Данте Алигьери - Сочинения

XVI.

Хотя в предшествующей главе было доказано от противного, что власть империи не имеет своей причиной власть верховного первосвященника, однако еще не вполне и лишь косвенно, из следствия, доказано было, что эта власть зависит непосредственно от Бога; а следствие это таково: если она не зависит от наместника Бога, она зависит от Бога. Потому для полного решения поставленной задачи надлежит путем прямого доказательства доказать, что император, или монарх всего мира, стоит в непосредственном отношении к Главе Вселенной, то есть к Богу. Для уразумения дальнейшего следует знать, что из всех существ один лишь человек занимает промежуточное положение между тленным и нетленным; вот почему философы правильно уподобляют его горизонту, который есть середина между двумя полусферами. Ведь человек, если его рассматривать в обеих его существенных частях, то есть душе и теле, является тленным, рассматриваемый только со стороны одной из них, то есть со стороны тела, а со стороны другой, то есть души, он нетленен. Оттого Философ хорошо говорит о душе как о нетленной во второй книге «О душе», утверждая: «И это одно бывает отделимо, в качестве постоянно сущего, от тленного». Если, следовательно, человек есть некое среднее звено между тленным и нетленным, то, поскольку всякая середина причастна природе обеих крайностей, человеку необходимо быть причастным обеим природам. И так как всякая природа в конечном итоге предопределяется к некой цели, следует, что у человека цель двоякая, — если из всех существ он один причастен нетлению и тлению, то один он из всех существ предопределяется к двум конечным целям: одна из них есть его цель в той мере, в какой он тленен, а другая — в той мере, в какой он нетленен.

Итак, две цели поставило перед человеком неисповедимое провидение, а именно: блаженство здешней жизни, заключающееся в проявлении собственной добродетели и знаменуемое раем земным, и блаженство вечной жизни, заключающееся в созерцании Божественного лика, до которого собственная его добродетель подняться может не иначе как при содействии Божественного света, и об этом блаженстве позволяет нам судить понятие небесного рая. До этих двух блаженств, как до двух разных заключений, нужно доходить при помощи различных средств. Ибо до первого мы доходим путем философских наставлений, следуя им и действуя сообразно добродетелям моральным и интеллектуальным. До второго же — путем наставлений духовных, превосходящих разум человеческий, следуя им и действуя сообразно добродетелям теологическим — вере, надежде и любви. Хотя из этих наставлений одни открыты нам благодаря человеческому разуму, в полноте явленному нам в лице философов, а другие — благодаря Духу Святому, Который открыл сверхъестественную и необходимую нам истину через единоначального Ему Бога Сына, Иисуса Христа и Его учеников. Однако человеческая алчность заставила бы забыть и цель, и средства для ее достижения, если бы люди, блуждающие во все стороны, как кони, подвластные животному чувству, не были бы удержаны и направлены «уздою и удилом». Вот почему нужно было для человека двоякое руководство в соответствии с двоякой целью, а именно со стороны верховного первосвященника, который в соответствии с откровением вел бы род человеческий к жизни вечной, и со стороны императора, который в соответствии с наставлениями философскими направлял бы род человеческий к земному счастью. И так как этой гавани не может достигнуть никто или могут достигнуть немногие, да и те с величайшим трудом и лишь тогда, когда улягутся волны соблазнительной алчности и свободный род человеческий насладится миром и спокойствием, к этой цели более всего должен стремиться попечитель мира, именуемый римским императором, дабы на этом малом участке смертным можно было жить свободно и в мире друг с другом. А так как предрасположение земного круга зависит от предрасположения, связанного с круговращением небес, то, для того чтобы полезные наставления, касающиеся свободы и мира, были применяемы надлежащим образом названным попечителем в соответствии с обстоятельствами места и времени, необходимо, чтобы управлял этим правителем Тот, Кто охватывает непосредственно и мгновенно Своим взором строение небес. А это есть единственно Тот, Кто предопределил все строение мира так, чтобы промышлением Своим включать любую вещь в отвечающий ей строй. Если это так, то один Бог избирает, один Он утверждает, ибо над Ним нет высшего. Отсюда, далее, можно сделать вывод, что титул выборщика не принадлежит ни тем, кто носит его в настоящее время, ни тем, кто мог им пользоваться в прошедшие времена, и что, скорее, следует считать их глашатаями Божественного провидения. Оттого-то и оказывается, что порою они страдают от разногласий, потому что либо все, либо некоторые из них, помраченные облаком корыстолюбия, не различают сущности Божественного домостроительства. Таким образом, становится очевидным, что светская власть монарха без всякого посредства нисходит в него из Источника Власти Вселенской. Этот Источник, единый в каменной твердыне Своей простоты, разливается по многочисленным руслам от изобилия доброты.

