Сергей Тиунов - Саги Эмгора. Прядь о Стальной казарме.

Саги Эмгора. Прядь о Стальной казарме.

К мосту через Аррадж отряд прибыл молча и стремительно, словно ветер нес мечников, как клочья тумана.

— А, ржавчина, — ругнулся капитан, завидев на середине моста одинокую фигурку в цветах Одрига.

— Сейчас? — спросил человек в серой одежде наемника.

— Если хочешь, — ответил капитан.

Наемника подхватил порыв ветра, и прежде, чем мечники успели вдохнуть и выдохнуть, он уже стоял в двух шагах от воина Одрига.

— Узкий мост, — озабоченно сказал он стражу. — Трудно разминуться.

— Узок мост, а в реку падать долго.

— Кто же пройдет?

— Пусть решит тот, чей меч быстрее.

Искусством быстрого меча воины Одрига славились. Но наемник лишь приподнял скептически брови и сделал шаг вперед.

Быстрей, чем лунный свет отражается от воды ручья, вылетел из ножен тяжелый меч человека Одрига — и полетел, все еще жужжа от скорости, в Аррадж.

— Решит тот, чей меч точнее, — возразил наемник, вынимая из сердца противника свой узкий гибкий клинок. Воин Одрига отправился вслед за своим мечом.

— Путь свободен, — сказал наемник вполголоса, но ветер подхватил его слова и донес до людей Эльго.

И тут же с другого конца моста прилетел густой тяжелый хохот.

— Ловко проделано, Продажный Меч, — пробасил некто, отсмеявшись. — Не видел такой чистой работы с тех пор, как дедуля разрубил дядюшку напополам вместе с каменным стульчаком.

— Надеюсь, это избавило дядюшку от запора, — преувеличенно вежливо ответил наемник. — Эльго обещал мне в уплату за этот набег возможность излечить его племянника от глупости. Иди сюда, трусишка, и захвати щербатую железяку, которой ковыряешься в отбросах. Воистину, удивительное это зрелище: подобие меча, застрявшее рукояткой в навозной куче! Ты умеешь ходить, Одриг, или твои слуги носят тебя в бадье для нечистот?

Над мостом воцарилось долгое молчание.

— Кто ты, продавший цвет? — спросил, наконец, Одриг.

— Я тот, кто назвал тебя добычей навозного жука перед лицом твоих мечников. Взгляни — должно быть, они ломают от стыда клинки, которыми клялись в верности тебе. Жаль, что я забыл захватить с собой навозные вилы: вот оружие, каким надлежит сражаться с подобным тебе! Ну же, будешь ли ты биться со мной после этих слов или без боя признаешь их истинность и утопишься в помойной яме?

— Ты Эльсиден из Гварры, — хрипло отозвался Одриг.

— Таково мое имя, и если навозные черви захотят отомстить за тебя, как за родственника, они легко меня найдут. Воистину, трусливейший из них уже бился бы со мной, если бы я оскорбил его, назвав твоим именем!

Вновь долго было тихо.

— Придержите свою плату, мечники, — вскричал Эльсиден, — ибо скоро вам придется покупать новые мечи! Те, что вы носите сейчас, служили трусу и скоро заржавеют, а ножны завоняют, как черпак золотаря!

С того берега донесся шорох и звон: это люди Одрига срывали с себя накидки с его цветами и, пронзив опозоренными мечами, швыряли в реку. Куда и как сбежал сам Одриг, никто не заметил.

Так Дросна досталась людям Эльго после единственной схватки на мосту, и оттуда пошла поговорка "в два удара меча".

Люди Эльго перешли через мост, сорвали с городской башни Дросны штандарт Одрига и заменили его штандартом Эльго. Через два дня в Дросну вошли две казармы гарнизона, а боевой отряд вернулся в Лелясны, где капитан и наемник были призваны к маршалу, и капитан в немногих словах рассказал о случившемся.

Эльго потер бровь согнутым указательным пальцем и прикусил в задумчивости ноготь большого.

— Что ж, Эльсиден, наш договор исполнен. Дросна вошла в мои владения, ты же получил шанс убить Одрига. Да. Дросна моя. Но как случилось, что Одриг испугался тебя и бежал?

Эльсиден пожал плечами и резко встряхнул повернутой вниз ладонью — жест, которым на юге Верхних Земель выражали презрение к трусам.

— Он завоевал Дросну, напав с двумя сотнями на девять сотен, — не возражая, но перечисляя известное, сказал Эльго. — Шесть раз отражал набеги Реедры Дикого, дважды отбил кочевников, трижды разбил моих людей. Лерхов, маршал Силуры, вызвал его на поединок и был зарублен. Как же так вышло, что он сбежал от человека, одетого в серое?

