Сага о Волсунгах - Эпосы, легенды и сказания
А на следующий день пошел Сигурд в терем, а Алсвин стоял перед теремом на дворе и точил свои стрелы.
Сигурд молвил:
– Будь здорова, госпожа! Как поживаешь?
Она отвечает:
– Хорошо мы живем; родичи живы и други. Неизвестно только, какое счастье донесет человек до последнего часа.
Он сел подле нее. А затем вошло четверо женщин с большими золотыми кувшинами, полными лучшего вина, и стали перед ними. Тут молвила Брюнхилд:
– Никому не будет предложено это место, разве что придет мой отец.
Он отвечает:
– Теперь оно предложено тому, кого я избрал.
Горница та была увешана драгоценнейшими тканями, и устлан коврами весь пол. Сигурд молвил:
– Вот случилось то, что вы нам обещали.
Она отвечает;
– Добро вам пожаловать.
Затем она поднялась (а с нею – четыре девы) и подошла к нему с золотым кубком и попросила его испить. Он протянул руку к кубку и захватил его вместе с ее рукой и посадил ее с собою рядом. Он обнял ее шею и поцеловал ее и промолвил:
– Не родилась еще женщина прекраснее тебя.
Брюнхилд молвила:
– Мудрее было бы не доверяться женщине, ибо всегда нарушают они обещания.
Он молвил:
– Да сойдут на нас лучшие дни, чтоб мы могли насладиться счастьем.
Брюнхилд отвечает:
– Не судила судьба, чтоб мы жили вместе: я – поленица, и ношу я шлем с конунгами ратей; им прихожу я на помощь, и мне не наскучили битвы.
Сигурд отвечает:
– Больше будет пользы от нас, если будем мы вместе, и тяжелее мне терпеть горе, которое ты мне сулишь, чем рану от острой стали.
Брюнхилд отвечает:
– Я буду водить дружины латников, а ты возьмешь в жены Гудрун Гьюкадоттир.
Сигурд отвечает:
– Не обольстит меня ни одна королевна, и нет у меня двух мыслей в этом деле; и в том клянусь я богам, что на тебе я женюсь и ни на ком другом.
Она сказала то же. Сигурд поблагодарил ее за согласие и дал ей золотой перстень. И вновь обменялись они клятвами, и пошел он к своим людям и побыл он там некое время с великою честью.
XXVI. О Гьюки-конунге и сыновьях
Гьюки звался некий конунг. Королевство его было к югу от Рейна. Родилось у него трое сыновей и звали их так: Гуннар, Хогни, Готторм. Гудрун звалась его дочь: была она прекраснейшей девой. И выдавались его сыновья над прочими королевичами всеми доблестями, красою и ростом. Постоянно бывали они в походах и совершили много славных дел. Гьюки был женат на Гримхилд-волшебнице.
Будли звался конунг; он был могущественнее, чем Гьюки; но оба были многомощны. Атли звался брат Брюнхилд; Атли был свирепый человек, большой и черноволосый, но собой сановитый и великий воитель.
Гримхилд была женщиной лютого нрава. Царство Гьюкунгов цвело пышным цветом, более всего из-за королевичей: намного они превосходили большинство людей.
Однажды говорит Гудрун девам своим, что нет ей веселья. Одна женщина спрашивает, что ее печалит. Та отвечает:
– Не к радости видим мы сны: и скорбь у нас на сердце. Разгадай же ты сон тот, раз ты о нем спросила.
Та отвечает:
– Расскажи мне сон, и не пугайся, ибо часто сны бывают к погоде.
Гудрун отвечает:
– Это не к погоде. Снилось мне, будто я вижу прекрасного сокола у себя на руке; перья его отливали золотом.
Женщина отвечает:
– Многие слышали о вашей красоте, мудрости и вежестве; посватается к тебе какой-нибудь королевич.
Гудрун отвечает:
– Ничто не казалось мне прелестнее этого сокола, и со всем богатством охотнее рассталась бы я, чем с ним.
Женщина отвечает:
– Тот, кого ты выберешь, будет добронравен, и сильно будешь ты его любить.
Гудрун отвечает:
– Обидно мне, что я не знаю, кто он такой. Нужно нам поехать к Брюнхилд; верно, она знает.
Собралась она в путь с золотом и с великою пышностью и поехала вместе с девицами своими, пока не прибыла к Брюнхилдиной палате; палата эта была изукрашена золотом и стояла на горе. И когда увидели оттуда их поезд, то доложили Брюнхилд, что едет много – в золоченых колесницах.
