Никита Хониат - История
13. Царствовал Андроник два года, а один год управлял делами без порфиры и царской диадемы. При прекрасном телосложении он имел завидную наружность. Стан у него был прямой, рост величественный, лицо, даже и в глубокой старости, моложавое. Он был необыкновенно здоровый человек потому что чуждался изысканных лакомств, не был ни обжора, ни пьяница, но, подобно Гомеровым героям, любил есть только жареное на огне, отчего никто не видел, чтобы у него была отрыжка. Если же иногда и случалось ему обременить желудок, то и это непродолжительное расстройство он устранял целодневным трудом и постом, так что только в конце дня подкреплял свое тело куском хлеба и чашей разведенного вина. Лекарств он не употреблял никогда, исключая одного случая, бывшего во время царствования, да и тогда принял лекарство неохотно, вследствие убеждения врачей, что ему нужно принять его, если не по приключившейся болезни, то как средство предохранительное. Выпитое им слабительное подействовало нескоро, и лишь около заката солнечного он изверг несколько излишних мокрот, накопившихся в его жилах. Когда друзья сказали ему по этому случаю, что, по общему мнению, к нему относится это древнее предсказание: «Серпоносец, тебя ждут четыре {442} месяца», он с улыбкой отвечал, что они явно ошибаются, потому что он в состоянии бороться целый год со всякого рода болезнью. Он надеялся на крепость своего телосложения и мечтал, как видно, что его смерть будет тихая и кончина мирная, а мысль о смерти насильственной он или охотно отклонял от себя, или она никогда не приходила ему в голову. Впрочем, есть слух, который дошел и до нас, что однажды, во время конской скачки, Андроник протянул руку и, указав пальцем своему двоюродному брату царю Мануилу на столпы, между которыми был повешен, сказал, что тут когда-нибудь будет висеть римский император после тяжких мучений, которым подвергнется со стороны городских жителей, и что Мануил на эти слова Андроника отвечал, что, по крайней мере, с ним этого не случится. И такая-то именно кончина постигла Андроника. Внезапно обратился он в запустение и стал как бы сном восстающего, и в городе уничтожили образ его (Пс. 72, 19, 20),— будет ли кто разуметь здесь его лицо или его изображения на стенах и досках, потому что и их чернь уничтожила, разбросала по земле и сокрушила, как некогда Моисей сокрушил тельца, вылитого евреями в опьянении. Спустя несколько дней тело Андроника сняли с жалкой высоты, на которой оно висело, и, как падаль, бросили в одном из сводов на ипподроме. Наконец нашлись люди с некоторой жалостью и не всегда враждующие: они взяли оттуда труп Андроника и положили его в {443} одном низменном месте подле Ефорова монастыря, построенного в Зевксиппе. Здесь и доселе желающие могут видеть его; состав его еще не совсем разложился. Исаак, считавший себя во всем безукоризненным и справедливым, не соизволил, чтобы Андроник предан был погребению или чтобы тело его перенесено было в храм Сорока мучеников, который Андроник возобновил с таким великолепием, блистательно украсив и снабдив богатыми приношениями, и в котором предполагал положить свое бренное тело.
До смерти любил он послания божественного проповедника Павла, часто наслаждался источаемой ими сладостью и в свои прекрасные письма любил вставлять их неотразимо убедительные изречения. Икону этого духовного витии Тарсийского — произведение древней руки — он украсил золотом и поставил в названном нами храме. Когда приблизилось время смерти Андроника, эта икона источала из глаз слезы. Услышав об этом, Андроник послал с точностью узнать о том. Вместе с другими был назначен для этого и Стефан Агиохристофорит. Поднявшись по лестнице — так как икона стояла вверху,— он отер чистым платком глаза Павла, но из них, подобно очищенным источникам, еще более полились слезы. Подивившись этому виденному им событию, он пошел и рассказал Андронику. Андроник сильно опечалился, покачал головой и, глубоко вздохнув, сказал, что, вероятно, о нем плачет Павел и {444} что это предвещает ему тяжкую беду, так как он сердечно любит Павла и высоко ценит его изречения и, конечно, взаимно любим Павлом.
Кратко сказать, если бы Андроник несколько сдерживал свою жестокость и не тотчас прибегал к раскаленному железу и мечу, если бы не осквернял постоянно свою царскую одежду каплями крови и не был неумолим в казнях,— чем он заразился у народов, среди которых жил во время своего долгого скитальчества,— он был бы не последний между царями из рода Комниных, чтобы не сказать — не уступил бы им и сравнялся бы с ними. И от него можно было получить величайшие человеческие блага, потому что он не совсем перестал быть человеком, но, подобно вымышленным созданиям с двумя природами, будучи отчасти зверем, украшен был лицом человеческим.
