Фазил Юлдаш - Алпамыш
Так, в пути целых шесть месяцев пробыв, перевалив через девяносто гор, перегнали откочевавшие байсунцы в страну калмыков скот, привели караваны свои. Некоторые баи впереди скота ехали — дорогу указывали. Прибыв на место, в землю калмыцкую, в государство Тайча-хана,[9] в Чилбирские степи, баи-скотоводы, землепашества не знавшие, всходов хлебных никогда не видевшие, посчитали их по невежеству своему за кормовую траву, — пустили на посевы свой несметный скот. Потравили, потоптали они калмыцкие хлеба, беду стране причинили, сами о том не ведая! Остановились баи в той степи Чилбир-чоль, на берегах озера Айна-коль разбили кочевье свое. А скот байсунский все идет и идет непрерывным черно-черным потоком, прах в небо взметая, движется, как несметная саранча — уничтожает хлебные посевы. Передние стада байские давно уже на берегах калмыцкого озера Айна-коль пасутся, а задние еще только выходят из далекой земли конгратской!..
Ну, и пусть они себе идут спокойно, пусть баи стоят себе в степи Чилбир, на озере Айна-коль, пасут и поят прибывающие свои стада, юрты ставят, в порядок себя приводят, а вы послушайте о том, что дальше было, о калмыцкой стране послушайте.
Увидав, что пришлые баи посевы их погубили, побежали калмыки к шаху своему — Тайча-хану. Пришел к нему один из потерпевших аксакалов-арбобов и говорит:
— С жалобой пришел я, повелитель-шах!Сердцем своему рабу внемлите, шах!Был я свеж лицом, как яблоко — румян,Весь я высох, сморщен от забот, мой хан!Сгорбила беда мой крепкий стройный стан:Прибыл к нам народ из чужедальних стран,Им язык какой-то непонятный дан.То ли их страна зовется Туркестан,То ль Байсун-Конграт. А вера их — Коран…Как же вы о них не ведаете, шах?!
Видно, перед богом много я грешил:Небосвод меня ударом оглушил,Страх нагнав, меня он разума лишил.Сесть на наши земли тот народ решил!Счесть их скот — нехватит времени и сил!Весть такую к вам я принести спешил.Скот их все посевы наши потоптал!Сокол был, но крылья быстрые сломал;Был тулпар, копыта сбил и захромал;Были сыты мы, — ты подати взимал…Можно ли терпеть, чтоб столь великий шахНичего в делах своих не понимал!Подати с чего тебе теперь платить?Смертный голод нас не минет посетить.Чайрикеры все решили уходить.Что мы будем делать, семьи чем кормить?..Пришлый тот народ богат и родовит,Женщины у них — красавицы на вид.Подле Айна-коля табор их стоит,Их скотом Чилбир, как саранчой, покрыт.Ничего не знает столь великий шах!..Тем скотом потравлен дочиста посев.Пришлый тот народ, на наши земли сев,Съест и нас самих, всю нашу пищу съев!Разорен калмык, велик народный гнев.Ничего не знает столь великий шах!..Вопли, плач народа у меня в ушах,От такой беды я высох и зачах.Если всходы все потравлены в полях,Сам уразумей, какой в дехканстве страх!К осени не будет ни зерна в шатрах,Перережем скот на первых же порах,Всех пожрем собак, мышей и черепах:Мы не на подножных ведь живем кормах,Мы не на твоих питаемся пирах!Государство наше разорится в прах,Перемрут, гляди, твои калмыки, шах!Стон стоит в стране, смятение в умах.Хоть о том подумай при таких делах,Как страну теперь удержишь в удилах?Ведь стряслось такое бедствие в полях!Я не об одних толкую бедняках, —И арбобам всем и аксакалам — страх.Восседаешь ты на дорогих коврах,Редкие ты носишь перстни на руках,Весь в парче узорной, в бархате, в шелках, —Но подумай сам, как столь великий шахНичего не знает о своих делах!Голову иметь ведь надо на плечах!..
С шахом аксакал беседовал в шатре,Шах сидел, поджавши ноги, на ковре,Пил вино и сласти ел на серебре, —Вдруг он слышит шум и крики на дворе.Стражу оттеснив от кованых ворот,В ханский двор ворвался трудовой народ —Пастухи, дехкане, люд мастеровой.Все шумят, кричат, проклятий полон рот.Вышел шах во двор, — толпа вопит, орет:«Все мы передохнем, видно, не в черед!Чем теперь питаться подданным твоим?Из чего тебе теперь платить чиким?Все потрясены мы ужасом таким!Жалобу тебе приносим, — говорят, —Ведь ни колоска не скосим! — говорят.С баев получить мы за ущерб хотим,Неужель простишь ты наш убыток им?Мы такого шаха сбросим!» — говорят.
