Сборник - Памятники Византийской литературы IX-XV веков
Важнейшее сочинение Георгия Акрополита — прозаическая хроника, излагающая события от падения Константинополя в 1204 г. до его возвращения в 1261 г. Кроме того, Акрополит занимался богословской полемикой (по актуальному для эпохи вопросу об исхождении св. Духа, связанному с церковно–политическими отношениями между Византией и Западом), писал речи, составил стихотворное вступление к письмам своего патрона Феодора Ласкариса II; но до подлинной поэзии он поднялся только один раз — когда писал стихи на смерть Ирины Комнины, дочери Феодора Ласкариса I и супруги Иоанна Дуки Ватацы. Собственно говоря, перед нами еще одно стихотворение «на случай»; но в нем неожиданно открывается такая глубина чувства и человечность, какую нелегко отыскать в мирской византийской поэзии. Это относится прежде всего к тому разделу, где Ирина вспоминает свое счастливое замужество. Характерно, что это на редкость живое и цельное выражение чисто земного идеала молодой силы и взаимной любви дано поэтом в контексте надгробного плача и через призму смерти. Языковые и стилистические особенности стихотворения характерны для никейского классицизма.
Эпитафия поддается точной датировке: между 1241 г. (смерть Ирины) и 1244 г. (новая женитьба Иоанна III).
НА СМЕРТЬ ИРИНЫ, СУПРУГИ ИОАННА III [466]
Остановись, о путник! ты направил взглядНе на простое, жалкое надгробие;Затем, что слава в нем лежит немалая,В гробу, увы! сложили не презренный сан.Узнав, чья дочь в могиле сей покоится,Пролей в печали слезы, если можешь ты,Об общей доле смертных, о величии,Что легче и превратней, чем полночный сон [467],И тени ускользнувшей ненадежнее.Да, тот, кто нынче дышит горделивостью,Кто славою украшен, чей возвышен род,Кто светом явлен миру восхищенному,Умрет назавтра, как трава увядшаяИ как цветок засохший, по Писанию [468].А потому ты должен в состраданииСвоей душою горестный принять рассказ.Была я Рима Нового владычица [469],Могла гордиться и величьем дедовским,И новозданной славою родителя,От детских лет уже причастна пурпуру,Придя в сей мир как царственной четы побег.Мой дед был царь предела Авсонийского [470],Алексий Август, отпрыск предков Комнинов;Отец же, славный родом и достоинством,Феодор тот, кого зовут Ласкарисом,Кого молва стоустая величилаЗа подвиги, победы и воительства,И за отвагу, в битвах воссиявшую.От самого от лона материнскогоСудьбы высокой приняла я почести,Монаршего удела достославный знак —Моя глава была венцом увенчана,И слава колыбель мою лелеяла.Во цвете лет девических судьба далаМне разделить и ложе, и владычествоС таким супругом! Стать его державнаяИзобличала явно благородства блеск,Ведь был он Дукой, мужем крови царственной!Он был как бы второй Давид по кротости,Как бы Самсон — по мощи необорных рук.И с ним я сочеталась, с юным юная,И по любви взаимной с ним в одно слилась.Связало нас законное супружество,Но крепче страсть связала обоюдная:Супружество смесило нас в едину плоть,Любовь же душу нам дала единую.Да, я любила крепко, он — еще сильней,Да, я дарила радость и брала ее!Он был мне дорог, как очей сияние,Но я ему дороже, чем сиянье глаз, —Усладой духа, сердца подкреплением!Да, в том, как щедро этот был украшен бракДуша и плоть имели долю равную.Еще мы не коснулись до житейских зол,Еще цвела в нас юность неувядшая,Был срок для ликования весеннего,И жизнь в избытке нас дарила радостью.И слава, и богатство, и величие, —Одним скажу я словом: всё, что надобноДля царственного сердца в утешение, —Все это в изобилье нам несла судьба:Победы в битвах и удачи славные,И нашего престола умножалась власть.Она над Геллеспонтом устремила путьИз Азии в пределы Европейские,Простерлась в Македонию и ФракиюИ до ворот достигла Константиновых [471].С разбоем италийским ныне кончено,Они повсюду изгнаны и прогнаны,В пределах Авсонийских им приюта нет,Ни в той земле, что на восход простерлася,И ни в пределах Европейских Запада.Все острова свободны, спасена земля;Лишь Константинов град еще в пленении.Но вот, увы! нежданно беспощаднаяПриходит смерть, из ножен меч изъемлется,И я прощаюсь с жизнию во цвете лет.Увы, судьба не пожалела юности,Мое до срока загубила счастие,Еще в цвету прекрасную отсекла гроздьИ бросила погибели и тлению.И мужество супруга достославное,И сила, поборающая беды все,Увы! помочь бессильны были в горести:Бессилен меч, копье бессильно бранноеИ бесполезен всякий боевой доспех, —Ах, как бороться с силой невещественной?Ему одно осталось: горько слезы литьИ днем и ночью в вечных воздыханиях.И как не плакать? Как тоску обуздывать?О, как сдержать стенание сердечное?Как бурю в сердце удрученном выдержать?Как вынести в душе своей напор валов?..
