Автор неизвестен - Плутовской роман
«Ласарильо с Тормеса», «История пройдохи по имени дон Паблос» и «Севильская Куница» — три книги, которые представляют жанр плутовского романа в его, так сказать, «чистом виде» на всем протяжении его исторического развития. Но есть множество других произведений, которые с большим или меньшим основанием так же причисляются к «плутовской» литературе. Два из них включены в предлагаемый сборник: «Хромой Бес» Луиса Велеса де Гевара и «Злополучный скиталец, или Жизнь Джека Уилтона» Томаса Нэша.
Повесть «Хромой Бес» (1641) принадлежит к числу замечательнейших произведений испанской прозы XVII века. В ней рассказывается об удивительных событиях, которые приключились с «вечным студентом» Клеофасом Пересом Самбульо после того, как он, спасаясь от полиции, проник в дом мадридского астролога и выпустил из колбы черта. В благодарность черт (Хромой Бес) показывает студенту ту Испанию, которую бедный Клеофас не видел и не знал и которую так прекрасно знал автор книги — Луис Белее де Гевара (1570–1644), один из крупнейших испанских драматургов школы Лопе де Вега. Облетев Испанию (главным театром наблюдений были Мадрид и Севилья, крупнейшие тогда центры общественной жизни страны), Клеофас возвращается в университет Алькала продолжать учение, а его спутник — в преисподнюю. Даже из самого краткого пересказа фабулы повести очевидно, что к плутовскому жанру отношения она, в сущности, не имеет. Из стандартных условий жанра: служение многим господам, «автобиографизм» (условие, впрочем, к моменту написания книги уже многими не соблюдаемое), обзор действительности (панорама типов, обозреваемая по пути странствий), поиски житейской удачи, морально-философские рассуждения о разных предметах и лицах — в повести Гевары соблюдены лишь последние. Да и то с той разницей, что в «классическом» плутовском романе наблюдения и оценки возникают в подавляющем большинстве случаев в результате личного опыта, здесь же — преимущественно «со стороны». Там — хождение по жизни, здесь — хождение по диковинному музею или зверинцу. Особенно характерна в этом смысле вторая главка (или «скачок», как называются главки у Гевары). Хромой Бес, пользуясь отпущенной ему нечистой силой властью, приподымает крыши мадридских домов и показывает студенту скрытые от глаз ячейки городского общества: мелькают картежники, сводня, проститутка, кутилы, алхимик и еще множество других характерных для тогдашней жизни типов. Их композиция, пропорции, карикатурность живо напоминают приемы современника и друга Гевары, автора «Истории жизни пройдохи» — Кеведо. Только менее саркастично и не столь деформированно. Соотношение Брейгеля и Босха.
Соотнося повесть Гевары с плутовским романом, следует отметить и еще одно. В классическом своем варианте плутовской роман всегда в тех или иных пропорциях предполагал «диалог» автора и протагониста. Даже в том приглушенном виде, в каком он еще присутствует (как дань традиции) в романе Кастильо Солорсано. В «Хромом Бесе» говорит один человек. И этот человек всегда Гевара.
В «Хромом Бесе» весьма ощутимо влияние плутовского романа в частностях (особенно в варианте Кеведо). Несомненно усвоены многие его уроки и даже использованы некоторые принципы его поэтики. Но в целом повесть принадлежит уже иной литературной системе. Лишь наличие некоторых элементов, свойственных романам и повестям о пикаро, позволяло относить повесть Гевары к плутовскому роману. Громадный успех повести о Ласарильо с берегов Тормеса способствовал утверждению плутовского романа и в других странах Западной Европы. И хотя ни в одной стране не было создано ничего равного лучшим испанским образцам (если не считать громкой славы лесажевского «Хромого Беса», наполовину обязанного своим успехом испанскому источнику), тем не менее ряд романов «не испанской» продукции заслуживает серьезного читательского внимания. Одной из первых стран, соблазнившихся плутовским романом, была Англия. Неправильно было бы усматривать в этом результат одного только литературного влияния. Это было подсказано потребностями самой действительности. При всей разнице исторического пути и социально-экономического и культурного положения этих двух стран, какие-то общие процессы протекали. В XVI веке в Англии, как и в Испании, и отчасти по сходным причинам (обезземеливание крестьян, бегство в города и т. д.) образовалась прослойка и пикаро и апикарадо. Она-то и стала питательной почвой для появления сходных явлений и в области литературы.