Мне кажется, что я уже достиг поставленной цели. Ибо раскрыта истина вопроса — необходима ли должность монарха для благосостояния мира; раскрыта истина и того вопроса — по праву ли стяжал народ римский власть империи; равно и того, последнего, вопроса — зависит ли власть монарха непосредственно от Бога или от кого другого. Истину этого последнего вопроса не следует понимать столь строго, будто римский император ни в чем не зависит от римского первосвященника, коль скоро помянутое смертное счастье в каком-то смысле сообразуется со счастьем бессмертных. Итак, пусть цезарь окажет Петру уважение, проявляемое первородным сыном к отцу своему, дабы, озаренный светом отчей славы, тем доблестнее разливал он лучи по всему кругу земному, над которым получил он власть единственно от Того, Кто в руках Своих держит все духовное и мирское.

Стихотворения флорентийского периода

Сонеты

1 (XXXIX)

Данте да Майяно — к стихотворцам

Не откажи, премудрый, сделай милость,На этот сон вниманье обрати.Узнай, что мне красавица приснилась —

Та, что у сердца в пребольшой чести.С густым венком в руках она явилась,Желая в дар венок преподнести,И вдруг на мне рубашка очутилась —

С ее плеча, я убежден почти.Тут я пришел в такое состоянье,Что начал даму страстно обнимать,

Ей в удовольствие — по всем приметам.Я целовал ее; храню молчаньеО прочем, как поклялся ей. И мать

Покойная моя была при этом.

2 (XL)

Данте Алигьери — К Данте да Майяно

Передо мной достойный ум явив,Способны вы постичь виденье сами,Но, как могу, откликнусь на призыв,

Изложенный изящными словами.В подарке знак любви предположивК прекраснейшей и благородной даме,Любви, чей не всегда исход счастлив,

Надеюсь я — сойдусь во мненье с вами.Рубашка дамы означать должна,Как я считаю, как считаем оба,

Что вас в ответ возлюбит и она.А то, что эта странная особаС покойницей была, а не одна,

Должно бы означать любовь до гроба.

3 (XLI)

Данте да Майяно — к Данте Алигьери

Проверка золота на чистоту —Для ювелира незамысловата:Огонь подскажет мастеру, что злато

Имеет эту цену или ту.И я желаю, чтоб начистотуСказали все про эту песнь собратаВы, кто премудр и судит непредвзято

И в ком достоинств славят высоту.Какую муку самою большоюИз мук любовных можете назвать?

(Мудрей не создал песни я, чем эта.)Не любопытства ради жду ответа:Себе хотел бы цену я узнать,

Уверенный в одном — что вас не стою.

4 (XLII)

Данте Алигьери — к Данте да Майяно

На вас познаний мантия — своя,Мне кажется, и, разобравшись строго,Вам, друг мой, не нужна моя подмога:

Я славлю вас, но я вам не судья.В сравненье с вашим знаньем бытия,Поверьте мне, мое — весьма убого,Дорога знаний — не моя дорога,

И вы всеведущи, не то что я.Отвечу, положа на сердце рукуИ ложь прогнав любую от себя,

Как надлежит в беседе с мудрым мужем.Не посчитайте домыслом досужимТакой ответ: кто не любим, любя,

Страшнейшую испытывает муку.

5 (XLIII)