Петр Сицилийский - Полезная история
XXII. Много было врагов у божьей церкви, но всегда у нее бывает гораздо больше побед с его (т. е. Христа. — Р. Б.) помощью. Ненавистник добра, изобретатель козней дьявол, как некий весьма страшный и жестокий враг, без пользы опустошая свой колчан в прежних ересях, <341> свою самую смертельную стрелу против человечества пустил в последние времена, ибо, согласно боговдохновенному и святейшему писанию, [дьяволу] разрешено будет богом всего [сущего ] действовать в конце веков не скрыто, а открыто. Там говорится, что антихрист под воздействием коварного совершит чудеса, «что бы прельстить, если возможно, и избранных»[86]. Итак, выражая свою дерзость во всех ересях, он высказал свое высокомерие в гнусной ереси манихеев, называемых и павликианами. Он даже убедил получающих ранения людей, не объявлять о них и выпивать яд, как сладкое вино. Теперь все издеваются и смеются над ними и над его последователями, как над смешными и глупыми. Его злость была открыта в дни наших благочестивых, православных и великих царей Василия, Константина и Льва. Ведь злейший яд раньше был скрытым, и почти никто не знал о гнусных павликианах, но теперь их открывают с помощью бессонных молитв и неустанных забот, приятной богу бдительностью и искусным управлением миротворцев и православных великих царей наших. Скрытое коварство этой гнусной ереси осталось неизвестным всем царствовавший! до них [87] , но оно стало ясным нашим миросоздателям святым и великим царям. Ибо пришла пора восторжествовать над этой ложью. И да будут навеки памятны ровная царственнейшая основа [88] и прямая царствующая стезя, воистину благая и любимая за все ее почетные и славные деяния, а также — ее благочестивые сыны и наши великие цари — Константин и Лев, вечные августы. Числом равная святой, блаженной, животворящей и божественной троице, троица наших святых царей, блещущая бессмертным светом, посылает вселенной лучи богосознания и не прекращает многообразно благодетельствовать ей. Величину ее благодеяния чувствуют даже иноязычные и дикие народы. Но об этом достаточно.
XXIII. О происхождении этой гнусной ереси мы уже сказали, когда подробно повествовали о Мани и об остальных — о Павле Самосатском, сыне манихеянки Каллиники, и о его брате Иоанне. Но что касается тех, о которых мы будем рассказывать далее, они, хотя и прибавили к прежним еретическим учениям кое-какие пустословия, как об этом сказано в шести речах [89], но [в общем] остались подлинными учениками предшествующих ересиархов, как будет сказано подробнее. Теперь мы расскажем о том, кто были эти выступившие в последнее время [ересиархи], на которых опираются павликиане и кого считают своими учителями. В царствование Константина [90] , внука Ираклия, в селении Мананалис [91] возле Самосаты в Армении выступил некий армянин по имени Константин. Это селение до сих пор вскармливает манихеев. Этот Константна приютил в своем доме на несколько дней некоего пленного диакона, возвращавшегося, как точно мы узнали, из Сирии на свою родину и остановившегося по пути в Мананалисе. Этот пленный принес с собой из Сирии две книги: святое Евангелие и книгу Апостола, которые отдал в дар Константину в качестве платы за гостеприимство. Последний, получив обе книги — Евангелие и [книгу] Апостола и видя, что его беззаконная, гнусная ересь всем противна и все избегают ее из-за ее богохульств и постыдных деяний и, вместе с тем, желая возобновить зло, с дьявольским усердием измышляет следующее: [он повелевает своим ученикам] не читать больше никаких других книг, кроме Евангелия и Апостола. [Он надеялся] с помощью [этих книг] скрыть вред, причиняемый ересью. Это похоже на то, как дающие пить людям смертельный яд, скрывают его под медом. Таким образом, взяв из вышеупомянутых манихейских книг всю суть каждого богохульства, он смог с помощью сатаны искажать мысли Евангелия и Апостола, толкуя их по собственному желанию. И он, <342> как уже говорилось, выбросил часто упоминавшиеся нами манихейские книги. Ибо они и есть, главным образом, причина того, что многие из-за них предаются мечу. Ибо божественные и православные цари [стоящие] над нами, настоящими христианами, сверх всех своих добрых и славных деяний, повелевают и следующее: манихеев и монтанистов карать мечом, их книги предавать огню и, если найдется кто-нибудь скрывающий эти книги, вынести ему тот же самый смертный приговор, а его имущество конфисковать [92].
XXIV. Ученик Мани Константин, желая обманом окончательно погубить своих учеников и заставить их легко принять сказанное им, хотел отбросить от себя, как недопустимые, чудовищные высказывания и богохульства Валентия, — говорю о тридцати поколениях и богах, — а также выдуманную повесть Кубрика о дожде, согласно которой дождь происходит от пота красивого юноши, преследующего девушку, и кое-что другое. Он это сделал не с целью спасения от величайших бедствий, а чтобы многих притянуть к себе. Одобряя безнравственность и мерзости пользовавшегося дурной славой Василида и зловонную грязь всех остальных, он выступил как некий новый вождь погибели. Поэтому все теперешние наследники манихеев, незнакомые с этими уловками, с готовностью предают анафеме Скифиана, Буддаса и Мани, которые были первыми вождями ереси. А этого Константина, назвавшего себя также Сильваном [93] , и выступивших после него, почитают как апостолов Христа и приравнивают к Павлу. Этот Константин, он же Сильван, оставив Мананалис, пришел в крепость Кибоссу у Колонии [94] , где и поселился. Он говорил там, что является Сильваном, упомянутым в посланиях апостола [Павла], которого Павел, как верного ученика, отправил в Македонию. Он показывал своим ученикам книгу Апостола, которую получил от вышеупомянутого пленного диакона, и говорил: «Вы — македоняне, а я — Сильван, посланный Павлом к вам». И это говорил он, выступая шестьсот лет спустя после мученичества Павла, как было сказано выше, при царе Константине, внуке Ираклия.
XXV. Там он прожил целых двадцать семь лет и, обманув многих из местных жителей, умер потом смертью, достойной своей проповеди. Царь, не знаю каким образом, узнав о нем, отправляет туда некоего придворного по имени Симеон, поручив ему избить камнями служителя ереси, а его учеников, обманутых из-за своего невежества, отдать церквам бога для обращения и исправления (но они остались неисправленными). Так и произошло. Симеон, прибыв туда, и взяв с собой некоего из местных архонтов по имени Трифон, пошел на то самое место, схватил всех приведя их в южную сторону крепости Колонии, поставил несчастного [Сильвана] перед его учениками и приказал им побить его камнями. Ученики брали камни, но бросали их назад, щадя собственного учителя, как посланного им богом. Этот Сильван за несколько лет до того усыновил некоего Юста, которого обучил манихейской ереси и получил тогда от него вознаграждение, достойное его (т. е. Сильвана. — Р. Б.) воспитания и учения. Юст, получив приказ от придворного и взяв камень, бросил в [Сильвана] и убил его как нового Голиафа. Исполнились на нем слова Давида, которые гласят: «Рыл ров и выкопал его: злоба его обратится на его голову»[95] . И эта местность из-за собранных там камней была названа «Сорос» [96] и так [называется] поныне.
XXVI. Согласно царскому повелению, Симеон передал учеников Константина церквам божьим для обращения, но они остались необращенными, предпочитая скорее умереть еретиками, чем своим покаянием добиться милости бога и обрести счастье вечного спасения. Их допрашивал <343> Симеон, но, не имея богословского образования и, более того, будучи легкомысленным, он сам примкнул к этой губительной ереси. Возвратившись к царю, он три года оставался у себя дома в Константинополе, где окончательно подпал под воздействие дьявола и, оставив все, тайком убежал. Он пришел в вышеупомянутую Кибоссу, где собрал вместе учеников Константина и стал наследником ереси. Подобно ересиархам, выступившим до него, он, желая приписать себе добрую славу, назвался Титом. Я его назову не Титом, ибо он не был похож на критского епископа, рукоположенного апостолом Павлом, а Китом, потому что он был подобен морскому киту, который скрывается в водах. Некоторые рассказывают о морском ките следующее: он называется «аспидохелоне» [97] , величиной подобен острову, голос у него грубый. Благодаря этому, моряки не узнают его и бросают на него якоря, вбивают колья, за которые привязывают корабли. Но когда зажигают на нем костер, животное нагревшись, внезапно погружается и топит всех в глубинах моря. Так и он. Не узнавших силы его зла, не избегавших его грубого голоса, но обративших на него внимание и забросивших на него якорь надежды, он низвел через огонь в глубины ада, ибо он и заблудившиеся вместе с ним погибли на костре и отправились в неугасимый огонь [98] .
XXVII. Там [в Кибоссе] он оставался три года и обманул многих. Затем между вышеупомянутым Юстом, убившим ударом камня Константина, и Симеоном-Китом возник спор вокруг апостольского изречения, которое находится в послании к Колоссянам и которое гласит:
