Автор неизвестен - Исландские саги. Ирландский эпос

Эгиль взял к себе жить двух норвежцев: одного из них звали Торир, другого — Торгрим. Они были в Исландии в первый раз. Оба были богаты, и у них было много друзей. Оба были храбры и искусны в бою.

У Старкада был добрый жеребец гнедой масти, о котором говорили, что в бою нет коня, равного ему.

Однажды случилось, что трое братьев из Песчаного Оврага были в хуторе под Горой Треугольной. Они долго беседовали обо всех бондах Речного Склона, и речь зашла о том, решится ли кто-нибудь выставить своего коня на бой с их конем. При этом разговоре были люди, которые хотели похвалить их и подольститься к ним, и они сказали, что никто не решится на этот бой и что ни у кого нет такого коня. Тогда Хильдигунн сказала:

— Я знаю человека, который решится на этот бой.

— Назови его, — говорят они.

— Гуннар с Конца Склона, у которого есть бурый жеребец, наверно, решится выставить его на бой с вашим и со всеми другими.

— Вам, женщинам, кажется, — говорят они, — что нет равного Гуннару. Но если дело кончилось позором для Гейра Годи или Гицура Белого, это вовсе еще не означает, что то же будет с нами.

— С вами будет еще похуже, — говорит она.

И они стали ссориться.

Старкад сказал:

— Я бы меньше всего хотел, чтобы вы задели Гуннара, потому что трудно вам будет идти против его счастливой судьбы.

— Но ты разрешишь нам, — говорят они, — вызвать его на бой коней?

— Разрешу, — говорит он, — если вы постараетесь ни в чем его не обмануть.

Они пообещали это.

И вот они поехали в Конец Склона. Гуннар был дома и вышел во двор. Кольскегг и Хьёрт вышли с ним. Они учтиво поздоровались с подъехавшими и спросили, куда те держат путь.

— Не дальше этих мест, — отвечают те. — Нам сказали, что у тебя есть добрый жеребец, и мы хотим вызвать тебя на бой коней.

— Не с чего ходить рассказам о моем жеребце: он еще молод и ни разу не испытан.

— Ты все же, наверное, не откажешься устроить бой коней, — говорят они. — Хильдигунн сказала, что ты гордишься своим жеребцом.

— А почему вы говорили об этом? — спрашивает Гуннар.

— Потому что были люди, — говорят они, — которые сказали, что не найдется никого, кто решился бы выставить своего коня на бой с нашим жеребцом.

— Я решусь на это, — говорит Гуннар, — хоть и кажутся мне недружелюбными эти речи.

— Значит, мы договорились? — спрашивают они.

— Вам хочется, чтобы все было по-вашему. Все же я хочу попросить вас, чтобы от боя наших коней и другие люди получили удовольствие и мы сами — никаких неприятностей. Еще я хочу, чтобы вы не позорили меня. Однако если вы поступите со мной, как вы поступали с другими людьми, то я, конечно, отплачу вам так, что вам не поздоровится. Я поступлю с вами так же, как вы со мной.

Затем они поехали домой. Старкад спросил их, как они съездили. Они сказали, что Гуннар принял их вызов.

— Он согласился на бой коней, и мы договорились, когда будет этот бой. Было видно, что он боится остаться в проигрыше, и он пытался отказаться.

— Увидите, — сказала Хильдигунн, — Гуннара трудно вызвать на бой, но с ним трудно справиться, если уж ему не уклониться от боя.

Гуннар поехал к Ньялю и рассказал ему о бое коней и о своем разговоре с сыновьями Эгиля.

— Как ты думаешь, чем кончится этот бой коней? — спросил он.

— Ты одержишь верх, — сказал Ньяль, — но многим этот, бой принесет смерть.

— Может быть, и мне? — спросил Гуннар.

— Нет, тебе этот бой смерти не принесет, — сказал Ньяль, — но эту старую ссору они припомнят, когда начнут новую ссору. Тебе останется только защищаться.

Затем Гуннар поехал домой.

Тут Гуннар узнал о смерти своего тестя Хёскульда. А через несколько дней Торгерд, жена Траина, разрешилась на хуторе у Каменистой Реки мальчиком. Она послала к своей матери человека с просьбой решить, как назвать мальчика — Глумом или Хёскульдом. Та выбрала имя Хёскульд.

У Гуннара и Халльгерд было двое сыновей. Одного звали Хёгни, а другого Грани. Хёгни был искусеи во всем, молчалив, недоверчив и правдив.

И вот люди поехали на бой коней. Народу собралось очень много: там были и Гуннар с братьями, и сыновья Сигфуса, и Ньяль со всеми своими сыновьями. Приехал и Старкад со своими сыновьями, и Эгиль со своими. Они сказали, что пора пускать лошадей. Гуннар сказал, что согласен. Скарпхедин спросил:

— Хочешь, я буду натравливать твоего коня, Гуннар?

