Великан - Дмитрий Александрович Ургапов

Дмитрий Ургапов

Великан

Давным-давно в пещере под синей горой жил Великан. Великан этот был огромных размеров – настолько огромных, что, когда он выходил поутру из своего убежища и направлялся к речке неподалеку, чтобы умыться, тень его падала на окрестные леса, и животные в страхе замирали, испугавшись, что внезапно вернулась ночь. Великан вышагивал огромными ножищами по земле, и твердь содрогалась от ударов массивных ступней. Придя же к речке, зачерпывал гигант своей чудовищной рукой столько воды, что хватило бы её на целое Средиземное море.

Люди боялись Великана и не любили его. Великан же людей практически не видел: сколько он помнит себя и своих родителей, они всегда жили в пещере. Только однажды в детстве, идя с мамой, ещё более огромной, чем он сам, Великан увидел крошечного человечка. Тогда-то мама и сказала ему, как себя называют эти странные и маленькие существа – "человек" – так они говорят. «Странные существа» – думал про них Великан. Вот он, Великан, встаёт и каждое утро бежит к реке, умывается и пьёт прохладную, кристальную воду, а как-то раз пришёл, а вода мутная-мутная, горькая, тошнотворная – фу! Аж выплюнуть пришлось. Призадумался Великан, а потом прислушался, люди за лесом шумят на кого-то, что он речку испортил, да так громко – аж звери все попрятались. Странные существа эти люди! Строят какие-то деревянные коробочки и живут в них группами – "деревни" – так они это называют. А есть ещё какие-то города – там тоже коробочки, только больше и из камня. А зимой надевают на себя шкуры лесных жителей и бродят в них, копошатся, как муравьи в саду. Странно! Вот он, Великан, живёт в пещере, там круглый год прохладно, уютно, хорошо. Ни тебе палящего солнца, ни сугробов по колено – влажность, тишь и спокойствие. Суетливые существа! Суетятся, ездят на тележках, возятся с другими людьми, с животными… Вот маленькие люди – другое дело. Как и сам Великан, они с утра бегают на речку, а потом лежат целый день в траве и слушают пение птиц. А иной раз запрячутся друг от друга под кустом и не выходят часами, пока другой маленький человек не придёт и не вытащит оттуда первого. Наверно, маленькие люди просто умнее своих больших собратьев – выходит, великаны с возрастом увеличиваются в размерах, а люди, наоборот, уменьшаются. Чудно выходит!

Такие мысли приходили в голову Великану, когда он целыми днями отдыхал, положив голову на огромную скалу, наслаждаясь видом реки и лесов за ней. Покидал он своё лежбище лишь в обед, чтобы набрать пару дюжин хрустящих засохших деревьев, чьи корешки он с аппетитом грыз, вернувшись к уютной скале – старые, твёрдые они так хрустели во рту. Проводив взглядом закат, Великан уходил назад в пещеру и там безмятежно засыпал в ожидании нового, такого же прекрасного дня.

Так приучили его жить ещё его родители. Когда Великан был маленький, он много гулял с ними, уходя иногда в очень далекие места, и ему было так весело, что хотелось подпрыгивать до облаков, смеяться и бежать, бежать вперёд. А потом мама ушла. Папа сказал, что она ушла в далекую, большую пещеру, где всегда весело и где вместо летучих мышей ночью на плечи садятся чудесные крылатые существа. Садятся и поют до самого утра песни невообразимой красоты. А потом папа тоже ушёл. Он сказал, что пойдёт искать маму, а когда найдёт, они обязательно вернутся за Великаном и принесут ему много сладких древесных корней из далекой страны – таких, каких сроду не водилось в здешних лесах.

С тех прошла уже почти сотня лет – не так много для великанской жизни, но достаточно, кажется, чтобы обойти весь свет и вернуться назад. Великан последнее время стал думать, что мама и папа забыли его и не придут за ним. Эти мысли отдавались в огромном великаньем сердце эхом огромной великаньей обиды. Вообще, последние годы бедняга-Великан был очень одинок. Казалось бы, такой большой и такой ненужный. Однако грустные раздумья редко посещали огромную великанью голову, и жизнь Великана шла своим чередом, медленно перекатываясь от утренней речки к обеденным корешкам и вечернему любованию закатом.

Но вот в один из таких дней, когда небо заволокли тучи, а речку окутал плотный белесый туман, Великан неподвижно лежал на своей любимой скале и думал о собственной жизни:

– Интересно, – думал он, – почему же это он никогда не пытался наладить контакт с людьми? Почему не делали этого его родители? Снова вспомнил. Они же не пришли за ним. Почему они не вернулись? Вдруг они ошибались, и нет той прекрасной пещеры, и теперь им стыдно признаться ему, своему ребёнку в своей неправоте, ведь с точки зрения детей родители не могут ошибиться, или нет, вдруг они ждут, что он подружится с людьми. И все вместе они наконец отправятся в дивную страну, где в пещерах живут ослепительные птицы из чистого белого света. Да! – эта мысль так взбудоражила Великана, что он от возбуждения даже немного пошевелился, приподняв голову. На землю с его лица соскользнули обильные струи накопившейся там дождевой воды, будто он сам на мгновение стал маленькой тучей среди бесконечно пасмурного неба.

– Почему я раньше не думал об этом? – продолжил Великан, – Эти люди такие странные, потому что им просто нужна помощь, ведь они такие маленькие, такие слабые и хрупкие. Решено! Завтра он, Великан, и никто иной, встанет и прямо после похода на речку отправится к ним, к людям. В деревню. – С этими мыслями Великан встал на ноги с необычным чувством. Только что, прожив на земле без малого три сотни лет, он наконец-то обрёл своё предназначение. Ведомый этим осознанием, Великан тотчас же направился в пещеру, чтобы пораньше лечь спать и проснуться с первыми лучами солнца – уж очень ему не терпелось приступить к открывшейся ему великой миссии. Он быстро уснул, и даже садящиеся ему обычно на плечи летучие мыши сегодня не нарушали его сон.

Как только за пределами пещеры забрезжил слабый свет, Великан поднялся и вылез из родного гнёздышка. Направляясь к речке, он оглянулся на пещеру – подумать только, столько лет жить здесь, в этом самом месте, и не понимать своего великого предназначения. Бред! Как следует умывшись, Великан без долгого наслаждения употребил целых восемь свежайших деревьев – они не так хрустели на языке, как засохшие, но были