Мифы и легенды Древнего Востока - Немировский Александр Иосифович
Сами песни, на основании которых философами создавалась фиктивная история, частично сохранились в сборниках «Шицзин» («Книга песен») и «Шуцзин» («Книга истории»). Китайский историк Сыма Цянь (146–86 гг. до н. э.) так сказал об отборе этих песен: «В древности песен (ши) было более трех тысяч. Конфуций отбросил негодные и взял то, что соответствует правилам и должному». Поскольку дошедших до нас песен 305, ясно, что негодными признано девять десятых поэтического наследия древних китайцев. Что касается принципов отбора, то они определялись задачами воспитания народа в духе конфуцианства с его идеализацией старины, почитанием предков, верностью нормам складывающегося государства. Таким образом, китайские песни донесли до нас упорядоченную, препарированную мифологию, соответствующую господствующему во времена Конфуция (VI–V вв. до н. э.) мировоззрению.
Отношения между народной поэзией, как источником мифов, и философией, как их осмыслением, не были идиллическими ни в Китае, ни во всех иных древних цивилизациях. Философы, выработавшие более или менее цельное представление об окружающем мире, относились к народной мудрости с определенным пренебрежением. Они видели в песнях наивные рассказы, стоящие на пути познания истинных законов, по которым развиваются природа и человечество. В этом не было беды, если бы философы только вступали в полемику с народной поэзией. Нет, сами пользуясь мифами как источниками, они до неузнаваемости их разрушали. Например, если в мифе рассказывалось о чудовище с четырьмя лицами, то в пересказе философа четыре лица превращались в четырех сановников, отправленных императором в четыре страны по четырем сторонам света. Такой рационалистический подход к мифам известен и в средиземноморской древности, где он связей с именем философа Эвгемера, который доказывал, что богами были провозглашены когда-то жившие цари и другие чем-либо отличившиеся люди.
Упорядочение китайской мифологии, осуществленное философами, усложнило понимание ее развития. Можно лишь догадываться, что в глубокой древности китайцы, как и другие народы, почитали животных — змей, ласточек, медведей, слонов, считая их покровителями отдельных родов и племен. Со временем одна из таких покровительниц, змея, приняла в воображении рассказчиков мифов облик чудовищного змея — дракона, которому было приписано господство над метеорологическими явлениями и небесными телами, водной стихией и особое покровительство царям. Таким же образом почитаемые китайцами реальные птицы превратились в фантастическую птицу Фэнхуан, ставшую символом царицы. Облик дракона был придан также богиням и богам, которым приписали создание мира и сотворение человечества.
Китайцы, обитавшие на равнинах, часто заливаемых выходящими из берегов великими реками, почитали спасительные горы. Одна из них, Куньлунь, мыслилась расположенной в центре мира в виде опорного столпа для неба. Считалось, что на вершине этой горы находилась резиденция верховного бога и небесного императора Шан-ди. Одновременно существовало представление о другой вертикальной оси — мировом древе, ставшем обиталищем десяти солнц.
Само небо мыслилось высшим существом, руководящим всем, что происходит на земле. При этом в мифологическом сознании произошла подмена Верховного небесного владыки и Неба мифическими Государями Неба. В их число входил верховный владыка центра Хуан-ди и его помощник бог земли Хоу-ту, покровительствующий храму Солнца и властвующий над созвездиями и планетами Большой Медведицы, Сатурном, Юпитером, Меркурием, Венерой. Каждому из мифических владык соответствовало определенное материальное начало — время года, цвет, животное, часть тела, оружие. Все это говорит о формировании сложной мифологической системы, включающей различные природные и пространственные элементы.
Главные герои китайской мифологии — прародители, представленные в виде реальных правителей и царей, создателей культурных благ: огня, земледелия, медицины, календаря, музыки, письменности. Приписывание одного и того же изобретения разным героям объясняется тем, что имеющиеся в нашем распоряжении мифы объединили различные мифологические традиции. Китайские культурные герои выступают одновременно как открыватели мира, путешественники, проникающие в самые отдаленные уголки земли. При этом под отдаленными странами запада, куда проникают стрелок И и другие прародители, часто подразумевается страна мертвых.
Первый человек Пань-гу
Миф о Пань-гу впервые зафиксирован в памятнике южных племен Китая III в.
Было время, когда земля и небо еще не отделились друг от друга и, слитые вместе, составляли нечто, отдаленно напоминающее по виду куриное яйцо. Здесь и зародился, как цыпленок в желтке, первый человек Пань-гу. Прошло восемнадцать тысяч лет, прежде чем он пробудился. Вокруг был непроницаемый липкий мрак, и сердце человека онемело от страха. Но вот его руки нащупали какой-то предмет. Это был невесть откуда взявшийся топор. Пань-гу размахнулся что было сил и ударил перед собой.
Раздался оглушительный грохот, словно бы от того, что надвое раскололась гора. Неподвижный мир, в котором находился Пань-гу, пришел в движение. Все легкое и чистое всплыло вверх, а тяжелое и грязное опустилось на дно. Так возникли небо и земля.
«Долго ли они останутся разделенными? Сможет ли держаться небо без опоры?» — эти тревожные мысли вспыхнули в мозгу первого человека, и он тотчас же уперся головою в небо, а ногами в землю.
Так он стоял не шелохнувшись. С каждым днем небо поднималось выше на один чжан{355}, и Пань-гу тоже вытягивался на один чжан. 18 тысяч лет находился первый человек между небом и землей, пока расстояние между ними не установилось в 90 тысяч ли{356}.
После этого небо перестало подниматься, и Пань-гу понял, что мир завершен. Он радостно вздохнул. Со вздохом родились ветер и дождь. Он открыл глаза — и начался день. Ему бы жить и жить, радуясь прочности и красоте новорожденного мира. Но жизнь его была в росте. Прекратив расти, он должен был умереть.{357}
Тело Пань-гу стало светом и жизнью. Левый глаз засиял Солнцем, правый — заблестел Луной. Четыре конечности и пять внутренних частей тела стали четырьмя сторонами света и пятью священными горами, кровь — реками и ручьями, жилы и вены — дорогами, покрывшими землю, плоть — почвой, а волосы на голове и усы — растительностью на ней, зубы и кости — золотом и каменьями, костный мозг — жемчугом и нефритом, предсмертный пот, выступивший на теле Пань-гу, стал дождем и росой.
Нюйва-прародительница
Образ Нюйвы («Женщина», «Мать Ва») восстанавливается по разрозненным и разновременным данным. В изначальном своем виде это богиня Земли, отсюда ее облик полуженщины-полузмеи. Также полагают, что Нюйва почиталась как прародительница племен, имевших в качестве тотема змею.
С функциями богини земли связаны изображения Нюйвы совместно с другим змееподобным существом Фуси на крышках каменных гробов. Нюйва также отождествлялась с богиней плодородия, соединяющей юношей и девушек в браке. В начале первого весеннего месяца в ее честь приносились жертвы, устраивались песнопения, пляски и стрельба из лука. Существуют некоторые намеки на то, что Нюйва считалась не только прародительницей людей, но и матерью богов. Так, один древний комментатор пишет: «Нюйва — древняя богиня и императрица с человечьей головой и змеиным туловищем. В один день она претерпевала семьдесят превращений. Ее внутренности превратились в этих богов».
Земля уже отделилась от неба. Ввысь поднялись священные горы. К морям текли реки, полные рыб. Леса и степи были переполнены дикими животными. Над лугами парили непуганые птицы. Но не было еще людей, и поэтому мир оставался незавершенным.
