Западная Сибирь.Мифы сказочной тайги - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания
Доходят его лучи и до тундры. Хорошо теперь ненцам в тундре жить, дружно они работают. Развели много оленей, вместе на охоту ходят, бьют песцов и черно-бурых лисиц. По озерам и рекам на лодках-самоходках плавают, рыбу ловят.
Вернулось в ненецкие чумы веселье. Опять ненцы начали песни петь, лучше прежнего. Поется в тех песнях про советскую власть — это она принесла ненцам радость и счастье.
Харючи[40]
Жили мы только вдвоем с сестрою у самого устья Харючи-Яга. И фамилия наша была Харючи. Я был холостой, она — девица. Я как-то говорю ей:
— После отца, после матери растил я тебя десять лет. Оленей у нас пятьдесят голов: ни прибавляются, ни убывают. Мы живем одни, нам скучно. К людям нам, сестра, надо двинуться. Есть такое, знаю, место: если обозом ехать, три месяца ехать надо. Семь братьев тунгусов там. У них рыбы и гусей много. Зимой на диких оленей охотятся.
Когда сказал так, стали чум разбирать. Оленей запрягли. Я передом пошел, сестра — сзади. Четыре месяца шли, выбрались на большой хребет. Тут я сказал сестре:
— Смотри!
Сестра посмотрела. Под хребтом семь чумов увидела.
— Вот это чумы тунгусов и будут.
Мы на хребте свой чум поставили. Потом четырех оленей запрягли, к тунгусам поехали. Они нас хорошо приняли. Вместе жить захотели. Зиму с ними мы и прожили. Весна наступила, озера вскрылись, гуси прилетели, много гусей. Наступило лето, так гуси и облиняли.
Тунгусы тогда сказали нам:
— Поедем гусей бить.
Я да младший тунгус четырех черных быков для сестры запрягли, а для себя по шесть белых быков. Половину дня ехали. Озеро увидали. Большое озеро. В середине озера было много гусей. Я и младший тунгус взяли по лодке и поплыли по озеру. Стали стрелять. Лодка быстро наполнилась гусями. Я привез три лодки, тунгус — две.
— Довольно, хватит, — сказал тунгус, — не увезти будет.
Гусей на сани сложили. К чумам поехали. Лето прожили. Стала осень. Потом снег выпал. Морозы начались.
Тунгус мне говорит:
— Есть Тунгуска-река. Надо туда двинуться, оленей диких промышлять.
На завтрашний день я со своей сестрой отправился, младший тунгус — со своей. Три недели ехали. У Тунгуски-реки остановились.
Три месяца охотились. Много оленей убили. Убитых оленей обратно домой привезли. Тогда я сказал сестре:
— Теперь нам надо жить лучше: летом добыли много гусей и диких оленей. Своих оленей не будем есть.
Зиму хорошо прожили. Наступила весна. Тунгусы говорят:
— Поедем рыбу ловить.
Выехали три тунгуса, я отправился четвертым. Доехали до устья Тунгуски-реки. Ловили-ловили целое лето. Наступила осень. Много рыбы наловили и на сани сложили.
Доехали до старого места. Стали жить. Три года вместе прожили. Как-то собрались в другое место, старший тунгус и говорит мне:
— Когда ты приехал к нам, у тебя было пятьдесят оленей, сейчас двести стало. Ты холостой, у нас младший тунгус тоже холостой. У тебя есть сестра, у нас тоже есть сестра. Как думаешь, нельзя ли нам сменяться? Ты возьмешь нашу сестру, мы — твою.
Я согласился. В свой чум зашел, то же сестре сказал: она согласилась. Тут сделали свадьбу, большую свадьбу. После свадьбы я сказал тунгусам:
— Поеду на свою родину. Отпустите или нет?
Тунгусы сказали:
— Поедешь, дело твое. Когда вздумаешь — приходи к нам.
Я всех своих оленей взял. Тунгусы мне еще сто голов дали, и я уехал на свою родину, на Харючи-Ягу. На своей родине до сих пор живу.
У племен-народов бывала дружба. Только с богатеями дружбы не бывало.
Селькупы
Ича и Черт
Ича жил со своей бабушкой. Однажды собрался Ича на озеро идти. Бабушка осталась одна в чуме. Вышел Ича из чума, к реке спустился, сел в челнок и поплыл вверх по реке.
Недолго плыл. Видит, на воде чирки[41] сидят. Взял Ича лук, стрелу с железною развилкой-наконечником, надел стрелу на тетиву, нацелился, выстрелил по чиркам и промахнулся! Улетели чирки. Жаль Иче стрелу свою. Подплыл к берегу и пошел искать стрелу.
Нашел.
Воткнулась стрела в кочку. Потянул Ича стрелу, но что такое? Не выдернуть стрелы, будто кто-то держит ее.
В досаде Ича громко крикнул:
— Что это держит мою стрелу?
И вдруг слышит, как эхо отвечает:
«Что это держит мою стрелу?»
Ича начинал злиться:
— Черт, негодная куча, стрелу мою отпусти!
И опять слышит:
«Черт, негодная куча, стрелу мою отпусти!»
Рассердился Ича — стукнул кулаком по кочке. Кулак что-то схватило.
— Эй, черт, негодная куча, кулак мой отпусти!
А эхо вторит:
«Эй, черт, негодная куча, кулак мой отпусти!»
Ударил другим кулаком, но и тот попался.
Совсем рассердился Ича, ударил ногой — ногу кто-то схватил. Ударил другой ногой — и ту поймало. Что делать? Ударил Ича лбом кочку, и лоб прилип. Совсем попался Ича. Закричал:
— Черт, мусорная куча, лоб мой отпусти!
И будто эхо повторяет:
«Черт, мусорная куча, лоб мой отпусти!»
Лежит Ича. Двинуться не может. Что делать? Вдруг черт-старик показался. Идет, смеется:
— У-y! Счастливый капкан мой! Какую пташечку я поймал. Верно, это кукши[42] птенца я поймал! У-у!
Подошел, схватил Ичу, взвалил на плечо и потащил домой к себе. Принес.
Дочкам своим показывает:
— Дочки, ну-ка, котел берите, воды налейте! На огонь повесьте! Смотрите, какую пташку я поймал!
Чует Ича — черт его варить собирается. Говорит Ича черту:
— Дедушка, что это ты говоришь? Разве в такой маленький котел я хорошо помещусь? Если в нем меня будешь варить, половина жира на землю через край выльется!
— У-y! Внучек, справедливо говоришь!
Говорит черт дочкам:
— Ладно, подождем до завтра! Я завтра за большим котлом схожу, пожалуй!
На следующее утро пошел черт за большим котлом. Ича с дочками черта дома остался. Дочки черта в пологе сидят. Не велел им черт-старик с Ичей играть. Среди дня Ича им говорит:
— А не сделать ли мне для вас красивые, узорные ложечки? Хотите, сделаю?
Дочки закричали:
— Верно, Ича, верно! Ну-ка, сделай!
Ича взял топор, вышел на улицу. К одному дереву подошел, топором постучал, к другому дереву подошел, топором постучал — будто ложки делает. Потом чертовых дочек позвал:
— Ай-да, хорошую ложку делаю! Ай-да! Выгляните на двор, посмотрите сами!
Чертовы дочки были любопытны. Не усидела старшая и вышла к Иче на улицу. Какую ложку ей Ича сделал? Ича ее топором зашиб. Пошел
