Сборник - Памятники Византийской литературы IX-XV веков
Биографические сведения о Феодоре Продроме, сообщаемые византийскими авторами Михаилом Италиком, Евстафием Солунским, Никитой Евгенианом, крайне скудны и касаются, главным образом, последних лет его жизни. Умер Феодор в конце 1153 г., незадолго до смерти приняв монашеский чин и имя Николая.
О раннем и даже зрелом периоде жизни автора мы узнаем только из его собственных сочинений. Такой источник, разумеется, не вполне объективен и надежен, так как о многих и весьма важных событиях жизни Феодор говорит одними намеками. Наиболее ценен с этой точки зрения риторический трактат Продрома «Против тех, кто из–за бедности злословит провидение» (PG, т. 133, стр. 1291–1302).
Полагая, что у него есть все основания быть недовольным несправедливой к нему судьбой, сделавшей его бедняком, Продром все же не сетует на провидение, так как знает, что человек, живущий на земле, должен страдать. Из этого трактата мы узнаем не только о внешнем облике Феодора–подростка и его речевом недостатке (заикании), но и о том, что «происхождения был отнюдь не низкого», образование получил «у лучших учителей» того времени, «усердно изучив… грамматику, риторику, философию, науку о линиях и числах», т. е. геометрию и арифметику. Из свидетельства Феодора о том, что он не оставил без внимания философию Аристотеля, сочинения Платона, которые он называет «верхом красноречия», а также труды, написанные последователями Аристотеля и Платона, явствует, что классическое образование было составной частью курса обучения в высшей школе Константинополя. Из имен известных, нам учителей Феодора следует назвать Михаила Италика и Феодора Смирнского.
По окончании школы Феодор Продром занялся педагогической деятельностью; сначала у него не было знатных учеников, но через некоторое время он стал учителем принцессы Анны Комниной и, таким образом, ему открылся доступ во дворец. Но, по всей вероятности, Феодор Продром не долго оставался учителем Анны, так как в 1105 г., как явствует из одного его стихотворения, озаглавленного «Прощальные стихи к византийцам», он собирался покинуть Константинополь вместе со своим другом Стефаном Скилици, назначенным митрополитом в Трапезунд. Причина такого решения Феодора не ясна, но можно полагать (опять же на основании одного сочинения самого Феодора), что ею было неосторожное высказывание Феодора по некоторым богословским вопросам. Это ясно из стихотворения, написанного незадолго до 1105 г., которое называлось: «Против Вариса, оскорбившего меня именем еретика» (ямбические триметры). И хотя, как явствует из этого стихотворения, Продрому удалось отклонить от себя обвинение некоего Вариса, по всей вероятности, человека очень близкого к императору, и удалось также доказать свое полное благочестие, все же положение его при дворе изменилось к худшему, вероятно даже, он был лишен возможности преподавать в школах Константинополя. Это привело к затруднениям в его материальном положении и побудило принять решение покинуть Константинополь.
Но отъезд Стефана Скилици в Трапезунд состоялся лишь через два года после его назначения в этот город митрополитом, в 1105 г., а из надгробного слова Стефану, написанного Феодором, ясно, что его друг отправился в Трапезунд один. Из переписки его с Феодором мы узнаем, что в первое время Стефан посылает деньги Продрому, материальные лишения которого продолжались до его знакомства с Алексеем Аристином, прежде занимавшим высокую должность в провинции Ахайе, а с 1107 г. ставшим влиятельным лицом при византийском дворе: орфанотрофом (надзирателем сиротского дома св. Павла в Константинополе), протекдиком и номофилаком.
Благодаря протекции Алексея, Феодор вскоре приобретает расположение двора и церкви, вновь возвращается к работе педагога в одной из официальных школ Константинополя и даже обучает Исаакия Багрянородного, младшего сына императора Алексея Комнина. Феодор благоденствует до конца правления Алексея — до 1118 г.; после этого, оказавшись в числе заговорщиков против наследника престола Иоанна Комнина, Феодор, как и его друг Аристин, впадает в немилость к новому императору Иоанну; к счастью, опала для обоих длится недолго: император вскоре смягчает свой гнев к участникам заговора, — Продром и Аристин занимают прежнее общественное положение. Феодор становится учителем Ирины, жены младшего севастократора Андроника, одного из сыновей императора. Ирина была восточного происхождения, и Феодор составляет специально для нее греческую грамматику, которая дошла до наших дней.
В 30–е годы XII в. Феодор вновь попадает в немилость к императору и патриарху; причина этого опять неясна, но немилость патриарха дает, основание полагать, что и в данном случае поводом послужили опять извращенно истолкованные кем–либо из врагов Феодора его религиозные взгляды. Феодор вновь впал в нужду, был вынужден продать свои земельные владения. Письма этого периода полны тоски и жалоб на судьбу, обрушившую на него не только материальные, но и моральные беды: он болен. В это время Феодор пишет — отчасти по своей инициативе, отчасти по просьбе народа — приветственные стихи императору Иоанну, возвратившемуся в 1134 и 1135 г. из удачных походов против турок, а в 1136 г. — стихи, обращенные к императору, выступающему в сирийский поход, а также к сопровождавшему императора логофету Стефану Мелиту.
В 1138 г. Феодор приветствует возвратившихся с победой императора и Мелита, после чего, возможно, обращается к императору с просьбой о помиловании, а к Стефану — быть его защитником перед императором. После этого положение Феодора немного улучшилось, но материальные затруднения еще оставались, так как только стихи 1139 г., опять восхваляющие императора перед его новым походом против понтийских турок, свидетельствуют о том что Феодор совсем недавно «возвратился… из немилосердной пустыни, т. е. из суровой, проклятой, жалкой нужды» (PG, т. 133, стр. 1369). Из писем. Михаила Италика к Феодору мы узнаем, что в конце жизни Феодор имеет звание философа; Евстафий Солунский с уважением отзывается о нем как «о славном среди мудрых». Из другого письма Италика ясно, что в 1144 или: 1143 г. Феодор жил в приюте при церкви св. Павла, где и умер.
За свою долгую жизнь Феодор написал немало произведений различного- характера, классификацию которых можно провести по следующим признакам: I — прозаические произведения; II — поэтические произведения.
Первые делятся на такие рубрики:
1) богословские произведения — комментарий к канонам и псалмам; объяснение изречения св. Евангелия от Луки, 1, 17; «Житие Мелетия Нового»; «О происхождении св. духа (против латинян)»;
2) философские — комментарий ко второй книге «Второй Аналитики» к к «Логике» Аристотеля, диалог «Ксенедим»;
3) филологические — комментарий к первой песне «Илиады», «Сборник пословиц», «Сборник поговорок, употребляемых для выражения невозможного». «Объяснение народных пословиц», «Словарь греческого языка», «Грамматическое руководство», «Орфографические правила в виде церковного канона»,. «Орфографические правила в политических стихах», «Об ударении», «О придыхании», «О размере», «О частях речи»;
4) риторические — речи к Багрянородному Исаакию Комнину, к патриарху Иоанну, по случаю вторичного назначения Аристина орфанотрофом, прославляющая красноречие Аристина, «Эпиталамий к сыновьям кесаря Никифора Вриенния», «Опровержение изречения на долю бедности досталась мудрость», «Против злословящих провидение из–за бедности», «Невежда, или Считающий себя грамматиком», «Филоплатон, или Кожевник», «Палач, или Врач», «Продажа с публичного торга жизней поэтов и политиков», четыре надгробных слова, одно из них — митрополиту Трапезундскому Стефану Скилици;
5) письма.
К поэтическим произведениям Феодора Продрома относятся эпиграммы, написанные гекзаметром, диалог «Дружба в изгнании» — ямбические триметры, несколько сочинений, написанных политическим размером: «Астрологическая поэма» в 593 стихах, лирические, панегирические, дидактические, сатирические стихотворения; наконец, большой роман в стихах «Роданфа и Досикл» (9 книг, 4614 ямбических триметров). Особенно интересна из стихотворного творчества. Продрома драматическая юмореска — пародия на античную «Батрахомиомахию», блестящее подражание языку греческих трагиков, иногда заимствующее у них целые стихи.
РЕЧЬ «О ЯЗЫКЕ ОРФАНОТРОФА И НОМОФИЛАКА, ГОСПОДИНА АЛЕКСЕЯ АРИСТИНА» [310] [311]
Говорить о языке номофилака — это дерзость! Я своим грубым, неповоротливым языком берусь рассуждать о таком языке! Своим свинцовым языком я пытаюсь восславить язык золотой, низменным и земным — возвышенный и небесный! Даже самому Гомеру трудно было бы на десяти языках воспеть такой язык, который берусь воспеть я на своем единственном, не очень чистом и правильном! Это подобно тому, как если бы Ферсит вздумал писать похвалу Нирею или Ахиллу, либо некий Серафий стал бы прославлять лучших мужей афинских, либо Фаларис осудил бы Аристида, либо Демофил восславил бы Орфея и муз, тот самый Демофил, который, говорят, настолько был чужд всего поэтического, что о нем сложили элегические строки:
