анахарсис состоял в переписке с лидийским царем Крёзом (560–546) и посетил его столицу Сарды. Крёз, ещё будучи наследным принцем, славился гостеприимством и щедростью к мудрецам, встречался с Солоном. Анахарсис, однако, отказался от царского золота — Крёз интересовал его только как собиратель мудрецов, а не как источник дохода. По преданию, на царском пиру между Крёзом и Анахарсисом произошёл следующий диалог. Описав Анахарсису размеры и богатство своих владений, царь спросил: «Какое из живых существ ты считаешь храбрейшим?» «Самых диких животных, — ответил скиф, — ибо они одни мужественно умирают за свою свободу». Крёз тогда спросил: «Какое из живых существ считаешь ты справедливейшим?» «Самых диких животных, — повторил Анахарсис, — так как они одни живут по природе, а не по законам. Природа же есть создание божества, а закон — установление человека. Справедливее пользоваться тем, что открыто богом, а не человеком». Вконец рассердившись, Крёз задал новый вопрос: «Не суть ли звери и мудрейшие существа?» «Да, — ответил скиф, — предпочитать истину природы истине закона есть основной признак мудрости». Крёз насмешливо заявил, что ответы Анахарсиса «основаны на скифском звероподобном воспитании».
По разным сообщениям, Анахарсис оставил эллинам после себя не только передававшиеся изустно мудрые мысли, но и кое-какое письменное наследие. С его именем связывали поэму из 800 строк, в которой мудрец будто бы сопоставлял нравы скифов и эллинов как в мирной жизни, так и на войне. Это в принципе не исключено — но в любом случае поэма до нас не дошла даже в отрывках. Зато под именем Анахарсиса сохранилось несколько писем разным адресатам, в том числе Крёзу. Все они считаются подложными, созданными философами кинической школы в последние века до н. э. Для киников, воспевавших первобытную простоту, Анахарсис стал своеобразным кумиром. В «Письмах Анахарсиса» именно простоте и прямоте скифского мудреца уделено основное внимание. Отрывочные упоминания в них скифских нравов имеют больше отношения к их романтизации киниками, чем к суровой действительности.
Как видно из этого перечисления, эллинам запоминались преимущественно те случаи, когда Анахарсис так или иначе защищал скифские нравы или критиковал греческие. В основном, однако, было иначе. Анахарсис глубоко проникся греческой культурой, принял Элладу как вторую родину и провёл там и в Малой Азии несколько десятилетий. «Я приехал в эллинскую землю, чтобы научиться здешним нравам и обычаям», — писал якобы Анахарсис Крёзу. И учился, старательно и увлечённо. Именно это обстоятельство и стало для него роковым.
Анахарсис решил в очередной раз вернуться в Скифию. Проплывая через Геллеспонт (Мраморное море), он остановился в греческом городе Кизик, на малоазийском берегу. Здесь в день его приезда справлялось пышное и буйное празднество в честь Кибелы — Великой Матери богов. Культ её пришёл из Фригии и широко распространился среди малоазийских греков, отождествивших Кибелу со своей богиней Реей. Кибела была властительницей и животворящих, и разрушительных сил природы. В её культе разнузданность оргий соседствовала с аскетическим изуверством. Жрецы Великой Матери оскопляли себя в честь богини, уподобляясь её возлюбленному Аттису — пожелавшему быть «верной рабыней» своей госпожи. Энарею Анахарсису этот культ приглянулся, к тому же он боялся долгого плавания через Чёрное море. Потому он принёс обет Кибеле: «Если здравым и невредимым возвратится к себе, то будет совершать жертвоприношения таким же образом, как он это видел у кизикенцев, и установит ночное празднество».
