Игорь Срибный - Казацкие байки
Тута все услышали жалобный крик оленя, кинулись в кусты, а там - связанный олень лежит! От радости закричали охотники, обступили Голопупенку, поздравляют. Один старшина стоит, ничего сказать не может, рота раззявил, глаза выпучил. То на оленя глядит, то на посох Голопупенки. И задумал тут старшина волшебным посохом завладеть. Не годится, чтобы эдакое чудо казаку - простолюдину принадлежало.
- Послушай,- вкрадчивым голосом обратился он к Голопупенке, - очень тебе повезло. Но зачем тебе посох? Что ты с им делать будешь? Уступи-ка его мне, а я за него вот это ружье отдам.
Понял Голопупенко, что попался старшина на его хитрость, головой мотает, ни за что не соглашается. Выждал хитрец, пока старшина не заставил всех зимовчан упрашивать его, только тогда с великой неохотой дал согласие:
- Так и быть, почтенный, из уважения уступлю я вам свой посох. Но извольте выполнить два моих условия: верните охотникам половину добычи, ибо им тожить надобно семьи свои кормить, да поклянитесь не держать на меня зла, если вдруг посох не захочет вам повиноваться.
- Пусть все будут свидетелями, я принимаю оба твои условия! – старшина ответствует.
Голопупенко взял у старшины ружье, а ему передал посох из акации. Получил старшина волшебный посох и возгордился.
- Я возвращаю вам, люди, половину того, что вы принесли! - воскликнул он.- Больше не нужны мне ваши жалкие подношения. Отныне я владею волшебным посохом, и моей добычей станут самые крупные звери и птицы. Для начала я желаю получить медведя! Смотрите же, люди!
Старшина, подражая Голопупенке, поднял посох и громовым голосом произнес заклинание:
- О волшебный посох! Пошли мне, старшине Часныку, большого медведя! - И кинул палку в кусты.
Палка прошуршала в кустах, но в ответ не раздалося медвежьего рыка. Поглядел на кусты старшина, подъехал к ним на своей лошади, раздвинул ветки, — а никого! Только шустрые белки бросились врассыпную!
Поняли тут зимовчане, как одурачил Голопупенко старшину, и окрестные деревья задрожали, осыпая жухлый лист, от дружного хохота. Долго смеялися люди над жадиной старшиной, а у того от бешенства руки тряслись и лицо стало, ровно буряк, багровым.
Заорал тута старшина, требуя вернуть ему ружье и охотничью добычу, двинул на людей коня. Но охотники не испугались, выставили копья, подняли луки, и все хохотали прямо в лицо чванливцу. Струсил старшина и поскакал прочь, не смея даже повернуть головы...
Как Голопупенко у цыгана коня купил
Пошел одного разу Голопупенко на ярмарок коня покупать.
Ибо завелося у его с десяток талеров. А куды ж казаку прибыток тратить, как не на коня? Его-то конь – Забияка погиб в бою с крымчаками, а казак без коня – кругом сирота…
Идеть, значить, Голопупенко, а навстречь ему цыган коняку ведеть. Глянул казак, а конь-то боевой. И, видать, совсем недавно в сраженьи побывал, бо хром на две ноги, да и спина вся шаблюками порубанная. Словом, панове, не гож боле конь для битвы.
А только стало вдруг Голопупенке столь жалко того коня, что говорит он цыгану:
- И куды же, добрый человек, ты такого доходягу ведешь?
- Знамо куды, - цыган ответствует, - на мясо дитям.
- А скольки же талеров ты за его отдал, шановный?
- Да нисколько, - цыган плечами пожимает.- Сменял я двух коней гарных на двух похужей, да с доплатою. А этого мне в придачу дали, бо грошей у покупателей не було боле. Тех двух я тож продал, а этого кто же купит? Вот и веду на мясо в табор свой.
- А што, добродию, ежели я тебе за этого бедолагу дам талера?
- Да на што мине твой талер, ежели я сегодня десять выручил? А дети вить есть просят мясцо-то, их талерами не накормишь.
Однако же Голопупенко такой казак был, панове, что никогда не сдавался. Коли уж решил коня заполучить, то все действия предприметь, но свово добьется.
«Э-э, - думает казак, - ежели на деньгах тебя на взял, то на спор возьму. Ибо никогда цыган не признаеть, что казак его в споре победил».
- А што, - молвит, - готов я с тобою об заклад побиться, што вот, скажем, пойдем мы с тобой на речку и обратно воротимся, но коня сего ты так и не напоишь.
- Это как же? – цыган вопрошаеть. – Ты мне помешаешь, чтоль?
- И я тебе мешать не буду, и никто не будеть, а только не выйдеть у тебя коня напоить.
- А спорим, я так понимаю, пан казак, на мово коня? Ежели я не напою его, стало быть, он тебе переходить. Тута все мине понятно. Но вот, ежели напою я коня, и мы сюды же возвернемся, что ты-то мне дашь?
Тут достаеть Голопупенко из-за пояса гаманец невеличкий, да шнурок на ем развязываеть. Ссыпал на ладошку десять талеров срибных, да и показываеть цыгану. Вот, мол, все свои талеры и отдам…
Загорелись глаза у цыгана огнем алчущим. « А давай!» - говорит, и шапкой об землю бьеть.
Пошли они на речку Крынку, что неподалеку протекала. А Голопупенко все цыгану побасенки казацки рассказываеть, думать думки не даеть.
Вскорости дошли они до речки, и цыган едва уже коня в воду чисту да прохладну не завел.
- А постой-ка, брат цыган, - говорит вдруг Голопупенко. – Что же мы без свидетелев-то пошли? Ведь ты, хитрая шельма, скажешь потом, што напоил коня, а я скажу – не напоил. Да так и будем с тобою до скончания века спорить!
- Верно говоришь, пан казак! – встрепенулся цыган. – Верно. Бо и в тебя глаза-то шельмоватые. Ты ведь тож не прочь цыгана бедного обмануть. Пошли за свидетелями!
Воротилися они на шлях, а Голопупенко узду из руки цыгана забираеть и молвит:
- Што жа, брат ты мой, забираю я коня, ибо проспорил ты.
- Это как же так? – глаза цыганьи черные едва из глазниц не выпали. – Это как же я проспорил?
- Ну посуди сам, - терпеливо Голопупенко объясняет. – На речке мы были?
- Были, - говорит цыган.
- А сюды – на шлях воротилися?
- Воротилися…
- А коня ты напоил? – Голопупенко уж и узду на свою руку намотал.
- Нет… - цыган вдруг понимаеть, что обманул его казак самым, что ни есть подлым образом.
- Так мы же… Ты же… - цыган от волнениев жутких уж и дар речи растерял… Ведь не бывало никогда, чтобы казак цыгана вокруг пальца обвел. Скорей, наоборот бывало часто и густо…
- Дак што жа? – казак ответствует, - "мы же, ты же…" Скажи уж честно, что проспорил, да разойдемся каждый по своим делам. Только я с конем пойду, а ты, уж не обессудь, без коня.
Голопупенко развернулся, цыгана так и оставив на шляху с открытым ртом, да и повел коня к реке.
Искупал бедолаху в водах речных, раны его обмыл да чистою холстинкою обтер. А конь вдруг голову свою казаку на плечо положил и так посмотрел… Ну чисто человек глянул…
Да и повел Голопупенко коня в курень свой. А тама уж склянку с жиром медвежьим вынес из хаты, что раны самые тяжелые заживляеть, да раны-то у коня и замазал им. Сенца свежего закинул в ясли, водицы колодезной в корыто залил, соломки подстелил в денник, чтобы, значить, коню помякше было, и пошел спать.
А вот рано-поутру чудо-то и приключилось. Выходит Голопупенко на двор, чтоб по малому делу за угол забежать, да только видит – в деннике вместо клячи полудохлой конь-красавец стоит. Копытом в нетерпении бьеть, да глазом лиловым косит, мол, давай-ка, хозяин в степь пробежимся.
Тут, конешное дело, не удержался казак. Заседлал коня, вскочил в седло, как был, в одних штанах необъятных, да и гикнул по-молодецки…
Матинко ридна!... Да в жизни своей, богатой на стычки и сражения, Голопупенко, потерявший под собою четверых коней, такого аллюру не бачив. Бо конь его не скакал по степу широкому, а летел, земли не касаясь. А когда воротилися на баз, конь вдруг говорит человечьим голосом:
- Гляди же, хозяин. Чую я, что этой ночью нападут враги на курень силою несметною. Ты не бойся. Лишь только зачнут казачки гнуться пред силой тою, скачи смело в самую гущу татар, да срази их хана. Потом порази самых лучших воинов. В третий раз разметай отряд их передовой. А боле судьбу не искушай, бо либо ты погибнешь, либо я паду… Обещай же мне, что не боле трех разов ты в битву пойдешь…
