Новые забавы и веселые разговоры - Маргарита Наваррская
— Вот как! — воскликнула молодая женщина. — Но ведь он уехал в Бургундию и вернется не раньше чем через месяц.
— Ваши дела плохи, моя дорогая, — сказал он, — Ваш ребенок может родиться с одним ухом, и вам будет угрожать опасность, что и следующие дети будут тоже одноухими, ибо если у женщины первый ребенок родится уродом, то и другие дети выходят тоже уродам».
Услышав эти новости, молодая женщина крайне испугалась.
— Ах, боже мой! — воскликнула, она. — Я удивляюсь, почему он его не закончил до отъезда?
— Но разве вы не знаете, — сказал господин Андре, — что есть средство против всех вол, кроме смерти? Из уважения к вам, я с удовольствием закончу вашего ребенка. Ей-богу, я не взялся бы за это ни для кого другого — у меня много работы со своими, но я не хочу оставлять вас без помощи в таком неприятном положении.
Молодая женщина, будучи очень доверчивой, приняла все его шутки за чистую монету, ибо он говорил резко, словно он хотел ей сделать этим согласием большое одолжение и словно это было для него очень трудно. В заключение она согласилась на его предложение, и господии Андре честно трудился не только этот день, но и еще много дней в дальнейшем. Однажды молодая женщина сказала ему:
— Смотрите, не сделайте ему четыре или пять ушей. Это будет тоже плохо.
— Будьте спокойны, — сказал господин Андре, — я сделаю только одно. Вы думаете, что его можно сделать так скоро? А сколько времени трудился ваш муж над тем, что он сделал? Можно сделать меньше, чем нужно, но больше нельзя, ибо к законченной вещи прибавить больше ничего нельзя!
Так было закончено это ухо. Когда муж вернулся, жена, забавляясь с ним ночью, сказала:
— Хорошо же ты умеешь, однако, делать детей, ей-богу! Ты сделал его одноухим и уехал.
— Полно, полно! — сказал он. — Какая ты дурочка! Разве делают безухих детей?
— Конечно, делают, — возразила она. — Спроси-ка об этом господина Андре. Он говорил мне, что видел более двадцати детей с одним ухом, родившихся такими оттого, что их не закончили отцы, и что сделать ухо — это самое трудное дело. Если бы он его не закончил, представь себе, что за красавчика я родила бы!
Муж не очень обрадовался этой новости.
— О каком ты окончании говоришь? — сказал он. — Что это такое он у тебя закончил? Что он с тобой делал?
— Ты спрашиваешь? — сказала она. — Он делал со мною то же, что и ты.
— Вот как! — воскликнул муж. — Это правда? Вот вы что делали!
И один только бог знает, как он спал в эту ночь! Обладая вспыльчивым характером, он, при воспоминании об этом ухе, сотни раз мысленно пронзал своего непрошеного помощника кинжалом, и эта ночь показалась ему тысячелетием. Первое, что он сделал, поднявшись с постели, это — отправился к господину Андре, высыпал ему на голову тысячу отборных ругательств и погрозился, что заставит его раскаяться в этой скверной проделке. Однако он лучше умел угрожать, чем мстить. Вдоволь покипятившись, он помирился с господином Андре за подаренное ему каталонское одеяло,[142] взяв, однако, обещание, что тот больше на будет доделывать уши его детям, ибо он отлично справится с этим сам.
Новелла X
О том, как Фуке выдал своему хозяину, прокурору города Шателле, одного доброго человека sa глухою, а этого доброго человека уверил, что прокурор глух, и как прокурор за это наказал Фуке
Прокурор города Шателле[143] держал при себе двух или трех писцов, и в числе их в качестве ученика — сына одного богатого парижанина, обучавшегося у него по желанию отца судопроизводству. Мальчуган лет шестнадцати или семнадцати, Фуке (так звали этого ученика) был большим озорником и постоянно проказничал. По обычаю, заведенному у прокуроров, он как ученик исполнял все домашние работы, открывал двери стучавшимся посетителям, осведомлялся, что они за люди, что им нужно, и докладывал о них прокурору.
В числе посетителей прокурора был один житель Баньо.[144] Он вел в Шателле процесс и часто заходил к хозяину Фуке, который был jero поверенным. Чтобы задобрить его, он носил ему каплунов, бекасов, зайчат, и чаще всего приходил после полудня, когда писцы обедали или заканчивали обед. Фуке открывал ему дверь без особенного удовольствия, ибо этот добрый человек пускался с ним в разговор и весьма часто Фуке приходилось что-нибудь передавать от него прокурору, приносить от последнего ответ, а из-за этого он оставался голодным. С другой стороны, и хозяин не очень баловал Фуке: он посылал его в город ежечасно, двадцать раз, сто раз в день, и это тоже сильно надоело мальчугану.
Однажды этот добряк из Баньо в обычное время стучится в дверь. Фуке, узнававший его по стуку, услышав три удара, пошел ему открывать и по пути задумал сыграть с ним шутку за то, что он всякий раз приходит во время обеда, а одновременно отплатить и хозяину.
— Ну, почтеннейший, что скажете? — спросил он, открывая дверь.
— Я хотел бы переговорить с господином прокурором о своем деле.
— Ну, что же, — сказал Фуке. — Изложите его мне, а я ему передам.
— Ох, — сказал добряк, — мне непременно нужно переговорить самому. Без меня вы ничего не сумеете.
— Хорошо, — молвил Фуке, — я ему скажу, что вы пришли.
Фуке вошел к хозяину и сказал:
— Тот человек из Баньо хочет с вами переговорить.
— Просите его сюда, — сказал прокурор.
— Сударь, — заявил Фуке, — он совсем оглох или, по крайней мере, очень плохо слышит. Если вам угодно, чтобы он вас расслышал, то с ним нужно говорить как можно громче.
— Хорошо, — сказал прокурор, — я буду говорить громко.
Фуке вернулся к добряку и сказал:
— Друг мой, можете переговорить с господином прокурором, но только вот что я вам скажу: в последнее время он страдает воспалением уха и почти совсем оглох. Когда вы будете с ним говорить, то кричите громче, иначе он вас не расслышит.
Сделав свое дело, он пошел заканчивать свой обед, говоря про себя: «А нуте-ка, почтенные, поговорите теперь о ваших секретах!» Добряк вошел в кабинет прокурора и приветствовал его, крича на весь