Эльсиден подумал, вздохнул и ответил:

— Мой меч перекован из сотни мечей.

Эльго вздрогнул и внимательно посмотрел на человека в одежде наемника.

— Договор исполнен. Честно ли я расплатился?

— Воистину, плата была щедрой, а угощение обильным. Я уйду на рассвете, когда поднимется ветер, и каждому скажу, что договор исполнен.

Он легко поднялся на ноги и, сложив ладони на лбу, поклонился Эльго так, чтобы люди это видели.

Капитан мечников, подслушивавший за колонной, поспешно вернулся в казарму, осушил одну за другой три кружки браги, вытер со лба холодный пот и, много раз упомянув ржавчину и гнилую сталь, объявил настороженно ожидавшим объяснения мечникам, что повезло им намнясь, рыжий гвоздь, как единожды в жизни везет. Да не потому, что с одриговыми биться не пришлось, ржа им ножны разорви, а потому, что союзничек на них не осерчал.

— А чего? — удивился известный быстрым клинком и медленным рассудком великан Арцега.

— Был бы ты чуток умнее, — вздохнул тяжко капитан, — еще бы тогда насторожился, когда нас от Лелясен до Арраджа за час ветром донесло. Бронза зеленая, да кто ж еще так ходит-то?

Мечники, понявшие намек, шепотом объяснили его остальным, все от удивления напились впьянь, нечаянно подрались с мечниками из гарнизонной казармы, затем помирились с ними, выпили еще и, хвалясь друг перед другом мастерством, случайно срубили одну из сторожевых вышек, произведя тем великий шум и смятение в городе.

Что до виновника переполоха, то он плотно поужинал, рано лег спать и исчез на рассвете, стоило подуть ветру. Лишь тогда и бесстрашный Эльго, маршал Лелясен, позволил себе уснуть.

И прошла зима, и весна, и лето, и никто не слышал ни об Одриге, ни об Эльсидене наемнике, и ничего не произошло.

В конце следующей осени над Гваррой появилась громадная стая ворон, и люди говорили, что тут не обошлось без колдовства. Вспомнили и о словах исчезнувшего Одрига, который называл странного наемника человеком из Гварры. Многим молодым яблочное вино ударило в голову, и ватагой в сто тридцать мечей они пошли за воронами в Старые Холмы. До ночи блуждали они в холмах, а когда ночной холод вытравил хмельную удаль, заблудились окончательно, и лишь наутро, перепуганные и дрожащие, вернулись в город, проклиная свою дурь и ветер холмов. Троих так и не досчитались, а подмастерье Грасек с Кинжального Двора накрепко повредился в уме. Бедняга беспрестанно каркал на разные лады, говорил бессмыслицу, но время от времени повторял, что слышал разговор вороньего капитана с высоким наемником — и принимался бормотать без конца: "Исдафа, Исдафа, Исдафа!".

Мало кто обратил тогда внимание на слова несчастного дурачка, и лишь много позже, когда до Гварры дошли вести из Исдафы, многие решили, что парень и впрямь что-то видел и слышал, но уже после того, как рехнулся.

А в Исдафе той осенью снова объявился Одриг. Дурная слава докатилась и до Нижних Земель, и никто не предлагал ему ни крова, ни помощи, ни тем более меча. С ним был только низкорослый крепыш — то ли глухонемой, то ли чужеземец; люди говорили, что он один остался верен Одригу лишь потому, что не слышал или не понял речей наемника на мосту через Аррадж. Искусством быстрого меча Одриг по-прежнему владел, как убедились немногие, рискнувшие прилюдно назвать его трусом. Заметили также, что за ним постоянно следовали серые вороны, а он всегда норовил швырнуть в ворону камнем.

Ланнеден точильщик встретил его на базаре, вспомнил болтовню Грасека и вечером за кружкой овсяной болтушки рассказал о том точильщикам из Исдафы. К полудню всякий знал о том, что в Исдафу вот-вот явится колдун убить Одрига. Одни считали это доброй вестью, ибо мало почета городу, в котором обосновался беглец и трус, другие опасались неизвестного колдуна. Третьи же, и в особенности жрецы Нанизанного, и вовсе рассчитывали подстеречь колдуна и убить его, пока он будет занят поисками и сражением. Кое-где вспыхивали ссоры, и союз точильщиков постановил, дабы предупредить раздор, спросить совета у старого Шарди, что жил в заброшенной каменоломне и умел укреплять точильный камень, восстанавливать ржавчину, слушать птиц и, как говорили, видеть будущее в тумане и дыме костра. Трое отправились к нему: точильщик Ацхаг, мечник Гаффра и служитель Нанизанного Локади.

Старик, словно и впрямь ждал их прихода, встретил их у дороги. Он сидел у костра с палкой в руке, а рядом с ним сидела серая ворона.