Статуя Кибелы из Эфеса
До Скифии Анахарсис добрался благополучно. Высадился он в лесистой Гилее в низовьях Днепра и решил сразу же совершить празднование в честь богини. Уединившись в глубине леса, Анахарсис обвешался, подобно жрецам Кибелы, священными изображениями, взял в руки тимпан и принялся совершать обряд в честь чужеземного божества. Однако это необычное действо подглядел один из скифов. Он поспешил донести о происходящем царю Сальвию. Сальвий под предлогом охоты поспешил в Гилею, застал своего брата за буйной пляской в облачении жреца Кибелы — и немедля застрелил его из лука. Умирая, Анахарсис будто бы произнёс: «Разумные речи оберегли меня в Элладе, зависть погубила на родине». Имя Анахарсиса, как опозорившего царский род, оказалось в Скифии под запретом, который ещё соблюдался во времена Геродота.
Не все учёные согласны, что Анахарсис погиб именно по названной Геродотом причине — «что он побывал в Греции и воспользовался чужеземными обычаями». Обращают внимание на то, что многие скифы позднее перенимали греческие обычаи, в том числе религиозные. Кроме того, появляющиеся в поздних преданиях слова умирающего мудреца о «зависти» тоже наводят на размышления. Конфликты между братьями были не редкостью в династии Колаксая. Так, сын Сальвия Иданфирс через несколько десятилетий приказал бросить в оковы своего брата Марсагета.
Однако правдой является то, что для времён Анахарсиса (первая половина VI в. до н. э.) восприятие эллинских обычаев было ещё скорее исключением, чем правилом. К тому же речь шла не просто о религиозной традиции, а о буйном оргиастическом культе, совершенно незнакомом и чуждым скифам. Как специально отмечает Геродот в связи с отношением скифов к культу бога вина Диониса, «они говорят, что не подобает выдумывать бога, который приводит людей в безумие». Обращение к культу Кибелы энарея, посвящённого богине Аргимпасе, само по себе могло восприниматься как кощунство. Наконец, Анахарсис был действительно крайним грекофилом, больше эллином, чем скифом, — что не могло не настроить против него большинство соплеменников.
Но процесс общения греков и скифов трудно было остановить, поскольку сам он вполне отвечал интересам обеих сторон. С середины VI в. до н. э., когда степь и большая часть лесостепи Поднепровья объединились под верховной властью паралатов, торговля с греками становится регулярной. Хлебные поставки с севера стали в итоге настолько обильны, что Геродот был убеждён, будто скифы-пахари «сеют хлеб не для собственного употребления, а на продажу». В торговые связи с соседними эллинскими колониями втягиваются постепенно все скифские племена.
В VI в. до н. э. возникли новые греческие колонии в Северном Причерноморье — Тира в низовьях Днестра, Феодосия в Крыму. В 529 г. до н. э. переселенцы из города Гераклея на северном берегу Малой Азии основали на юго-западе Крыма город Херсонес. Немногим позднее на западе Крыма был основан город Керкенитида. Все колонии эллинов становились рано или поздно независимыми городами-государствами, полисами. Они превращались в важные центры торговли и греческой культуры. Стоит отметить, что многие из этих городов дожили, чаще всего под другими именами, до наших дней. До сих пор существует древняя Феодосия, как и ставший Керчью Пантикапей. Даже если античный город погибал, городская жизнь потом возобновлялась на этом месте. Так на месте Тиры возник нынешний Белгород-Днестровский, на месте Херсонеса — Севастополь, на месте Керкинитиды — Евпатория. На тысячелетия осталось в Причерноморье и греческое население, некогда пересадившее сюда ростки своей цивилизации.
За знакомством скифов с культурными благами Эллады началось и смешение народов. На западе Скифии, в окрестностях Ольвии сложилось к V в. до н. э. целое племя «эллино-скифов» каллипидов. Во времена Геродота они являлись южными соседями ализонов и вели полуосёдлую жизнь в низовьях Южного Буга (Гипаниса). Такими же «эллино-скифами», хотя и с меньшими основаниями, числились гелоны на востоке скифских земель. С другой стороны, скифы проникали в греческие города, селились в них. Характерно, что Гекатей назвал основанную на его веку Керкинитиду «скифским городом». Упоминает он и неизвестный по другим источникам, тоже принадлежащий к «Скифии» город Кардес.
Первый великий трагик Эллады Эсхил