Услыхав эти слова, ус покручивая, калмыцкий шах, к аксакалам и арбобам своим обращаясь, такое слово сказал в ответ:
— Много я богатства разного припас,Я одет в парчу, и в бархат, и в атлас.В шелковой чалме ношу большой алмаз,Грозен я — и строго спрашиваю вас:Баи эти к нам откуда вдруг пришли?Как такой разор в стране произвели?Самовольно как селиться тут могли?Из какой-такой пришли они земли?К вам, большим и малым, мой вопрос таков.Вы должны ответить без обиняков.Неужели дам в обиду бедняков?Не щадя ни юных и ни стариков,Накажу байсунских баев-чужаков,Подыму их плач до самых облаков, —Будут меня помнить до конца веков!Кто прикочевать позволил им сюда!Баям в полной мере гнев свой покажу —По заслугам их пытать я прикажу,Самых знатных биев изобью, свяжу,Как собак, на цепь в зинданы посажу!Я ль трудом дехкан своих не дорожу?Всех, кто потерпел, сторицей награжу.Стану ль потакать такому грабежу?Кто их подпустил к родному рубежу?Справедливый суд-расправу я творю,Я на знатность пришлых баев не смотрю.Слушайте, дехкане, что я говорю:Баев именитых в прах я разорю,Их стадами вас я ублаготворю,Преданных моих дехкан я поощрю.Верьте мне, дехкане, своему царю!..Палачи мои и миргазабы, эй!Что вы тут стоите, словно бабы? Эй!В степь Чилбир скачите! На коней, живейВыведать на месте все, да поскорей!Выбрать самых знатных байских сыновей,Самых их богатых биев и тюрей —Захватить их в плен, заложниками взять,Как баранов, их арканами вязать,Гнать ко мне, в пути — камчами истязать,Слова о пощаде не давать сказать!Буду им носы и уши отрезать,Вырывать глаза и души их терзать,Буду сечь башки и буду вешать я, —Должен ведь своих дехкан утешить я!Дерзких я узбекских баев проучу!Скот нагнали свой сюда, как саранчу.Потравили хлеб! Ужели я смолчу!За убытки с них семижды получу!Я великий шах, и хоть ношу парчу,Шахский свой рукав по локоть закачу,В знатной их крови одежды омочу, —До конца свой гнев я истощить хочу!..Палачи мои! Любой из вас — батыр!Дать коням ячмень да подмешать аир!Поживее в седла, вихрем — в степь Чилбир!С пришлых баев-беков поспустите жир!Изгоню пришельцев — и устрою пир.Пир такой, какого и не видел мир!..Выпал снег — свой след оставит караван.Вызнать, кто калмыцких разорил дехкан!Буду я к виновным беспощадно лют!Раз мои калмыки слезы горько льют,Я, как шах, утешу трудовой свой люд!..
Послушные приказанию шаха своего, пятьсот калмыцких палачей во главе с начальниками своими сели на коней — поехали на озеро Айна-коль, где узбеки-пришельцы разбили становище свое. Десять тысяч юрт людей, — шутка ли! Приезжают палачи — видят: расселился неведомый десятитысячеюртный народ, — посмотришь — все один на другого похожи. Никаких отличий на узбекских людях нет, — кто большой, кто малый из них, не разобрать палачам. Вдруг видят они — кругом все юрты кошмовые, а в одном месте бархатную юрту ставят. Порог бархатной юрты — золотом и серебром изукрашен. Была это юрта Байсарыбия. Сказали палачи:
— Э, да эта юрта богата. Белым бархатом крыта, золотой порог! С нею не сравнится и шахский дворец! Видимо, тут самые главные узбеки живут. Вот, какие отличия дают они старшим своим!
Подъехали палачи к юрте Байсары: — Э, приезжий бай! — Встал Байсары, откликнулся: — Ляббай! — и вышел из юрты. Крикнули палачи — Ты старший здесь? — Слова не успел сказать Байсары, — соскочили палачи с коней, схватили бия, связали ему руки назад. Как снег в буран, как дождь проливной, посыпались на голову Байсары удары их камчей. С криками: «Ступай, ступай!» — погнали палачи бия, толкая его вперед и хлеща камчами. Только что приехавший в эту страну, ничего худого не ожидавший, гордого своего величия не уронивший — ни в чем виноватым себя не считая — ошеломлен был таким внезапным насилием Байсары. Зарыдал бий от боли и от позора и, умоляя палачей сжалиться над ним, сказал им такое слово:
