Франсиско де Кеведо - Кавалер ордена бережливцев
Писано на том свете, ибо почитаю себя уже за покойника. Не проставляю числа, дабы вам не отсчитывать дней в ожидании денег.
XVI
Шесть дней минуло, как я, недостойный, целовал вам ручки, а за это время я удостоился трех посещений, одной податной бумаги, двух ответов, пяти записок, двух приступов кашля ночью да еще на Сан-Фелипе тумаков под ребра. Потратился за все это время здоровьем на катар, с которым я пребываю, да на зубную боль и на восемь реалов, кои за четыре раза отдал Марине. И не успел я свести концы с концами, как приходит от вас с ласковым таким видом письмецо, а в нем - будь оно проклято! - сказано: «Пришлите мне сто дукатов заплатить хозяину дома». Лучше бы мне и на свет не родиться, чем такое читать! Сотня дукатов! Да столько не бывало ни у Атауальпы, ни у Монтесумы! Да еще просить их все сразу, нимало не обинуясь! От этого и пройдоху в жар бросит. Рассудите-ка, сударыня, беспристрастно, за какие грехи я должен нанимать вам дом. А живете ли вы под открытым небом или нет, мне и горя мало. И чтобы не слышать таких речей, собираюсь я сойтись с какой-нибудь дамой - селянкой и дикаркой, обитающей среди пустынь и лесов. А ваша милость пусть либо обанкрутится, либо обратится к другим, а когда не так, то доведут меня оные сто дукатов до того, что от страха платить за жилье я из горожанина захочу стать любителем уединения в пустыне.
XVII
Не иначе как ваша милость вздумала полюбить меня, рассчитывая на мои деньги, ибо в тот же самый час, как кошельку конец пришел, и нежности богу душу отдали. Ни на реал больше не стали вы любить меня, ангел мой! По чести же вы со мной развязались! И раз уж подсказал вашей милости черт, что деньги кончились, так любите меня под залог, пока вовсе нагишом не оставите, и уделите мне еще несколько деньков за плащ, панталоны и камзол.
XVIII
А и хороши же были намедни гости - вся братия: слепцы, хромцы, косоглазые и горбатые, - ни дать ни взять шествие, как на картинках изображают, а ваша милость чванилась совершенством своим. Богом клянусь, вот вам крест святой, что вы полагаете нас таким же сбродом и что вы были сущее наказание сим горемыкам. Суть не в барыше - любо на тела такие поглядеть, ну а погляди вы на наши мошны, так огорчились бы несравненно.
XIX
Все еще не перестаю открещиваться от наставлений в вашем письмеце, полученном мною нынче утром. Отчего бы женщине, которая может так писать и так думать, не схватить крюк и не отправиться багрить души с весов Михаила Архангела. Согласуйте-ка мне следующие противоречия. Вы обобрали меня догола, обглодали дочиста мои косточки, высосали до дна мою мошну, упрятали под спуд мою честь и опустошили мою усадьбу, и нате вам, пишете: «Мясоед прошел, и с этим надобно было когда-нибудь да покончить - соседи языки чешут, тетушка ворчит денно и нощно, я не в силах доле выносить надменного презрения моей сестры. Христа ради прошу тебя, не ходи ты впредь по моей улице и не пытайся меня увидеть. Отдадим же хоть часть нашей жизни господу богу!»
Куда как вовремя спохватилась Селестина следовать наставлениям отца Луиса! Вот адова баба, чертовка размалеванная! Покамест у меня было чем дарить и житницы мои не скудели, так у нее пора была самая греховная, а соседок никаких и в помине не бывало. А тетка твоя, анафема треклятая, что нынче ворчит денно и нощно, так она, окаянная, каждодневно за мои любезные обедала и ежевечерне ужинала, а двумя клычищами своими, кои ей заместо костылей к челюстям, урывала у меня без малого столько же, сколько и ты своими зубками, а их у тебя поболе, нежели у тридесяти сторожевых псов.
Что же сказать о преподобной сестрице твоей? Как завидит меня, бывало, так и бубнит одно и то же, только и слышно у ней: «Дал бы бог, чтобы он дал!» Что же произошло, мошенницы вы этакие? Теперь-то я вижу, что вам для обращения ко святой жизни понадобилось обобрать нашего брата до нитки. Вы враз обратились к богу, как увидели, что я без гроша. Быть бедным - великое богоугодное дело, а пустой кошелек вам - что мертвая голова. Прямо-таки уморило меня ваше желание - отдать частицу жизни нашей господу богу. Нет уж, как отдавать оную частицу этакой жизни, так токмо одному сатане! Со всем этим - уж прости, что приходится изъясняться о таких вещах, - отбираешь у мужчины то, что ему нужно, и отдаешь господу то, что всевышнему вовсе не годится. Побируха собралась расщедриться во спасение души. И, уж разумеется, отучили тебя от совести в доме какого-нибудь швеца-хитреца.