– Верно, это – Гудрун Гьюкадоттир: снилась она мне нынче ночью. Выйдем же к ней навстречу. Никогда не приезжали к нам женщины прекраснее этих.
Вышли навстречу и приняли их хорошо. Вступили они в тот прекрасный чертог. Палата та изнутри была расписана и богато убрана серебром; ковры постелили им под ноги, и все им услуживали. Пошли у них тут разные забавы. Гудрун была молчалива. Брюнхилд сказала:
– Почему вы не предаетесь веселью? Оставь это. Будем забавляться все вместе и говорить о могучих конунгах и великих подвигах.
– Хорошо, – говорит Гудрун: – А кто, по-твоему, был славнее всех конунгов?
Брюнхилд отвечает:
– Сыны Хамунда, Хаки и Хагбард: много славных дел совершили они в походах.
Гудрун отвечает:
– Велики были они и славны, и все-таки Сигар похитил их сестру, а потом сжег их в доме, и до сих пор они не отомщены. А почему не назвала ты братьев моих, что нынче слывут первыми среди людей?
Брюнхилд говорит:
– Есть на это надежда, но сейчас они еще мало себя показали, и знаю я одного, который во многом их превосходит. Это – Сигурд, сын Сигмунда-конунга; он еще был ребенком, когда поразил сынов Хундинга-конунга и отомстил за отца и за Эулими, деда своего.
Гудрун молвила:
– Что замечательного в этом? Ты говоришь, что он родился после смерти своего отца? Брюнхилд отвечает:
– Мать его вышла в поле и нашла Сигмунда-конунга раненным и хотела перевязать его раны, но он сказал, что слишком уж стар для боя, и велел ей помнить, что она родит великого сына, и было то провидение мудреца. А после кончины Сигмунда-конунга уехала она к Алфу-конунгу, и был Сигурд воспитан там в большом почете, и изо дня в день свершал он множество доблестных деяний, и теперь он славнейший человек на свете.
Гудрун молвила:
– С любовью ты, видно, о нем осведомлялась. Но я приехала сюда, дабы поведать тебе свои сны, что сильно меня тревожат.
Брюнхилд отвечает:
– Не огорчайся так. Живи с родичами твоими, и все будут тебя веселить.
XXVII. Сон Гудрун разгадала Брюнхилд
– Снилось мне, – сказала Гудрун, – что вышло нас много вместе из терема, и увидели мы большого оленя. Много он возвышался над всеми зверьми; шерсть его была из золота. Все мы хотели поймать оленя, но мне одной удалось; казался мне олень тот краше всего на свете. А затем застрелила ты оленя того у ног моих; стало мне это за великое горе, так что едва могла я снести. А затем дала ты мне волчонка: он забрызгал меня кровью братьев моих.
Брюнхилд отвечает:
– Я могу предсказать все, что будет. Приедет к вам Сигурд, которого я избрала себе в мужья. Гримхилд даст ему с чарами сваренного меда: и будет это всем нам к великой распре. Ты им завладеешь, но скоро потеряешь; затем возьмешь ты Атли-конунга. Лишишься ты братьев и убьешь Атли.
Гудрун отвечает:
– Великое горе мне, что я это узнала.
И вот поехали они домой к Гьюки-конунгу.
XXVIII. Сигурду сварили дурманного меду
Уехал тогда Сигурд прочь со многим тем золотом, и расстались они друзьями. Едет он на Грани со всеми своими доспехами и поклажей. Едет он, пока не приезжает к палате Гьюки-конунга. Въехал он в замок; а это увидел один из королевских людей и молвил:
– Сдается мне, что едет сюда некий бог: человек этот весь покрыт золотом; конь его много больше других коней; и дивно прекрасны его доспехи; сам он выше других людей и во всем их превосходит.
Конунг вышел с гридью своей и заговорил с человеком тем и спросил:
– Кто ты такой и как въехал ты в замок? Никто еще не дерзнул на это без дозволения моих сыновей.
Тот отвечает:
– Зовут меня Сигурдом; я – сын Сигмунда-конунга.
Гьюки-конунг молвил:
– Добро пожаловать к нам, и бери все, что пожелаешь.
И вошел Сигурд в палату, и казались там все подле него низкорослыми, и все услуживали ему, и был он там в большой чести.