Мануил Фил
(около 1275 — около 1345 г.)
Биография Мануила Фила из Эфеса не вполне выяснена. Известно, однако, что это был человек, немало повидавший на своем веку: он отправлялся с дипломатическим поручением на Русь, а кроме того, как явствует из его стихов, ездил в Персию, Аравию и Индию. Попав в немилость, он должен был испытать узилище — участь, от которой византийцам, сколько–нибудь близким ко двору, зарекаться не приходилось.
Вероятно, с далекими путешествиями Фила связана его любовь к рассказам об экзотических зверях. Императору Михаилу Палеологу он посвятил пространную (в 2015 триметров) поэму «О свойствах животных», описывающую разнообразных четвероногих, птиц и рыб с большим количеством заимствований из сочинения Клавдия Элиана (II в.) «О животных». С особенным удовольствием Мануил Фил говорит о фантастических зверях — единороге, онокентавре (ослокентавре); раздел, посвященный катоблепу, мы и приводим. К этому же типу относятся и еще две дидактические поэмы Мануила: «Краткое описание слона» и «О растениях».
Кроме того, Филу принадлежат стихи с тематикой другого рода. У него можно найти темы и штампы продромовского круга — мотивы условного попрошайничества:
Державный повелитель, обносился я!Хитон поистрепался, продырявился,И ворс на львиной шкуре, тонко стриженый,Весь вылез от мороза и попортился.И вот, нуждаясь страшно в одеянии,К тебе я припадаю!..
ИЗ ПОЭМЫ «О СВОЙСТВАХ ЖИВОТНЫХ» [472]
КАТОБЛЕПКак молвят, изо всех животных злейшееЖивет в земле Ливийской и имеет видВесьма похожий на быка свирепого.Глядит оно, как будто разъяренный лев,Из–под бровей густых и нависающих.А глаз его по мере меньше бычьего,Налит густою кровью и притом вовекНе взглянет прямо, в землю потупляяся:Отсюда и прозванье катоблепово.С макушки зверя волосы обильныеНисходят гребнем и на лоб спускаются,И с конской гривой сходствуют. Великий страхТому, кто с этим дивом повстречается!Зверь кормится корнями ядовитыми,Которых больше ни одно животноеВ рот не возьмет, а коль возьмет — отравится.Избычившись и в землю взор уставивши,Он распускает гриву и вздымает шерсть,Как будто вепрь, свирепо ощетинившись.И если рот его приоткрывается,Из недр гортани мерзостный исходит дух,Отравного зловония исполненный.Тот, на кого повеет дуновением,Лишится языка незамедлительноИ навзничь в корчах яростных повергнется.
Николай Ириник
(XIII в.)
Биографические сведения о Николае Иринике крайне скудны. Известно только, что он жил в Никейской империи в XIII в., был хартофилаком, т. е. хранителем архивных материалов, скорее всего, при царском дворе.
Из произведений Николая Ириника известно одно стихотворение, написанное так называемым политическим стихом, по поводу бракосочетания никейского императора Иоанна III Дуки Ватаца (1222–1254) с дочерью императора Священной Римской империи и короля Сицилии Фридриха II Гогенштауфена, состоявшегося около 1244 г. В стихотворении раскрывается незаурядный талант автора. С большим поэтическим воодушевлением Николай Ириник рисует торжественный обряд венчания; поэтические образы–аллегории жениха и невесты, многочисленные сравнения, повторы, анафоры свидетельствуют о том, что автор знал и любил народные свадебные песни, в духе которых и написал свое стихотворение. В рукописи стихи названы четверостишиями, хотя первая часть (48 стихов) состоит из шести строф по восемь стихов; но поскольку два первых стиха и два последних повторяются, такое название справедливо. Каждая из последующих частей (всего восемь, около 120 стихов) представляет собой одну строфу с разным количеством строк, в которых повторяющихся стихов нет. Первую часть стихотворения исполняли два хора в церкви, остальные части — те же два хора при выходе свадебной процессии из церкви.
