Эдуард Шюре - Великие легенды Франции

Две могучие скалы вырастают прямо из русла потока. Это врата в пэстынь, некогда перекрытые укрепленной стеной. Не один человек, услышавший зов отшельничества, прощался здесь с радостями мирской жизни, очищая душу для жизни небесной. Сегодня здесь можно свободно пройти по проезжей дороге. С первых шагов по ущелью путешественника чарует великолепие этих мест. Самые прекрасные леса Франции укрывают ковром стены глубокого и узкого ущелья. Говорят, пустынь приложила к украшению этих мест все свои таланты, стремясь удержать красоту в этой темнице. Мощный горный рельеф с любовью укрыт бархатом зелени. Буки даруют этому покрывалу живые нотки, а грабы, клены и ясени добавляют оттенков. Выше отряды темных пихт штурмуют отвесные склоны, достигая вершин, скрывающихся за облаками. Силы, вздымающие эти горы к небу, говорят о величии духа, а великолепие лесов свидетельствует о красоте и неистребимости природы. Редкие приверженцы аскетизма, идущие этой дорогой в поисках духовного пристанища в Гранд-Шартрез, видят последние образы соблазна и искушений жизни в очаровательных цветах, растущих под защитой деревьев. Это темно-красные дигиталины, желтые купальницы, орхидеи причудливой окраски. С ракитниками, свешивающими свои золотые сережки в пропасть, с кустами шиповника, захватившими пропасти, будущие отшельники могут попрощаться, как и с обманчивыми мечтами мира.

У моста св. Бруно пейзаж становится еще более впечатляющим и чем-то напоминает монастырь. Высокая гора, заслоняющая горизонт, подобна белому собору, ощетинившемуся шпилями и звонницами черного камня. Это потому, что сосны захватили гору. У подножия контрфорсов, на которые опирается гора-собор, расстилается океан леса, несущий свои зеленые волны до ложа потока, где рокочут воды, заключенные на головокружительной глубине ущелья.

Старый замок

Теперь дорога идет по длинному пологому склону, расположенному перпендикулярно горе. Вдруг прямо посередине ущелья возникает скала. Кажется, она пытается остановить путников. Это вторые врата в пэстынь, более надменные, чем первые. На самой вершине скалы поставлен железный крест. Он как будто говорит пришедшим: «Вы, кто дошел сюда, оставьте все надежды. Тот, кто достиг этого места, никогда не вернется».

Дорога проскальзывает между горой и скалой Эгюйетт. Отсюда надо еще около часа идти вверх, а потом свернуть налево. И вот, наконец, Гранд-Шартрез, окруженный непроходимыми лесами и будто затаившийся в распадке. Расположенный на наклонной равнине, монастырь напоминает небольшой укрепленный город. За стенами города теснятся длинные параллельные строения с высокими крышами, колокольни, крытые шифером, колоколенки трапециевидной формы, похожие на большие капюшоны. Но ни звука, ни слова не слышно из-за стен. Это город молчания и смерти. Его молчаливость еще больше усиливается дикостью лесов и печальным величием окружающих гор. Сероватая белизна известняковых скал, вечером приобретающих синеватые оттенки, и чернота пихт, которыми заросли скалы, усиливает впечатление от грандиозной симметричности природы. Именно здесь погребают себя заживо те, кто покинул мир. Несколько монахов в белых рясах, работающих недалеко от стен монастыря в тени буков, дополняют картину.

Дорога огибает неприветливые стены монастыря. Мы стучим в северные ворота, единственный вход в обитель. Брат-привратник приоткрывает калитку и пристально разглядывает нас. Из-под белого куколя на вас смотрит прелестное лицо агнца Божьего. У этого молодого послушника открытый, немного удивленный взор. Через калитку попадаем во внутренний двор. За стенами та же недружелюбная нагота, что и снаружи. Ни скамейки, чтобы присесть и отдохнуть после долгой дороги, ни деревца, ни травинки, ни цветка, лишь черноватая земля. Поднимаемся по нескольким лестничным маршам и выходим в коридор длиной 139 метров. Сюда сходятся все бесконечные переходы, соединяющие монастырские постройки. В рефлектории нас принимает молодой монах. Он одет в белую рясу, как все насельники обители. У него бритая голова, черная борода, темные и приветливые глаза, скупые жесты. Очень трогательно наблюдать столь полное самоотречение в этом розовощеком молодом человеке, ибо это говорит о том, что он полностью отказался от мира. К сожалению, монастырский устав полностью лишает человека черт индивидуальности. Монах становится чем-то вроде механизма, поскольку в нем не ощущается самый драгоценный дар души: непосредственность.

Брат проводит вас во внутренние помещения монастыря. Посещение обители – очень захватывающее мероприятие. Внимательный и впечатлительный наблюдатель сможет прикоснуться к самым глубинам жизни и попытаться понять душу отшельника. От белых оштукатуренных стен длинных сводчатых коридоров веет ледяным холодом. В одном из этих коридоров расположена галерея древних полотен, написанных маслом. На почерневших от времени полотнах изображены картезианские монастыри всего мира. Их больше тридцати, и расположены они почти во всех странах. Почти везде монахи построили удивительно похожие друг на друга крепости, укрывшись за их стенами от соблазнов и жестокостей внешнего мира. Гранд-Шартрез – источник одиночества. Обитель стала прообразом для пустыней на всех континентах. Времени там не существует. Зал генерального капитула, где высится статуя св. Бруно из серого мрамора, подчеркивает это ощущение строгости. Портреты всех генералов ордена украшают плафон этого зала. Под их строгими взглядами вот уже три столетия собираются генеральные капитулы ордена. Вот пример проявления орденской дисциплины. Собирается капитул. На нем присутствуют все высшие чины ордена, в том числе и преподобный отец-настоятель Гранд-Шартрез. Их все просят об отставке. Это называется просить о милосердии. Это и есть железная дисциплина, которая ломает индивидуальности, чтобы сделать из них хороших братьев. Добродетель добывается ценой смерти. Монастырские историки сошлись во мнении, что за восемьсот лет, прошедших со дня основания ордена, дисциплина ни на йоту не ослабла, нравы не тронуло развращение. Все они могли бы согласиться с высказыванием: « Никогда не портится то, что никогда не меняется ». Остается только добавить, что внешний мир не имеет силы над этими монахами, как и они никак не влияют на происходящее за стенами монастыря. Они не пережили, вернее будет сказать, их плоть ничто не усмиряет лучше, чем они сами.

Но вот мы переместились в самое сердце обители. Огромный монастырь имеет форму трапеции, вытянутой с севера на юг и разделенной двумя галереями. Между этими галереями находится кладбище. Длинный коридор с готическими арками ХII века полого уходит под землю. Другой его конец теряется из виду. Сводчатые арки, опирающиеся на розаны стен, смыкаются в купол. Очертания свода теряются в рассеянном свете сероватого полудня. Неужели это и есть та самая дорога к небесам, мечта наивных легенд прошлого? Или это причудливо украшенный ход, пробитый в скале, что ведет в храм Святого Грааля? Нет, это всего лишь усыпальница душ, гробница для тех, кто уже пожил на этом свете. Ибо здесь, на левой стороне коридора, через равные промежутки расположены двери, покрашенные в коричневый цвет. За ними – кельи святых отцов. На двери закреплена железная цепь, чтобы в особо исключительном случае отшельник мог подать знак. В стене, на высоте метра от пола, проделано окошко, забранное решеткой. Через это окошко раз в сутки жители келий получают еду. Они насыщаются и живут в полном одиночестве, не считая часов еженедельных прогулок и участия в дневных и ночных службах. На каждой двери нарисована буква и девиз по-латыни. Буква – это инициал имени живущего в келье, а девиз – выражение судьбы, избранной монахом при поступлении в орден и принесении обета. Как надгробная надпись, девиз служит выражением жизненного пути человека. Содержание всех девизов имеет отношение к разным аспектам созерцательной жизни, подобной постаревшей ткани. Я запомнил несколько из этих высказываний: Тот, кто не оставил всего своего, не может стать учеником Твоим. – Благоразумные, простые и спокойные. – О благословенное одиночество! О одинокое благословение!

