Автор неизвестен - Плутовской роман
Отец мой, человек, которого вы видите перед собой, еще недавно был одет в совсем другой и препотешный наряд; да, пас веселил своими шутками не кто иной, как дон Педро Осорио де Толедо; уймите ссору, и вы узнаете, что побудило его явиться в таком облике.
Посол еще пуще удивился и, наверное, потребовал бы у дочери объяснений, когда б не стычка обоих кабальеро, обнаживших шпаги и готовых обратить комнату в ристалище. Ласковыми словами стал маркиз убеждать племянника не отказываться от того, что составит для него прямую выгоду, ибо отказ повлечет за собой неисчислимые бедствия; и еще сказал, чтобы Леопольд на пего не надеялся, — ему, мол, ясно, что племянник кругом не прав и нанес даме тяжкое оскорбление, а потому он, маркиз, выступит против него и поможет его противникам заставить его жениться. Что ж до Маргариты, то он, маркиз, должен его разочаровать и объявить, что она никогда не будет его женой, тем паче что ничем ему не обязана, но, напротив, глубоко оскорблена его бесстыдным поведением. Увидел Леопольд, что дело плохо, что все пути отрезаны и сама его жизнь под угрозой, — и пришлось ему согласиться с дядюшкой: он подал руку донье Бланке н обнял ее брата, узнав наконец, кто это. Тут Маргарита открыла отцу, как дон Педро, влюбившись в нее, постарался под видом шута сблизиться с их семьей, и сказала, что чувствует себя обязанной вознаградить его за такую галантность, ежели отцу это будет угодно; маркиз с радостью согласился, Маргарита и дон Педро подали друг другу руки.
Итак, желание дона Педро исполнилось, свадьба была назначена через две недели, на нее собрался весь цвет столичной знати, было устроено шествие с факелами, и в завершение состоялись скачки. Король почтил обоих кабальеро своими милостями, и они вместе с женами прожили в Испании много лет в довольстве и радости.
Всей компании пришлась по вкусу новелла Гарсерана — так звали рассказавшего ее вора; позабавила она и Руфину, которая слушала из соседней комнаты. Отшельник Криспип вполне доверял своей гостье, и потому в эту ночь он и его дружки свободно обсуждали планы ограблений тех домов, о которых ворам было известно, что там есть, что красть; Криспин, как человек уважаемый и опытный, одни планы одобрял, другие отвергал, ввиду разных препятствий, о которых напоминал честной братии; он был их главарем, и никто не смел ослушаться его приказаний. Пришел час ложиться, дележ добычи в этот вечер так и не успели устроить и порешили отложить до другого раза, а пока оставить все у отшельника, всегда сохранявшего краденое в целости.
Все улеглись, но Криспин, прежде чем лечь, захотел повидаться с Руфиной и пожелать ей спокойной ночи; встретила она его более любезно, чем прежде, и это его весьма утешило. Криспин спросил, понравилась ли ей новелла; Руфина ответила, что очень и что, доведись ей выслушать еще несколько таких же занятных, она бы, пожалуй, избавилась от меланхолии.
— Не унывайте, душа моя, — осмелился сказать лицемерный отшельник, — таких развлечений будет у вас тут вдосталь, и прибыль тоже ждет вас немалая, коль умерите свою строгость.
Руфина подумала, что пора уже отказаться от суровости и уныния, и с той самой ночи стала приветливей с отшельником, готовясь почистить его кладовые. Криспин пошел спать, лелея надежду, что эта скала вскоре станет доступной, — главное ведь было сделано, личина святости была сброшена, и истинное его лицо открылось.
На другой день, еще до зари, мастера отмычки покинули хижину отшельника и отправились промышлять — грабить честной народ; Криспипу надо было идти в город собирать подаяние, он простился с Руфиной, и она попросила его разузнать, нет ли в Малаге ее брата, причем указала все приметы — лица и фигуры, — Гараю вовсе не подходящие; отшельник запер ее в хижине, но это Руфину не огорчило — у нее из Кордовы были привезены отмычки, приготовленные для замков генуэзца.
Итак, Руфина осталась одна, а с Гараем у них было уговорено, что как скоро он увидит в Малаге брата Криспина, то сразу же поспешит к ней; так он и сделал, приехав верхом на одной из двух лошадей, и застал дверь уже отпертой; Руфина вкратце рассказала Гараю о друзьях отшельника, о его чувствах к ней и о том, что у себя в хижине он прячет кучу денег, наворованных у добрых людей.