О смерти Андроника и в книгах встречаются и народом распеваются, кроме других пророческих, ямбических стихов, еще и эти: «Внезапно поднимется с места, богатого напитками, муж багровый, гордый нравом, ужасный, седой, изменяющийся подобно хамелеону и, вторгшись, будет жать людей, как солому. Но, наконец, и сам пожат будет временем и, бедняк, жестоко заплатит за все сделанное им в жизни зло. Кто носит меч, тот не избежит меча». Под именем места, богатого напитками, разумеется Эней*, как видно из самого {445} названия этой местности, откуда, как уже сказано мной, Андроник прибыл в Константинополь. {446}
Конец первого тома.
ТОМ 2.
(1186—1206).
Перевод
редакции профессора Н. В. Чельцова.
СОДЕРЖАНИЕ ВТОРОГО ТОМА
ИСТОРИИ НИКИТЫ ХОНИАТА.
ЦАРСТВОВАНИЕ ИСААКА АНГЕЛА.
Книга 1. Благоприятное начало царствования Исаака Ангела; война с сицилийцами; ослепление сыновей Андроника; беспечность сицилийского войска (1).— Врана, полководец Исаака, наносит сицилийцам поражение; сицилийские полководцы взяты в плен; все сухопутное войско сицилийцев рассеяно; ослепление Алексея Комнина, виновника войны (2).— Бедствия сицилийского флота; Исаак не обращает внимания на послание сицилийского короля, заключает сицилийских полководцев в темницу и призывает их на суд (3).— Милостивые обещания Исаака, не оправдавшиеся на деле; набег Клич-Асфлана на Фракисию; второй брак и скупость Исаака; восстание мизийцев, или валахов (4).— Неудачная экспедиция против Исаака Комнина кипрского; Исаак кипрский казнит Василия Рентакина; бесноватые возбуждают валахов к восстанию, и Исаак Ангел своим нерадением упрочивает успех восстания (5).— Неудачное продолжение римскими полководцами войны против валахов; слепая горячность Иоанна Кантакузина; восстание Алексея Враны; Врана осаждает Константинополь, старается соблазнить к измене царские войска, вступает с ними в бой, привлекает к себе пропонтидцев и посылает их против царских триир (6).— Кесарь Конрад, маркиз монферратский, старается поддержать бодрость в Исааке и внушает ему отражать врага не только молитвами, но и оружием; речь Исаака к войску (7).— Битва между царскими и мятежными войсками; Врана убит Конрадом; смерть астролога Константина Стифата (8).— Исаак издевается над головой убитого Враны и над его супругой, прощает мятежников и осмеян ими (9).— Грабеж и сожжение предместий константинопольских; неудачная попытка константинопольских ремесленников разграбить дома латинян; хитрая выдумка латинян (10).
Книга 2. Поход Исаака Ангела против валахов; смерть кесаря Конрада в Палестине и шайка хасисийцев; поражение римлян валахами и окончание похода (1).— Восстание Феодора Манкафы; выдача Манкафы султаном и заключение его Исааком Ангелом в темницу (2).— Поход Фридерика, аллеманского короля, в Палестину; враждебные недоразумения между Фридериком и Исааком; согласие в вере армян и аллеманов (3).— Частые смены патриархов и неблагоразумное вмешательство Исаака в их избрание (4).— Напрасные усилия протостратора Мануила Камица вредить аллеманам; поражение римлян аллеманами; непостоянство и гордость Исаака в отношениях с аллеманами; осмеяние Фридериком римских послов (5).— Переправа Фридерика на восток при содействии Исаака; победы Фридерика над турками (6).— Победа Фридерика над турками под Иконией; геройская храбрость одного аллеманина (7).— Нечаянная и неожиданная смерть Фридерика и панегирик ему; смерть его сына в Палестине и возвращение аллеманов на родину морем; поход в Палестину королей французского и английского; завоевание английским королем острова Кипра (8).
Книга 3. Дети Исаака от первого брака; мечты Исаака о долговременности своего царствования; мятеж самозванца Лже-Алексея константинопольского; смерть Лже-Алексея от рук Феодора Хумна (1).— Мятежи второго самозванца, Лже-Алексея пафлагонского, и Василия Хотзы; смерть их; казнь других мятежников и нескольких знатных особ (2).— Поход Исаака против валахов, которые наносят ему страшное поражение; Анноновское хвастовство его мнимой победой; несбыточные грезы Исаака (3).— Набеги валахов и скифов; победа Исаака над сербским жупаном; успехи Константина Ангела в борьбе с валахами, его мятеж и ослепление к удовольствию валахов; насмешки валахов над династией Ангелов и новые успехи (4).— Нерадение Исаака в управлении; могущество и смерть Феодора Кастамонита; мальчики-временщики управляют делами государства (5).— Роскошь и беспорядочность жизни Исаака; постройки его (6).— Его святотатство; чеканка им фальшивой монеты; его пороки и добродетели (7).— Приготовление его к походу против валахов; недоверие к известиям о злых умыслах брата; посещение им Васильюшки; лишение престола и зрения (8).