Благородное пристанище мира и судьбы

Святых и сладостных трудов в тишине,

Молчаливые друзья и радостные свободные дворики,

Где час и день и вечера полны тайны. [13]

Да, эти строки должны найти отклик в некоторых душах, этих «молчаливых друзей» монастыря; сладостны «час и мистическая полутьма и вечер», когда печали или воспоминания, одно за одним, проходят перед глазами! Но сердце оставляет эти мечты, как только посетитель попадает в свободные пока кельи, готовые принять святых отцов. Они похожи на маленькие домики. Каждая келья состоит из двух помещений, освещенных тремя окнами. Одна из комнат служит молельней, а вторая – рабочим кабинетом. Снизу расположены дровяной подвал и столярная мастерская; сад окружает каждую постройку и отделяет жилище одного отшельника от жилища другого. Обстановка рабочего кабинета, выполняющего одновременно и роль спальни, состоит из кровати с соломенным тюфяком, стола, кресла, распятия, нескольких книг и песочных часов. Больше всего печалит даже не бедность этого пристанища, а ограниченность горизонта, сковывающего взгляд его обитателей. Монахи сами возделывают свои жалкие садики. Если посмотреть вверх, взгляд упирается в огромную стену горы Гран-Сом. Одна из стен монастыря почти вплотную примыкает к склону этого гиганта. Вы чувствуете себя там как на дне огромной ямы, стены которой составляют складки горы, вздымающиеся к небу, рвущиеся вверх и вниз. Вечером, перед отходом ко сну, монах может увидеть, как теплый свет ласкает и золотит скалы, господствующие над обителью, в то время как сам наблюдатель все время скрывается в серой тени. Он может видеть, как на вершине горы преломляются и сверкают лучи заходящего солнца, – он приговорен смотреть в дали, к которым ему не суждено отправиться! Непроизвольно посетитель пытается найти в прошлом людей, пришедших сюда навсегда, причины этого поступка. Силой мысли он пытается познать эмоции, чувства и надежды, заставившие в наше время человеческие существа запереться здесь. В наше время редко случается, чтобы человек внял зову созерцательной жизни. Всем кажется, что надо подвергнуться страданиям или жестоким разочарованиям, чтобы это произошло. На сегодняшний день в Гранд-Шартрез живет тридцать пять монахов. Мне сказали, что среди них есть русский генерал Николай, получивший разрешение от царя закончить здесь свои дни. Этот случай тем более интересен, что генералу пришлось перейти из православия в католичество, чтобы осуществить свою мечту, религиозную или поэтическую. Вот еще одно доказательство той странной притягательности и очарования, которое Гранд-Шартрез оказывал на людей во все времена. Есть еще один случай, рассказанный мне в графстве Савойя. Это лишь мелкие замечания, но они достаточно красноречивы. Из-за стечения обстоятельств, о которых я не буду рассказывать, один инженер, строивший мосты и дороги, потерял жену. Он был молод, поэтому мог жениться еще раз. Но смерть супруги повергла его в такое глубокое уныние, что он отказался от мира, не уходя из него полностью. И вот он получил заказ на строительство дороги к Гранд-Шартрез. Работа над этим заказом дала инженеру новые силы. Он полностью погрузился в разработку проекта и переехал жить ближе к месту планируемого строительства. Он решил победить гору, которая, казалось, бросает вызов человеческому разуму. Горные террасы одели в строительные леса, к ним создали подъезды. Несколько летних сезонов взрывы отражались от скал и сотрясали горы, их повторяло горное эхо. Эти звуки сообщали всем редким обитателям гор, что цивилизация пробивает себе путь к самому Гранд-Шартрез. Огромные куски скальной породы летели в Гиер-Мор. Но по мере того, как дорога углублялась в ущелье, инженер все отчетливее ощущал, что его захватывает очарование густых лесов и высота горных пиков. Похоже, что, окруженный чарующим молчанием этих мест, он снова и снова углублялся в воспоминания о прошедшей жизни и утраченном счастье. Он обещал себе вернуться к миру, начать жизнь заново. Все это уже с нетерпением ждало его внизу, в предгорьях. Но как же велико было удивление его друзей, когда они узнали, что по окончании строительства инженер стал монахом! – Неужели гора, которую он разрушал, отомстила ему пленением? Неужели древний лес околдовал его своей мрачной магией, и он, подобно монаху из легенды, услышал в ветвях вековых деревьев песни птиц Вечности? Или сама смерть завлекла его в обитель? – Поищите ответы на эти вопросы у немых дверей келий монастыря. Вы найдете там лишь слова: О благословенное одиночество! О одинокое благословение!