Руфине хотелось так обчистить Криспина, чтобы у него и монетки не осталось; она велела Гараю поскорей вернуться в город и раздобыть там снотворные порошки, да понадежней, — они, мол, ей нужны для проделки, которую она хочет устроить с Криспином, — и чтобы впредь Гарай каждую ночь со своей лошадью был на карауле вблизи кельи, в месте, которое она ему указала, видном из окошка хижины. С этими наставлениями Гарай мигом слетал в Малагу и успел привезти Руфине порошки до прихода Криспина — тот целый божий день бродил, собирая милостыню, и домой возвращался уже затемно. На сей раз его приход был встречен Руфиной с радостью, она наговорила ему всяких нежных слов, необычайно его тронувших, — с каждой минутой его любовь к прелестной гостье разгоралась все жарче; Криспин показал ей, сколько он насобирал доброхотных пожертвований, да кстати кое-какие вещички, которые ему удалось стянуть без ведома хозяев, — два серебряных кувшина да жемчужное ожерелье, — эта пожива досталась ему у ротозеев, не подозревавших, на какие штуки способен Криспин; ожерелье он тут же подарил Руфине и, рассыпаясь в любезностях, заставил его надеть. Она поблагодарила за подарок, оба отужинали в самом дружеском расположении, а на десерт состоялась нежная беседа; Криспин не слишком огорчился, услыхав от Руфины лишь обещания; он был уверен, что они верный залог его счастья в недалеком будущем.
На следующую ночь у воров было условлено собраться на совет, но Криспин этому всеми силами противился, уверяя, что добыча спрятана у него надежно, как в могиле, и что незачем, мол, спешить с дележом; ему в этот раз вовсе не хотелось видеть своих приятелей, и он придумал хитрость — когда они придут, он скажет, что им тут нельзя оставаться, из города, мол, ему сообщили, что стража разыскивает какого-то убийцу и что в этом случае не остановится даже перед тем, чтобы схватить его в святом убежище; и он, Криспин, боится, как бы не явились в его келью и не накрыли кое-кого из их шайки, уже известных правосудию и разыскиваемых. Люди этого сорта легко верят подобным слухам; вот и теперь воры поверили своему главарю и быстренько убрались из кельи, так что Криспин остался наедине со своей дамой — она обещала в эту ночь его осчастливить, и он, сам не свой от восторга, не мог дождаться минуты, когда красавица вознаградит его любовь. Настал час ужина, поставить на стол у них было что — Криспин накануне принес много дичи для этого пиршества да припас целехонький мех чудесного вина, лучшего, какое нашлось в Малаге. Он приготовил дичь с помощью Руфины, которая охотно взялась за стряпню, затем они накрыли на стол и стали весело пировать; тосты шли один за другим, Руфина наша была виночерпием, причем ухитрялась сделать так, чтобы в бокале Криспина всякий раз оказывалась толика снотворного порошка; святой отшельник пил по-богатырски, и вот наконец сон одолел его; Руфина, чтобы проверить, крепко ли он спит, подергала его за нос, за уши, но с таким же успехом она могла бы теребить бесчувственный труп; убедившись, что Криспин не проснется, она спустилась в подвал и вынула из стоявших там сундуков все деньги, а было их там немало, потом ссыпала монеты в холщовые мешки, которые крепко связала веревками и засунула в кожаные, — эти последние были вместе с деньгами украдены у одного скототорговца и поставщика бойни.
Управившись с монетами, Руфина вышла из кельи и подала условный знак Гараю; тот поспешно подъехал, Руфина рассказала ему, как обстоят дела; мешки с деньгами они вытащили наверх, но драгоценности, к великому их сожалению, пришлось оставить— ведь по этим дорогим вещицам их могли бы обнаружить, и тогда пошли бы насмарку все их труды. Не теряя времени, навьючили они мешки на одну из лошадок, сели сами верхом и поехали в Малагу, очень гордые тем, что сумели так ловко обчистить самого хитрого вора во всей Европе. В Малаге остановились на постоялом дворе, где жил Гарай, но Руфина ни в этот вечер, ни на другой день не показывалась постояльцам. Ей было известно, что воры со своим главарем Криспином договорились собраться на следующее заседание через четыре дня, и она придумала устроить им каверзу, о которой вы узнаете в дальнейшем, — а сейчас меня зовет Криспин, которого мы покинули спящим.
Проспал он всю ночь прямо у стола, за которым ужинал, и проснулся, когда солнце уже стояло высоко; ничего не подозревая, он окликнул Руфину и тут же вспомнил, что неодолимый сон помешал ему накануне воспользоваться случаем, о котором он столько мечтал; вконец расстроенный, Криспин стал громко звать свою гостью, но хитрой бабенки и след простыл; бросился он искать ее по всему дому, в часовне и в подвале, потом выбежал во двор и, к великому своему изумлению, увидал, что ворота заперты; Криспин испугался, не приключилась ли с Руфиной какая беда, снова кинулся ее разыскивать и обнаружил, что сундуки отперты и денег там нет. Только теперь понял Криспин, что его ограбили и что устроила это Руфина, но ему подумалось, что она вряд ли решилась уехать ночью и, наверно, скрывается где-то поблизости. Обыскал он каждый уголок вокруг кельи, да все напрасно; пришлось ему эту пилюлю проглотить, как ни обидно было, что его, такого матерого вора, перехитрила слабая женщина, — сомнений не было: все, что ни говорила ему Руфина, было придумано с целью его ограбить. В тот же день он отправился в Малагу, надеясь застигнуть ее там. В городе он, правда, встретил Гарая, но так как никогда того не видел и не знал в лицо, все его розыски были тщетны.