Первым английским плутовским романом почитается «Вестник Черной книги, или Жизнь и смерть Неда Броуна, одного из самых замечательных карманников в Англии» (1592). Принадлежит он перу одного из крупнейших английских писателей того времени — Р. Грина, особенно интересовавшегося «дном» лондонского общества и даже посвятившего ему книгу очерков под названием «Замечательное разоблачение мошеннического промысла» (1591).
Роман Томаса Нэша «Жизнь Джека Уилтона» был напечатан в 1594 году. Это история молоденького пажа, пронырливого и сметливого, решившего выбраться в люди. Своей цели он добивается после многочисленных приключений и скитаний по Англии и многим странам Европы. Родиит его с испанской традицией панорамность изображения, красочность в изображении лиц н типажей, встречавшихся герою на путях его странствий, сатирическое отношение ко многим проблемам времени, а иногда и подлинная гражданская горечь.
Со всем тем, есть и определенная разница. Новинкой, например, по сравнению с испанскими плутовскими романами является одно уже то, что Наш сталкивает своего героя со многими реальными историческими лицами (он встречается с Томасом Мором, очень забавно беседует с Пьетро Аретино, слушает Эразма и Лютера и т. д.). Значительно большее место по сравнению с испанскими писателями английский романист уделяет приключению, как таковому, не стремясь извлечь из каждого житейского столкновения моментальный урок и моральную заповедь. Он не озабочен моральными «рго» и «contra», вопросами иллюзии и реальности, правды и неправды. Он гораздо больше тяготеет к «авантюрному» повествованию, к поведению личности «в чрезвычайных обстоятельствах». И, вероятно, именно поэтому историки английской литературы прокладывают от Нэша прямую линию к Дефо, то есть к типу романа приключения и воспитания.
В самом «зародыше» плутовского повествования были заложены возможности для прорастания в разных направлениях: от философско-сатирической повести до приключенческо-воспитательного романа.
Значение плутовского романа для развития мировой литературы огромно. Умерев как конкретно-исторический жанр, он повлиял на становление и развитие большинства повествовательных жанров нового времени.
Жизнь Ласарильо с Тормеса, его невзгоды и злоключения
Пролог
Рассудил я за благо, чтобы столь необычные и, пожалуй, неслыханные и невиданные происшествия стали известны многим и не были сокрыты в гробнице забвения, ибо может случиться, что, прочтя о них, кто-нибудь найдет здесь нечто приятное для себя, и даже тех, кто не станет в них особенно вдумываться, они позабавят. Плиний по этому поводу замечает: нет книги, как бы плоха она ни была, в которой не нашлось чего-либо хорошего, тем более что вкусы не у всех одинаковы, и за то, чего один и в рот не берет, другой готов отдать жизнь. Да и мы сами видим, что презираемое одними не презирается другими, а потому ничто, кроме чего-нибудь уже слишком отвратительного, не должно быть уничтожаемо или отвергаемо, все должно быть доведено до всеобщего сведения, в особенности если это нечто безвредное, нечто такое, из чего можно извлечь пользу.
В противном случае писали бы весьма немногие и только для одного какого-нибудь читателя, ибо писательство дается нелегко, и те, кто этим делом занимается, желают быть вознаграждены — не столько деньгами, сколько внимательным чтением их трудов, а если есть за что, то и похвалами, по каковому поводу говорит Туллий: «Почести питают искусство».
Неужели вы думаете, что солдату, первому взобравшемуся на штурмовую лестницу, более, чем кому-либо другому, опостылела жизнь? Разумеется, нет, — только жажда похвал заставляет его подвергаться опасности, и точно так же обстоит дело в искусствах и в словесности. Хорошо проповедует богослов, пекущийся о людских душах, но спросите-ка его милость, огорчает ли его, когда ему говорят: «Ах, ваше преподобие, какой же вы прекрасный проповедник!» Некий рыцарь, который весьма неудачно бился на турнире, отдал свою кольчугу шуту, ибо тот восхищался меткостью, с какою рыцарь будто бы наносил удары копьем. Ну а как поступил бы рыцарь, если б он в самом деле заслуживал похвалы?
Признаюсь, я не лучше других, и коль скоро всем это свойственно, то и я не буду огорчен, если моей безделицей, написанной грубым слогом, займутся и развлекутся все, кому она хоть чемнибудь придется по вкусу. Пусть узнают про жизнь человека, изведавшего так много невзгод, опасностей и злоключений.