— Не надо, — говорит Гуннар.

— Это было бы лучше, — говорит Скарпхедин. — Тогда с обеих сторон были бы люди неуступчивые.

— Не много тебе нужно сказать или сделать, — говорит Гуннар, — чтобы разгорелась ссора. Если же я сам буду натравливать своего коня, то дело не так скоро дойдет до ссоры, хотя ссоры все равно не миновать.

После этого коней вывели и поставили друг против друга. Гуннар приготовился натравливать своего коня, которого держал Скарпхедин. На Гуннаре была красная одежда и серебряный пояс, а в руке он держал посох. И вот кони сшиблись и стали так яростно кусать друг друга, что их и не нужно было натравливать. Все были очень довольны. Тут Торгейр и Коль решили ударить своего коня так, чтобы тот толкнул коня Гуннара, и посмотреть, не упадет ли Гуннар. И вот кони сшиблись, и Торгейр и Коль тут же подскочили сзади к своему коню. Но Гуннар заставил своего коня рвануться навстречу, и Торгейр и Коль упали навзничь, а их конь поверх них. Они сразу же вскочили и бросились на Гуннара. Тот увернулся, схватил Коля и швырнул его на землю так, что тот лишился чувств. Тогда Торгейр, сын Старкада, ударил Гуннарова коня. И вышиб ему глаз, а Гуннар ударил Торгейра посохом, и тот лишился чувств. Гуннар подошел к своему коню и сказал Кольскеггу:

— Прикончи коня! Незачем ему жить кривым!

Кольскегг зарубил коня. Тут Торгейр вскочил, схватил свое оружие и хотел кинуться на Гуннара, но ему помешали, и началась свалка. Скарпхедин сказал:

— Надоело мне толкаться. Нам гораздо более пристало биться с оружием в руках.

Гуннар был так спокоен, что его держал всего один человек. Он не сказал ни одного злого слова. Ньяль пытался помирить дерущихся или успокоить их. Торгейр сказал, что он не желает мириться, а хотел бы убить Гуннара за его удар посохом. Кольскегг сказал:

— Гуннар стоит на земле слишком твердо, чтобы упасть от одних слов. Так будет и на этот раз.

И вот народ разъехался с боя коней по домам. На Гуннара никто не напал. Так прошел год.

Летом на тинге Гуннар встретил своего шурина Олава Павлина, и тот пригласил его к себе в гости, но велел быть осторожным:

— Ведь они готовы на все, что угодно. Никогда не езди один.

Олав дал ему много добрых советов, и они очень подружились.

Асгрим, сын Лодейного Грима, предъявил на тинге иск к Ульву, сыну Угги. Однако в этом иске Асгрима, как это часто случалось, было слабое место. Дело в том, что вместо девяти свидетелей он призвал всего пять. Поэтому его противники объявили иск неправильным. Гуннар сказал:

— Я вызову тебя на поединок, Ульв, сын Угги, если ты не уступишь в этом справедливом деле. Ньяль и мой друг Хельги могут рассчитывать на то, что я не оставлю тебя в трудном деле, Асгрим, даже если их и нет здесь.

— Я не с тобой сужусь, — говорит Ульв.

— Но тебе придется иметь дело со мной, — говорит Гуннар.

Дело кончилось тем, что Ульву пришлось заплатить все, сполна. Тогда Асгрим сказал Гуннару:

— Я хочу пригласить тебя к себе летом, и во всех тяжбах я всегда буду только на твоей стороне.

Гуннар поехал домой с тинга. Вскоре после этого он встретился с Ньялем. Тот сказал Гуннару, чтобы он был осторожен, потому что, как ему говорили, люди из-под Треугольной Горы собираются напасть на него. Он посоветовал Гуннару, чтобы тот никогда не ездил без достаточного числа спутников и всегда был при оружии. Гуннар пообещал последовать этому совету и сказал, что Асгрим пригласил его к себе.

— И я собираюсь поехать к нему осенью, — прибавил он.

— Пусть, пока ты не выедешь из дому, никто не знает этого, а также того, сколько времени тебя не будет дома. Я предлагаю тебе, чтобы с тобой поехали мои сыновья.

Так они и порешили.

Вот наступает восьмая неделя лета. Гуннар сказал Кольскеггу:

— Собирайся в дорогу, поедем в гости в Междуречье.

— Послать за сыновьями Ньяля? — спросил Кольскегг.

— Нет, — ответил Гуннар, — незачем их беспокоить из-за меня.

Вот едут они втроем, Гуннар с братьями. У Гуннара были с собой его копье и меч, подарок Эльвира, а у Кольскегга — меч. Хьёрт также был при всем оружии. Они приехали в Междуречье, и Асгрим принял их хорошо, и они пробыли у него некоторое время. Затем они объявили, что собираются ехать домой. Асгрим сделал им богатые подарки и предложил проводить их. Гуннар сказал, что в этом нет нужды, и Асгрим остался дома.