Русские сказки - Народные сказки
Вылез горностай из подвала, обернулся серым волком, побежал на царские конюшни — всех турецких коней загрыз-задушил.
Выбрался Вольга из царского двора, обернулся ясным соколом, полетел в чистое поле к своей дружине, разбудил богатырей.
— Эй, дружина моя храбрая, не время теперь спать, пора вставать! Собирайся в поход к Золотой Орде, к Салтану Бекетовичу.
Подошли они к Золотой Орде, а кругом Орды — стена каменная, высокая. Ворота в стене железные, крюки-засовы медные, у ворот караулы бессонные — не перелететь, не перейти, ворот не выломать.
Запечалились богатыри, задумались:
«Как одолеть стену высокую, ворота железные?»
Молодой Вольга догадался, обернулся малой мошкой, всех молодцов обернул мурашками, и пролезли мурашки под воротами. А на той стороне стали воинами.
Ударили они на салтанову силу, словно гром с небес. А у турецкого войска сабли затуплены, мечи повыщерблены. Тут турецкое войско на убег пошло.
Прошли русские богатыри по Золотой Орде, всю салтанову силу кончили. Сам Салтан Бекетович в свой дворец убежал, железные двери закрыл, медные засовы задвинул.
Как ударил в дверь ногой Вольга, все запоры-болты вылетели, железные двери лопнули.
Зашел в горницу Вольга, ухватил Салтана за руки:
— Не быть тебе, Салтан, на Руси, не жечь, не палить русские города, не сидеть князем в Киеве!
Ударил его Вольга о каменный пол и расшиб Салтана до смерти.
— Не хвались, Орда, своей силой, не иди войной на Русь-матушку.
Про Добрыню Никитича и Змея Горыныча
ила-была под Киевом вдова Мамелфа Тимофеевна. Был у нее любимый сын — богатырь Добрынюшка. По всему Киеву о Добрыне слава шла: он и статен, и высок, и грамоте обучен, и в бою смел, и на пиру весел. Он и песню сложит, и на гуслях сыграет, и умное слово скажет. Да и нрав Добрыни спокойный, ласковый, никогда он грубого слова не скажет, никого зря не обидит. Недаром прозвали его «тихий Добрынюшка».Вот раз в жаркий день захотелось Добрыне в речке искупаться. Пошел он к матери Мамелфе Тимофеевне:
— Отпусти меня, матушка, съездить к Пучай-реке, в студеной воде искупаться — истомила меня жара летняя.
Разохалась Мамелфа Тимофеевна, стала Добрыню уговаривать:
— Милый сын мой Добрынюшка, ты не езди к Пучай-реке. Пучай-река свирепая, сердитая. Из первой струйки огонь сечет, из второй струйки искры сыплются, из третьей — дым столбом валит.
— Хорошо, матушка, отпусти хоть по берегу поездить, свежим воздухом подышать.
Отпустила Добрыню Мамелфа Тимофеевна.
Надел Добрыня платье дорожное, покрылся высокой шляпой греческой, взял с собой копье да лук со стрелами, саблю острую да плеточку.
Сел на доброго коня, позвал с собой молодого слугу да в путь и отправился. Едет Добрыня час-другой, жарко палит солнце летнее, припекает Добрыне голову. Забыл Добрыня, что ему матушка наказывала, повернул коня к Пучай-реке.
От Пучай-реки прохладой несет.
Соскочил Добрыня с коня, бросил поводья молодому слуге.
— Ты постой здесь, покарауль коня.
Снял он с головы шляпу греческую, снял одежду дорожную, все оружие на коня сложил и в реку бросился.
Плывет Добрыня по Пучай-реке, удивляется:
— Что мне матушка про Пучай-реку рассказывала! Пучай-река не свирепая. Пучай-река тихая, словно лужица дождевая.
Не успел Добрыня сказать — вдруг потемнело небо, а тучи на небе нет, и дождя-то нет, а гром гремит, и грозы-то нет, а огонь блестит…
Поднял голову Добрыня и видит, что летит к нему Змей Горыныч, страшный змей о трех головах, о семи хвостах, из ноздрей пламя пышет, из ушей дым валит, медные когти на лапах блестят.
Увидел Змей Добрыню, громом загремел:
— Эх, старые люди пророчили, что убьет меня Добрыня Никитич, а Добрыня сам в мои лапы пришел. Захочу теперь — живым сожру, захочу — в свое логово унесу, в плен возьму. Немало у меня в плену русских людей, не хватало только Добрыни.
А Добрыня говорит тихим голосом:
— Ах ты, змея проклятая, ты сначала возьми Добрынюшку, а потом и хвастайся, а пока Добрыня не в твоих руках.
Хорошо Добрыня плавать умел, он нырнул у крутого берега, выскочил на берег, да к коню своему бросился. А коня и след простыл: испугался молодой слуга рыка змеиного, вскочил на коня да и был таков. И увез все оружие Добрынино.
Нечем Добрыне со Змеем Горынычем биться.
А змей опять к Добрыне летит, сыплет искрами горючими, жжет Добрыне тело белое.
Дрогнуло сердце богатырское.
Поглядел Добрыня на берег, — нечего ему в руки взять: ни дубинки нет, ни камешка, только желтый песок на крутом берегу, да валяется его шляпа греческая.
Ухватил Добрыня шляпу греческую, насыпал в нее песку желтого не много, не мало — пять пудов, да как ударит шляпой Змея Горыныча — и отшиб ему голову.
Повалил он Змея с размаху на землю, придавил ему грудь коленками, хотел отбить еще две головы…
Как взмолился тут Змей Горыныч:
— Ох, Добрынюшко, ох, богатырь, не убивай меня, пусти по свету летать, буду я всегда тебя слушаться. Дам тебе я великий обет: не летать мне к вам на широкую Русь, не брать в плен русских людей. Только ты меня помилуй, Добрынюшка, и не трогай моих змеенышей.
Поддался Добрынюшка на лукавую речь, поверил Змею Горынычу, отпустил его, проклятого.
Только поднялся Змей под облака, сразу повернул к Киеву, полетел к саду князя Владимира. А в ту пору в саду гуляла молодая Забава Путятишна, князя Владимира племянница.
Увидел Змей княжну, обрадовался, кинулся на нее из-под облака, ухватил в свои медные когти и унес на горы Сорочинские.
В это время Добрыня слугу нашел, стал надевать платье дорожное, — вдруг потемнело небо, гром загремел. Поднял голову Добрыня и видит: летит Змей Горыныч из Киева, несет в когтях Забаву Путятишну.
Тут Добрыня запечалился — запечалился, закручинился, домой приехал нерадостен, на лавку сел, слова не сказал.
Стала его мать расспрашивать:
— Ты чего, Добрынюшка, невесел сидишь? Ты об чем, мой свет, печалишься?
— Ни об чем не кручинюсь, ни об чем я не печалюсь, а дома мне сидеть невесело. Поеду я в Киев к князю Владимиру, у него сегодня веселый пир.
— Не езди, Добрынюшка, к князю, недоброе чует мое сердце. Мы и дома
