Сочинения великих итальянцев XVI века - Макиавелли Никколо
Джусто. И все-таки невозможно стать ученым, не зная латыни, на которой описаны все науки. Что ты изучишь на нашем языке?
Душа. Если латынь и богата, так это благодаря римлянам, которые на нее очень многое перевели; а тосканцы виноваты в том, что всегда пренебрегали своим языком, потому он у них и беден.
Джусто. Но может быть, сам язык виноват в том, что он не богат словами и на нем невозможно описать науки?
Душа. Можно придумать новые слова, и постепенно, по мере необходимости, они войдут в употребление.
Джусто. Но разве разрешено создавать в языке новые слова?
Душа. Да, если язык не мертвый; но это могут делать лишь те, для кого этот язык родной.
Джусто. А какие языки ты называешь мертвыми?
Душа. Те, на которых нигде свободно не говорят, как теперь на греческом и латыни. А пишущим на латыни не подобает создавать новые слова, поскольку это не их родной язык.
Джусто. Ну а почему не позволено выдумывать новые слова также чужеземцам, которые знают наш язык?
Душа. Ведь он им не родной, и они не могут придумать изящные слова. Посмотри, какие слова выдумали на нашем языке некоторые современники: medesimita, giovevolezza, marcigione[494] и другие.
Джусто. Так ты не считаешь ошибкой придумывать новые слова для нашего языка?
Душа. Для тех, кому язык родной, это даже похвально. Скажи-ка, как ты думаешь, греческий язык и латынь были с самого начала такими же совершенными и содержали такое же обилие слов, как в пору расцвета, когда на них писали многие замечательные писатели?
Джусто. Нет, я бы не сказал.
Душа. Поверь, ведь из того, чем мы пользуемся, нет ничего, что было бы с самого начала совершенным от природы или благодаря искусству. А будь такое возможно, одно или другое оказалось бы излишним: если бы природа создавала все совершенным, то не было бы нужды в искусстве; а если бы искусство само могло создавать прекрасное, не было бы нужды в природе. Ну, что еще? Разве Цицерон и Боэций[495] не придумали новые слова, когда захотели выразить на латинском языке понятия философии и логики?
Джусто. Они что, заимствовали их у других народов?
Душа. Ты прекрасно знаешь, что именно так.
Джусто. А у кого?
Душа. У греков. Греки же взяли их у евреев, а евреи — у египтян. Неужели ты не слышал, что невозможно сказать ничего такого, что бы раньше уже не было сказано? Но римляне были совсем не такие люди, как теперешние тосканцы, и рассуждали иначе. Испытывая больше любви к своему, чем к чужому, — что не только вполне разумно, но и справедливо, — они изучали чужие языки ради того, чтобы извлечь из них все хорошее и тем самым обогатить свой язык.
Джусто. Мне кажется, они в этом поистине достойны всяческой похвалы.
Душа. Посмотри внимательнее на древних и ты увидишь, что найдется очень мало римлян, которые писали на греческом, однако теперь многие тосканцы пишут на латыни, а ведь это не их язык. Ну, хорошо, пусть пишут, как умеют, в их сочинениях сроду не найдешь того блестящего стиля, какой был у настоящих римлян.
Джусто. За это их можно отчасти простить, поскольку латынь не их язык, как ты говоришь.
Душа. Напротив, их следует вдвойне порицать. Ты не помнишь, что рассказывают о Марке Катоне? Когда он читал какое-то сочинение, написанное Альбином Римлянином на греческом языке, где тот в начале извиняется, что пишет без должного изящества, и оправдывается тем, что он римский гражданин и родился в Италии, а потому весьма далек от греческого языка, Марк Катон не только его не извинил, но даже посмеялся над ним, говоря: «Увы, Альбин, ты предпочел просить прощения за сделанную ошибку, а лучше вовсе ее не делать».[496]
Джусто. И правда, эти доводы столь справедливы, что сам я не мог бы их опровергнуть.
Душа. Видишь ли, римляне старались облагородить свой язык и не меньше стремились перевести на латынь какое-нибудь прекрасное сочинение, чем подчинить своей власти новый город или государство. А чтобы в этом убедиться, прочитай предисловие Боэция к его переводу «Категорий» Аристотеля, где он говорит, что, будучи деятелем политическим (консуляром)[497] и далеким от участия в военных действиях, постарается просветить своих сограждан с помощью науки и считает, что, обучая их теперь премудростям греческой учености, полезен не менее, чем те, кто покорил какой-нибудь город или провинцию Римской империи.