Вот что скажу я тебе - не попадусь я тебе на твоей улице, и уж тем паче - на мошенничество твое бесстыжее, когда не согласимся обоюдно: я во спасение души своей раскаяться в том, что тебе давал, а ты - возвратить мне взятое, дабы господь простил тебя. О прочем же пусть рассудят в чистилище, если ты ненароком туда попадешь; буде же угодишь в пекло, отрекусь от своих притязаний, ибо нельзя мне притязать ни на что в собственном доме твоей тетки.
XX
Когда я размышлял, что такое мне ответить на ваши выпрашивания, сударыня, пришли мне на память сии неизреченные слова, которые говорятся бедным жалостливо, а женщинам резонно: «Нечего мне подать».
Я прекрасно знаю, сударыня, что существует нищенствующая монашеская братия, но чтоб сверх того всякие девки побирались, да еще ни в каком братстве не состоящие, - это уж слишком. Кланяйся она мне, клянчи она у меня - мне-то что! Смотрю на нее как на ткача, - тот тоже поклоны у станка отвешивает. А кто хочет сохранить целомудрие мое, пусть попросит у меня что-нибудь. И как дьявол столь же корыстен, сколь и плоть, то и не извольте сумневаться, сударыня, что сумею спасти душу свою по причине совершенного обнищания моего. Ужели нельзя женщинам увериться в том, что их можно любить - и весьма - без просьб и без подарков? Поглядеть только, что за вид бывает у бедного человека, когда он одно и слышит: «Дай! Принеси! Купи! Пошли! Покажи!» Оставьте, ваша милость, обидные слова, от коих при пустокарманье моем бывает больно и оскорбительно. Да умолкнут просьбы и да кончится писание! Я и сам могу писать до черта.
Обереги вас господи боже от напастей, хотя и опасаюсь, что ваша милость - такая врагиня людям бережливым, что и сам бог оберечь вас не захочет.
XXI
И впросак же я попал, написав на родину одному приятелю, что обрел свое счастье в Мадриде с девицею столь прекрасной и столь прелестною, что большего и желать нельзя. А нынче обнаружил я в ее поступках, что желает она все большего и большего. Я, сударыня, чувствую себя при своих деньгах так славно, что не ведаю, как и чего же мне с ними расставаться, а посему стараюсь скорее собирать их, нежели распределять. Ведайте, сударыня, что у вас есть способ спасти меня от греха, ибо я твердо поставил себе, что лучше спасти душу безмездно, нежели погубить ее за наличные. А как порассудить, так и вся геенна огненная гроша медного не стоит. Ну, а ваша милость набивает ей цену, как будто нет бесов, которым бы ад был по душе. Пускайте, сударыня, зубы и когти в ход, да только не здесь, ибо я нажил себе целомудрие и грешу лишь ненароком. И все мое стало бы вашим, не будь в вас любострастия, прикидывающегося убожеством.
Вот вам мой ответ - побольше думать, поменьше просить.
XXII
Вы пишете, ваша милость, чтобы я не дулся, когда у меня просите, и тем самым обязуетесь передо мною, обходясь со мною как бы с родным. Так вот чего вы боялись, царица моя? Дайте срок и увидите, каков я есть. Вы, душа моя, полагали, что я дуюсь? Ну так смотрите же! Я так съежился да скорчился, что с одного страху могу залезть в игольное ушко. Ваша милость пишет, что, прося у меня, одолжаетесь. Но я нахожу, что одолжать меня - означает получать. Это ли обходиться как с родным? Или, обходясь со мной по-свойски, вы своих не забываете? Нет, голубушка, я и сам не промах, уведал я, что коль скоро очи вашей милости ведут души на бойню, так они попутно проходятся граблями и по карманам. Всему конец настает, а деньгам тем паче и тем быстрее, когда за ними не приглядеть. Считайте, ваша милость, что вы ничего у меня не просили, и я поступлю так же, ибо не вижу иного пути соблюдать заповеди и заставить соблюдать их, если не соблюду деньги свои от вашей милости.
Да не внемлет вам мошна моя и ныне, и присно, и во веки веков.
XXIII
Опасно мне, видно, быть в почете и при деньгах, ибо бракосочетание есть соборование всех просьб, и, за неимением ничего иного, ваша милость просит меня высватать ее. Скажите же, государыня моя, как это вы разглядели во мне такое терпение и такую выносливость, что вам не терпится выйти за меня? Вид у меня холостяцкий, а по положению я вдов, так что мне на неделе двух пар баб мало бывает. И желание вашей милости обвенчаться со мной, насколько вы знаете себя и меня, не может быть не чем иным, кроме как неким родом мести. Не хочу браться за брак своими руками, я еще не наскучил себе, и пороки мои мне еще не осточертели. Не хочу шутить с чертом из-за вашей милости. Ступайте замуж за другого, а я поставил себе умереть отшельником в своем углу, где паутина куда милее, нежели теща в хоромах. И дабы не случилось со мной случающегося в браке, не хочу, чтобы мне кто-то случайно наследовал, и буду стоять на своем, доколе не учредятся ордены, выкупающие из брака мужей, как выкупают пленников.
