Ганс Якоб Гриммельсгаузен - Симплициссимус
Книга вторая
1‑я гл.
Симплиций в хлеву глядит исподтиха,
Как гусаку пособляет гусиха.
2‑я гл.
Симплиций речет, в кою пору мыться,
Дабы вреда не могло приключиться.
3‑я гл.
Симплиций пажу отплатил за науку,
Поведав, какую сыграл он с ним штуку.
4‑я гл.
Симплиций взирает, с коликим нахальством
В Ганау надули большое начальство.
5‑я гл.
Симплиций чертями в геенну ведом,
Где потчуют бесы гишпанским вином.
6‑я гл.
Симплиций внезапно в рай попадает,
Телячье обличье там принимает.
7‑я гл.
Симплиций в телячьем чине исправен,
Стал меж людьми и скотами славен.
8‑я гл.
Симплиций о памяти слышит прение,
Потом суждение про забвение.
9‑я гл.
Симплиций многим на забаву лицам
Похвальную речь сочиняет девицам.
10‑я гл.
Симплиций речет о героях смелых
И о мастерах, в ремесле умелых.
11‑я гл.
Симплиций о жизни всетрудной тужит
Того господина, коему служит.
12‑я гл.
Симплиций приводит схолию ту,
Что ум неразумному дан скоту.
13‑я гл.
Симплиция речи кто ведать желает,
Пусть тот прилежно сие читает.
14‑я гл.
Симплиций беспечно резвится на льду,
Попал он к кроатам себе на беду.
15‑я гл.
Симплицию пало на злую долю
Беды и горя у кроатов вволю.
16‑я гл.
Симплиций скитается в темных лесах,
На двух злодеев наводит страх.
17‑я гл.
Симплиций зрит ведьм на шабаш сборы,
И сам попадает в бесовские своры.
18‑я гл.
Симплиций просит о том не мыслить,
Что льет он пули, лишь только свистни,
19‑я гл.
Симплициус снова играет на лютне,
Готов он приняться за старые плутни.
20‑я гл.
Симплиций с наставником ходит по лагерю,
Где в кости ландскнехты играют сполагоря.
21‑я гл.
Симплиций заводит с Херцбрудером дружбу,
Сослужит она им немалую службу.
22‑я гл.
Симплициус видит, как злым наговором
Невинного друга ославили вором.
23‑я гл.
Симплициус брату дает сто дукатов,
Дабы откупился от злобных катов.
24‑я гл.
Симплиций речет про два предсказанья,
Кои сбылись наглецу в наказанье.
25‑я гл.
Симплиций становится честной девицей,
Но видит, что то никуда не годится.
26‑я гл.
Симплициус схвачен как хитрый колдун,
Вот‑вот придет ему злой карачун.
27‑я гл.
Симплициус спасся в сумятице битвы,
Видит, как профос убит без молитвы.
28‑я гл.
Симплициус зрит: победой увлечен,
Херцбрудер и сам попадает в полон.
29‑я гл.
Симплиций толкует тут о солдате,
Как в Парадиз затесался он кстати.
30‑я гл.
Симплиций был егерем, ан солдатом стал,
Солдатскую жизнь дотошно узнал.
31‑я гл.
Симплиций толкует, как дьявол сало
Скрал у попа и что потом стало.
«Симплициссимус». Книга первая, глава четвертая.
Первая глава
Симплиций в хлеву глядит исподтиха,
Как гусаку пособляет гусиха.
Сидючи в гусятнике, рассудил я о сем предмете и составил себе мнение, равно как о танцах, так и о пьянстве, что было уже мною изложено в первой части «Черного и Белого», и того ради нет нужды здесь более о том распространяться. Однако ж не могу умолчать, что тогда я еще был в нерешимости, впрямь ли те танцоры столь взъярились, что намеревались проломить пол, или же сие было мне только втолковано. Теперь же надлежит мне поведать, как я выбрался из гусятника. Битых три часа, а именно до тех пор, как окончился Praeludium Veneris[27] (пречестный танец, должен я заметить), принужден был я высидеть в собственной своей скуке, покуда не подкрался кто-то тишком и не зачал побрякивать засовом. Я затаился, словно свинья, что брыжжет в лужу; детина же, возившийся возле дверей, не только открыл их, но и сам проскочил внутрь, и с таким проворством, с каким бы я охотно выскочил наружу; сверх того волочил он за собою сюда за руку женку, подобно тому как довелось мне видеть во время танцев. Я не мог знать, что тут поведется; но понеже в тот самый день привелось дурацкому моему разуму повстречаться со множеством диковинных приключений, то малость к ним приобык и предался на то, чтоб впредь терпеливо и безропотно сносить все, что ниспошлет мне судьба; а посему притулился у двери со страхом и трепетом, ожидая, чем все то кончится. Тотчас же возник промеж них шепот, из коего я, вправду, уразумел только, что одна сторона сожалела о лихой вони в сем месте (каковая точно происходила из моих штанов), другая ж сторона, напротив, утешала первую. «По чести, прекрасная дама, — сказал он, — я неотменно от всего сердца сокрушаюсь, что завистливая планета не благоприятствовала нам вкусить наслаждение от плодов любви в ином достойнейшем сего месте. Однако ж всем могу вас уверить, что сладостное ваше присутствие производит в мерзостном сем закуте более