Джусто. Какие великие души, какие святые мысли, вот слова, достойные римского гражданина! Ибо истинная обязанность граждан — всегда любым способом быть полезными родине, которой мы обязаны не меньше, чем нашим собственным отцам и матерям!
Душа. Поэтому их язык ныне столь высоко ценится, что тому, кто вступил в прекрасную область наук и хочет их познать, необходимо сначала изучить латынь. А если бы наши тосканцы таким же образом перевели науки на наш язык, тогда тому, кто желает учиться, не пришлось бы тратить четыре или шесть первых и лучших лет на изучение языка, чтобы затем с его помощью перейти к наукам; кроме того, изучение наук пошло бы куда легче, и мы чувствовали бы себя в них увереннее. Ведь тебе следует знать, что чужой язык невозможно выучить так, чтобы владеть им как своим родным, и кроме того, на нем никогда не говорят столь же уверенно и с такой же легкостью. А если ты мне не веришь, вспомни о знакомых тебе людях, изучающих латынь: когда они говорят на ней, создается впечатление, что им приходится выучивать каждое слово, и говорят они с большим трудом и очень медленно.
Джусто. Ты права. Римляне, несомненно, прекрасно переводили на свой язык множество замечательных произведений, так что желающий их понять вынужден был изучить латынь, и таким образом она распространялась по всему свету.
Душа. И они делали не только это; в пору своего владычества над миром они также чуть ли не насильно заставляли выучивать латынь большую часть покоренных народов.
Джусто. А как они этого добивались?
Душа. Они приняли закон, по которому ни один посол не мог быть выслушан в Риме, если не говорил на латыни, а также все судебные процессы в разных странах, находившихся под их властью, велись на латыни, и судебные документы должны были составляться на языке Рима. Поэтому вся провинциальная знать, все адвокаты и поверенные вынуждены были изучать латынь.
Джусто. Ну, меня больше не удивляет, что Рим достиг такого величия, если он и в другом действовал так же.
Душа. Это я обсуждать с тобой не буду, — ведь все прекрасное, заимствованное ими отовсюду, свидетельствует о том же.
Джусто. Какой похвальный обычай, вот граждане, истинно любящие свою родину!
Душа. Этот обычай, Джусто, был не только у римлян, но и у всех других народов. Сколько бы ты ни искал, ты вряд ли найдешь хоть одного еврея, который писал бы на египетском, грека, который писал бы по-еврейски, латинянина, который, как я тебе говорила, писал бы по-гречески. А если такие были, то их очень мало.
Джусто. Ну так откуда тосканцы взяли обычай писать на грамматике?[498] Воспользуюсь твоим выражением.
Душа. Причина в их чрезмерном самолюбии, а не в любви к родине и своему языку. Поступая так, они считали, что кажутся более значительными.
Джусто. Значит, они ведут себя, как тот медик, который меня когда-то пользовал? Чтобы прослыть ученым, он прописывал мне какие-то снадобья с такими странными названиями, что я приходил в неописуемое изумление. Помню, однажды утром он прописал мне невесть какое средство от нарыва, — ну, помнишь, какой у меня был нарыв. В рецепте упоминались составные части, которые он называл так: rob, tartaro и altea; я думал, что за ними мне придется послать на Новые острова. А потом выяснилось, что первое — это густой виноградный сок, второе — винный осадок, а третье — мальва.
Душа. Да, Джусто, ты попал в самую точку, весь мир, если хорошенько приглядеться, не что иное, как сборище мошенников. Но если бы тосканцы перевели науки на свой язык, ничуть не сомневаюсь, что в кратчайший срок их язык приобрел бы такую славу, какой он никогда не имел, ведь и сейчас видно, что он всем нравится, его любят и ценят за природные качества и красоту. Чужеземцы этого подчас не понимают и, желая излишне обогатить, лишь портят его, и с языком происходит то же, что с красавицей, которая считает, что украшает себя косметикой, а на самом деле только портит свою внешность.
