Европейские поэты Возрождения - Данте Алигьери

* * * Заимодавцу льстить, чтобы продлил он срок, Банкира улещать, хоть толку никакого, Час целый взвешивать пред тем, как молвить слово, Замкнув парижскую свободу па замок; Ни выпить лишнего, ни лишний съесть кусок, Придерживать язык в присутствии чужого, Пред иностранцами разыгрывать немого, Чтоб гость о чем-нибудь тебя спросить не мог; Со всеми жить в ладу, насилуя природу; Чем безграничнее тебе дают свободу, Тем чаще вспоминать, что можешь сесть в тюрьму, Хранить любезный тон с мерзавцами любыми — Вот, милый мой Морель, что за три года в Риме Сполна усвоил я, к позору своему! * * * Ты хочешь, мой Дилье, войти в придворный круг? Умей понравиться любимцам именитым. Средь низших сам держись вельможей, сибаритом, К монарху приспособь досуг и недосуг. В беседе дружеской не раскрывайся вдруг И помни главное: поближе к фаворитам! Рукою руку мой — и будешь сильным, сытым, Не брезгай быть слугой у королевских слуг! Не стой за ближнего, иль прослывешь настырным, Нe вылезай вперед, кажись, где надо, смирным, Оглохни, онемей, будь слеп к чужой игре, Не порицай разврат, не будь ему свидетель, Являй угодливость и плюй на добродетель,— Таков, Дилье, залог успеха при дворе. * * * Ученым степени дает ученый свет, Придворным землями отмеривают плату, Дают внушительную должность адвокату, И командирам цепь дают за блеск побед. Чиновникам чины дают с теченьем лет, Пеньковый шарф дают за все дела пирату, Добычу отдают отважному солдату, И лаврами не раз увенчан был поэт. Зачем же ты, Жодель, тревожишь Музу плачем, Что мы обижены, что ничего не значим? Тогда ступай себе другой дорогой, брат! Лишь бескорыстному слуи; енью Муза рада, И стыдно требовать Поэзии наград, Когда Поэзия сама себе награда. * * * Как в море вздыбленном, хребтом касаясь тучи, Идет гора воды и брызжет, и ревет, И сотни черных волн швыряет в небосвод, И разбивается о твердь скалы могучей; Как ярый аквилон, родясь на льдистой круче, И воет, и свистит, и роет бездну вод, Размахом темных крыл полмира обоймет, И падает, смирясь, на грудь волны зыбучей; Как пламень, вспыхнувший десятком языков, Гудя, взметается превыше облаков И гаснет, истощась, — так, буйствуя жестоко, Шел деспотизм — как вихрь, как пламень, как вода, И, подавив ярмом весь мир, по воле рока Здесь утвердил свой трон, чтоб сгинуть навсегда.

ЖАН ДОРА

* * * Чтоб Миру петь хвалу, по моему сужденью, Хор наших голосов чрезмерно слаб и тих. Тут ангелы нужны, и громкий голос их, Воспевший некогда Спасителя рожденье. Творца, создавшего в шесть дней свои владенья — И твердь и небеса, — да восхвалит мой стих! Но если гром бомбард доныне не утих — Как богу посвятить благие побужденья? Отныне только Мир хочу я воспевать, Те черствые сердца решил завоевать, Что Миру предпочли военную дорогу. Мир — благо высшее; мы все его хотим. Подобно ангелам, мы хором возгласим: «Мир людям на земле, и слава в вышних богу!»

ЖАН-АНТУАН ДЕ БАИФ

* * * Когда в давно минувшие века Сплошным клубком лежало мирозданье, Любовь, не ты ли первой, по преданью, Взлетела и отторглась от клубка? Ты принялась, искусна и ловка, За труд размеренного созиданья, И всем предметам ясность очертанья Дала твоя спокойная рука. Но если правда, что одна лишь ты Сумела размотать клубок вражды, И если дружбу ты изобрела, То где же доброта твоя была, Когда в моей душе плелся клубок Друг друга раздирающих тревог? * * * О, сладкая, манящая картина! На поле боя сладостных ночей Моя душа сливается с твоей, И тело с телом слиты воедино. Как жизнь сладка и как сладка кончина! Моей душе неймется поскорей В тебя вселиться разом, без затей — То вверх, то вниз несет меня пучина. О, сила в нас обоих не ослабла! Я весь в тебе, я взят тобой всецело. Ты пьешь меня, когда окончен путь, И возвращаешь мне остаток дряблый. Но губ твоих и ласки их умелой Достаточно, чтоб силы мне вернуть. ЭПИТАФИЯ ПИСАТЕЛЮ ФРАНСУА РАБЛЕ Плутон, суровый повелитель тех, Кого уже давно оставил смех, Впусти Рабле в свой сумрачный Аид: Насмешник сразу всех развеселит.