приятностей, нежели в самом парадизе их имеется». Засим услышал я поцелуи и приметил диковинные позитуры; но не знал, что то было или должно было бы означать, того ради еще более затаился и так тихо, словно мышь. А как поднялся, кроме того, некий забавный шум, и гусятник, сколоченный под наружной лестницей из одних только досок, зачал гораздо и продолжительно трещать, особливо же как бабенка прикидывалась, что при том упражнении соделалась ей немалая боль, то подумал я: «Сие суть двое от тех бешеных людей, кои пособляли проломить пол, а теперь пришли сюда, дабы и здесь одинаково с тем поступить и лишить тебя жизни!» Коль скоро эти мысли полонили мой разум, столь же скоро устремился я к двери, чтобы уйти от смерти, через то и выскочил я со столь жестоким криком, какой, естественно, был подобен тому, что привел меня в сие место; однако ж был я столь проворен, что задвинул за собой засов и стал искать в дому отпертых дверей. То была первая свадебка из тех, на коих довелось мне на своем веку когда-либо гулять, невзирая на то что я не был к ней приглашен и не осмелился поднести подарок, хотя впоследствии новобрачный тем дороже вписал мне ту пирушку в счет, какой я своим чередом честно оплатил. Благосклонный читатель, я поведал сию историю не затем, чтобы ты вдосталь над ней посмеялся, но для того, чтобы рассказ мой был отменно полон и ты, читатель, уразумел, какие честные плоды от танцев ожидать можно. И в том я точно уверен, что во время танцев производят такие негодные и бездельнические сделки, коих потом вся честная кумпань принуждена стыдиться.
Вторая глава
Симплиций речет, в кою пору мыться,
Дабы вреда не могло приключиться.
Хотя таким образом я преблагополучно утек из гусятника, однако ж теперь только приметил свое несчастье, ибо штаны мои были полнехоньки, и я не ведал, куда с такой проносной кашей{106} деваться. В покоях моего господина было все тихо и сонно; а посему я не осмелился приблизиться к страже, что стояла перед домом; а в главной караульне, или corps de garde[28] меня бы не потерпели, ибо от меня шла непомерная вонь; оставаться в проулке было невмочь от холода, так что я не знал, куда притулиться. Было далеко за полночь, когда взошло мне на ум, что надобно поискать прибежище у многократно помянутого священника. Следуя сему благоизобретению, застучал я в дверь и был столь досадителен, что под конец служанка нехотя меня впустила. Но когда она расчухала, с чем я пришел (ибо долгий ее нос тотчас же донес ей о моей тайности), то стала еще сердитей. Того ради зачала она со мной лаяться, каковую перебранку скоро заслышал священник, который к тому времени почитай что уж выспался. Он кликнул нас обоих и велел подойти к постели, как если бы и сам пожелал приобщиться к доброму тому запаху. Но коль скоро он приметил, где раки зимуют, то наморщил нос, сказав, что, невзирая на все предписания календарей, нет ничего лучшего в моем теперешнем состоянии, как помыться. Он приказал служанке, вместе с тем как бы ее упрашивая, выстирать, покуда не настал полный день, мои штаны и повесить возле печи в каморке, а меня уложить в постель, ибо видел, что я совсем закоченел от морозу. Едва я обогрелся, как начало светать, и священник поднялся с постели, чтобы проведать, как мне можется и как справлены мои дела, ибо моя рубаха и штаны были еще мокрехоньки и я не мог встать и подойти к нему.
Я поведал ему обо всем и объявил споначалу о том искусстве, какому обучил меня мой товарищ и сколь худо оно оборотилось. Далее рассказал я, что гости, после того как он, священник, отошел прочь, совсем вздурились и (поелику меня в том уверил мой камрад) вознамерились проломить в доме пол; item какому устрашительному подпал я страху и каким родом пытался спастись от погибели, за что, однако, был заточен в гусятник, а также какие речи и деяния довелось мне в оном слышать от тех двоих, что меня снова освободили, и каким образом я их обоих вместо себя там запер. «Симплиций, — вскликнул священник, — вшивое твое дело! Тебе тут изрядно повезло, однако ж я в опасении, ахти как я опасаюсь, что ты все пустил по ветру. А ну, скорехонько вылезай из постели да проваливай отсюдова, чтобы и мне не попасть вместе с тобой в немилость к твоему господину, когда накроют тебя в моем доме». Итак, принужден был я уйти в мокром платье и впервые испытать, в какой чести у всякого тот, кто приобрел благоволение своего господина, и как, напротив того, все глядят на него косо, когда милость сия поколеблена или пошла прахом.
