Антонио Дионис - Аргонавты
Что с тобой, моя красавица? Уж не больна ли ты, деточка?
Но Нефела, почему-то стыдясь увиденного, молчанием отвечала на все расспросы доброй старухи. Нет, видеть людей, а тем более встретиться с человеком один на один, как сколько раз уговаривала Эхо, Нефела не хотела.
Но как часто мы поступаем вопреки своим желаниям! В тот вечер Нефела, как обычно, ждала закат. Ее приводил в восторг тот горный пик, что возносился горделиво ближе к западу. Хоть нимфа десятки раз видела это удивительное зрелище, но оно никогда ее не утомляло. Вот и теперь она с нетерпением ожидала ежевечернее чудо. Только-только приспустится Гелиос в своей золотой колеснице, как пик, словно на глазах вырастая, вдруг озарится цветным сиянием - и засверкает в предзакатном солнце, бросая вокруг розовые, голубые и ярко-зеленые блики. Мгновенный каскад света - и лишь багровая окантовка над по-прежнему чернеющими горами.
Вот и все! Жаль, что Гелиос не хочет двигаться быстрее - жди его теперь до следующего вечера! - попеняла Нефела, когда ночь бросила на замок черное покрывало.
Вот и все! Вот и все! - тут же поддразнил насмешливый голосок, сменившийся серебристым смехом.
Эхо?! Проказница! -узнала нимфа подружку.- А я весь день гадала, где ты запропала! Ну, рассказывай быстрее, где ты была? Как та роза, что вчера проклюнулась из бутона?
Но Эхо, видимо, была не расположена к шутливым разговорам и нехотя буркнула в ответ:
Гусеницы съели твою розу!
Гусеницы! - о существовании подобной твари Нефела не догадывалась.
Да и розу она представляла в виде того ярко-багряного света, что взнимался в последний миг над горным пиком, наполняя сердце счастливой тревогой. Ей представился огромный зубастый дракон, способный поглотить само солнце, тот, которого зовут «гусеницей». Вот дракон, с диким ревом и полыхая желтыми языками пламени из чудовищной пасти, медленно приближается к бутону розы: вокруг бушует стихия, многовековые деревья, словно соломинки, перемалывает жуткий ветер, стремясь остановить ползущую гусеницу. Но дракон, жадный и алчный, неустрашим. Он упрямо ползет вперед, оставляя за собой глубокие борозды от мерзкого извивающегося следом хвоста, украшенного шипами.
Бутон испуганно пятится, стараясь уклониться от нависшей морды с омерзительной бугристой шкурой и двумя рядами огромных клыков в зловонной пасти, но проклятые корни держат, не отпускают.
О, небо! Где твоя справедливость?!-Нефела в испуге зажмурилась, так ясно представив гибель розы, пробуждения которой нимфа ждала с таким нетерпением.
И тут же, отбросив колебания, начала собираться в тучу.
Ты куда собралась на ночь глядя? -тут же остановила дремавшая в кресле старуха.
Я ее убью! - растворяясь, выкрикнула Нефела.
И, чтобы никто не успел ее остановить, опрометью бросилась вниз в долину.
Убьешь? Кого ты убьешь? Стой, сумасшедшая! - попыталась остановить Нефелу Эхо.
Почудилось или в самом деле горы донесли ответ:
Эту проклятую гусеницу, пожравшую розу!
Эхо, обладай она плотью и способностью бледнеть, превратилась бы в иссушенный солнцем и летом лен, но единственное, что она могла, это попробовать, пока не поздно, нагнать подругу. Увы, всем известно, что Эхо всегда опаздывает с ответом.
Когда Эхо спустилась поближе к долине, затаившись в листве негустой кипарисовой рощицы, Нефелы и след простыл.
Нефела! Нефела! - тихонько позвала Эхо: боги Олимпа запрещали ей первой заговаривать, если поблизости ее мог услышать кто-то из людей. Теперь Эхо оставалось одно: сидеть среди ветвей и злиться, размышляя, как опасны могут быть простые слова, опрометчиво брошенная фраза или даже взгляд, которым, хвала богам, Эхо не обладала.
Тянул же меня кто за язык,- корила себя Эхо, умирая от ужаса за судьбу подружки.
Как бы то ни было, Эхо всегда ощущала свое превосходство в жизненных вопросах, если речь шла о Нефе- ле. Та, прожив достаточно, чтобы наконец поумнеть, все еще оставалась ветреной девчонкой. И даже небеса не ведают, что она может сотворить!
Нефела! Нефела! - повторила Эхо попытку докликаться до подруги.
Влюбленная парочка, невинно целовавшаяся под деревом, тут же отпрянула друг от друга.
Слышал? - испуганно спросила девушка.- Вроде, кто-то зовет?
Да, я тоже что-то расслышал,- парень, подняв голову, попытался рассмотреть что-нибудь сквозь листву.
Мне страшно. Я домой пойду! - тут же подхватилась с травы девушка.
В расчеты парня такое краткое свидание не входило. Он попытался удержать возлюбленную, подозревая, кто б это мог их выследить и теперь дразнится с дерева. Младший братишка, который старался ходить за старшим братом привязанной собачонкой, не зря сегодня за ужином так равнодушно косил в сторону глаза, явно замышляя эту проделку.
Но девушка заупрямилась:
Уже поздно, и роса скоро выпадет!
Но ведь еще не выпала,- резонно попытался вразумить юноша возлюбленную.
Девушка упрямо закусила губу, вырвала руку из ладони парня:
Я все равно пойду! И, потом, ты все только обещаешь поговорить с моими родителями... Не хватало мне в селении разговоров!
И тут же, не оглядываясь, скользнула в темноту, исчезнув среди деревьев. Парень огорченно посмотрел ей вслед: можно б было ее еще нагнать, но разговоры о родителях да свадьбе его остановили. Он твердо знал, кто теперь получит сильный нагоняй и на ком можно выместить злость от неудачного свидания.
Ну, погоди! - пыхтел парень, взбираясь по гладкому стволу.- Долезу, все уши пообрываю!
Но, когда он взобрался, ни младшего брата, ни кого бы то ни было на дереве не оказалось.
Это боги решили подшутить надо мной! - испугался парень, твердо решив выполнить много раз даваемое возлюбленной обещание и, наконец, жениться.
Эхо, незримая, проводила парочку хмурым взглядом. Потом чуть слышно вздохнула:
Вот и этим я только навредила! Бедный мой язык!
А тем временем Нефела, достигнув долины, с удивлением и восторгом дивилась на окружающий мир. Буйство красок, дивные ароматы - все приводило ее в восторг, наполняя все ее существо трепетом. Внимание нимфы привлекло белоснежное строение, возносящее стройные колонны среди густой зелени. Нефела и представить себе не могла, что где-либо на земле, помимо светлого Олимпа, возможны мастера, способные возвести подобное чудо. Словно притянутая магнитом, девушка приблизилась. Она не знала, что неприлично тайком пробираться в чужой сад, что земные девушки, храня нарочитую или настоящую стыдливость, никогда б себе не позволили прийти к чужому дворцу. Но нимфа знала только свободу и свои собственные желания. Она, никем не примеченная, раздвинула густой кустарник, который пышной каймой обегал сад,- и очутилась в райском саду, если только такой существует. Нефела, как зачарованная, приблизилась к глади спокойного озерца. Осторожно коснулась ладонью поверхности - плоское зеркало тут же пошло рябью. Нимфа тихо рассмеялась, убирая руку. В чистой воде суетились стайки золотых рыбок, бестолково снуя взад-вперед. Нефела попыталась ухватить юркое существо, но рыбешка, мазнув кончики пальцев холодным хвостом, тут же исчезла.
Нефела проследовала дальше. Дорожка среди толстенных вязов прихотливо извивалась по саду. Нимфа, чуть касаясь ступнями белых камешков, что ровным слоем покрывали тропу, по спирали приближалась к дворцу, в полной уверенности, что там, в этом удивительном строении ее обязательно ждет что-то еще более волнующее.
Кому из нас не ведомы эти странные, словно дуновение ветра, порывы, когда разум отказывается поддерживать смутные чаяния и мечты, которые, однако, вопреки логике, все же сбываются.
Нефела не замечала, да и не могла, очарованная дивным миром, о котором доселе знала лишь по поспешным рассказам подруги, заметить, что следом, колыхая густую траву, за ней следуют две тени. Двое прислужников еще в первый шаг Нефелы узнали о присутствии посторонней в царском саду - в этом-то и заключалась их нехитрая служба. Будь на месте Нефелы кто другой - огромные псы, натренированные на охоту за человеком, уже рвали бы нежное девичье тело - сад царя Афаманта окрестные жители обходили издалека. Но зрелище столь невиданное - обнаженная красавица, вовсе не смущающаяся своей наготы - двое остались следить за дивом, а самый быстрый, обходя шуршащий кустарник, бросился с докладом к царю.
Царь Афамант, юный наследник несметных сокровищ, возлежал на пышном ложе после обильных возлияний, когда, без доклада, в залу влетел один из многочисленных прислужников. Царь закрыл глаза: в последнее время особой забавой для себя он считал должным вспомнить, где и когда он в последний раз видел того или иного человека. Хоть убей, вспомнить это худое тело с проступающими ребрами и ярко красную повязку на бедрах, единственное украшение вновь явившегося, Афамант не сумел. Уже это вызвало его неприязнь к тому, что собирается выложить слуга, распростертый на плитах в ожидании, когда ему будет дозволено говорить.
