Зачарованное озеро - Александр Александрович Бушков
Продолжалось это недолго. Убрав руки, коваль вернулся к неказистому, но добротно сколоченному стулу (они все сидели на таких). Священник, хорошо владевший лицом, но все же непроницаемостью каменного истукана не обладавший, уставился на коваля с явным нетерпением. Тарик знал, что так сейчас выглядит его собственное лицо, гораздо более взволнованное. Священник воскликнул:
— Ну, не томите!
— Любопытные дела творятся, святой отец, — с расстановкой сказал коваль. — Я с самого начала мог бы заключить, что перед нами Зоркий, но теперь вижу: это, без всякого сомнения, Пламенеющий...
— Быть не может! — натуральным образом охнул священник.
— Вы же никогда не сомневались в умениях, отец?
— Я и сейчас не сомневаюсь, друг мой. Зоркие появляются крайне редко, но я за свою жизнь знал троих. А вот Пламенеющих не встречал ни разу: думал, как многие, что они давно перевелись...
— И тем не менее... Наш гость — Пламенеющий, ни малейших сомнений. Сударь Тарик, видеть вы, безусловно, умеете. А не случалось ли, чтобы вам приходилось что-то делать? Не руками, а как бы усилием ума? Если верить старикам, а я им верю, умения Пламенеющего пробуждаются в одно время с умениями Зоркого...
— А ведь было! — ахнул Тарик еще погромче священника. — И не далее как сегодня ночью! Я не стал рассказывать, показалось, это не имеет отношения к делу...
Побуждаемый выразительными взглядами собеседников, он принялся рассказывать, как нежданно-негаданно угодил в плен к маркизе — на этот раз торопясь, волнуясь, проглатывая слова, — а дойдя до того, как сокрушил замок — несомненно, усилием ума, — описал все подробно, даже попытался подыскать слова для того, что не выражалось словами, — и опять безуспешно.
Казалось, они ничуть не удивились, смотрели так, словно получили подтверждение каким-то своим догадкам.
— Как и описывали старики, — кивнул священник. — Умение Пламенеющего впервые проснулось, когда вы угодили в тяжелейшую ситуацию. Так обычно и бывало...
— Что это такое? — жадно спросил Тарик. — О Зорких я немного слышал и читал... правда, не в ученых книжках, а в голых. А вот о Пламенеющих не доводилось...
— К счастью, все можно растолковать быстро и кратко, — сказал священник. — Зоркие с возмужанием научаются лишь видеть, порой это умение доступно многим, но в жалких огрызочках. К примеру, наш друг Барталаш Фог умеет только видеть цветок баралейника, и ничего более — он уже вошел в зрелый возраст... А вот Пламенеющие могут еще и делать многое усилием ума. В вас, безусловно, и это просыпается. Скажу прямо: это нерадостная и тягостная ноша. Быть может, вы уже поняли на умении видеть, что это не приносит никакой радости, лишь скуку и грусть...
— Пожалуй, понял, — убито сказал Тарик.
— Будьте к этому готовы. Тем более что от этих умений нельзя отказаться, отречься, они будут с вами, и лучше сразу употребить их к добру, хоть это и нелегкий путь. Но так уж постановил Создатель, и мы не можем проникнуть в его помыслы и нарушать его волю. — Он ободряюще улыбнулся: — В этом есть светлая сторона. Вы по младости годочков пока что не способны всерьез проникнуться вещами, которые взрослого человека погрузили бы в тягостные раздумья. У вас уже появилась женщина, вы немного соприкоснулись со сложностями жизни и ее обратной стороной, вы пылаете
боевой злостью, но все же остаетесь юнцом со всеми присущими этим годочкам изъянами... Вас не обидели мои слова?
— Нисколечко, — искренне сказал Тарик. — Я и не думаю, что уже такой взрослый и умудренный жизнью, мне еще столько пройти и узнать... Расскажите больше, святой отец, об этих умениях, коим суждено проснуться...
— Не так уж и много я знаю, — показалось, с сожалением ответил священник. — Тут нужен человек, знающий гораздо больше, и он есть... Вам знакома в Арелате Холмистая улица?
— Конечно, — сказал Тарик. — Только я туда никогда не ходил — она почти на противолеглом конце города, и там нет ничего, что привлекло бы внимание. Большая улица, скучноватая, там нет никаких холмов, но так нередко бывает с названиями улиц. Это тоже Зеленая Околица, мы с папаней однажды там проезжали по пути в деревню, и не вдоль, а поперек...
— Прекрасно. Там стоит небольшая церквушка святого Тадаль-фа, она там одна такая, всякий покажет, и служит там отец Гонзо. Еще три дня назад я получил от него письмо — он жив-здоров, не болен и не стар, жизнь его течет спокойно. Он вам может рассказать гораздо больше и о Зорких, и о Пламенеющих. Письма я ему писать не буду, просто передайте от меня горячий и звонкий привет. Запомнили? Горячий и звонкий привет.
— Уже запомнил, — сказал Тарик. — Память у меня цепкая... Ну а как быть с теми черными, что у нас притаились? Перемирие мое с ними скоро истечет, тут всего можно ждать...
— Вот тут мы можем, не дожидаясь вашего знакомства с отцом Гонзо, кое-чем помочь, — сказал священник, к неописуемому ликованию Тарика, коего тот старался не показать, не желая снова выглядеть несдержанным юнцом. — Собственно говоря, помогать будет наш друг. — Он посмотрел на коваля, сидевшего с самым решительным видом. — Я себя высоко не ставлю, я всего лишь деревенский скромный пастырь, обремененный книжными знаниями, но не владеющий никакими умениями. Почтенный Гумбош — дру-
гое дело. Он уже прекрасно справился несколько годочков назад в Больших Судаках. Рассказать вам?
— Не нужно, — сказал Тарик. — Барталаш Фог мне уже рассказал...
— Тем лучше, меньше времени потратим... Почтенный Гумбош?
— Начинать нужно с ведьмы, — сказал коваль. — Так уж положено с куклосами, что по-городскому зовутся ковенами: начинать с самого низа и помаленьку продвигаться вверх. Думается мне, вы все верно обрисовали: ниже всех ведьма, потом этот,
