Новые забавы и веселые разговоры - Маргарита Наваррская
Этот самый кюре, по имени Николь Соваж, был в ту пору еще молодым клириком без места и должности, и вот как-то раз он да еще один такой же клирик — тот со временем стал капелланом в Розериеле — надумали идти в Рим. Вышли они из Сент-Эньяна под Мецем, родной деревни мессира Николя. А было это вскоре после кончины папы римского Павла.[49] Долго ли, коротко ли, двое приятелей добрались до Ломбардии и тут, миновав город Павию и переправившись через реку По, повстречали одного человека, поджидавшего попутчиков, который назвался уроженцем Марвиля[50] и легко говорил и по-французски, и по-итальянски, и дальше пошли они втроем. Новый спутник рассказал им, что он тоже направляется в Рим, где раньше живал на службе у одного кардинала, которого будто бы коротко знал. Оба друга обрадовались, что им попался такой человек, который будет им вожатым и наставником как по дороге, так и в самом Риме, — а уж он обещал услужить землякам. Ох, и горько же пришлось им потом пожалеть об этой встрече — ведь не прошло и нескольких дней, как новый знакомый ловко околпачил их; но об этом речь впереди.
День или два путники шли без особых приключений, пока не дошли до Кастельфранко, местечка близ города Плезанс,[51] и тут увидали, что навстречу им скачет человек грозного вида, разгоряченный, словно от долгой погони. Всадник приветствовал их, они отвечали тем же. Он спросил, куда и откуда они держат путь, и все трое отвечали, что идут из Лотарингии и прилежащих мест и хотят, если будет на то божья воля, попасть в Рим. «В таком случае, — говорит верховой, — сделайте милость, ответьте мне без утайки на мой вопрос». — «Извольте. Ежели что знаем, не утаим». — «Дело вот в чем, господа, — говорит этот мошенник. — Я скачу прямо из Рима, а вы, коли не лжете, как раз идете туда. Так вот, скажите по совести, не попадался ли вам в пути невысокий человечек, пробирается он, должно быть, тайком да крадком и держится в стороне от дороги». И описал им, как он выглядит и во что одет.
На это тот, что назвался марвильцем, — а на самом деле, как вскоре выяснилось, они с верховым были сообщниками, но притворялись, будто не знают друг Друга, — отвечал за всех: «Видит бог, мы не встречали никого, кто бы походил на ваше описание наружностью или одежкой». А затем спросил, на что ему нужен этот человек и не украл ли он чего-нибудь. Сначала всадник не пожелал ничего объяснять, делая вид, что ему недосуг и он ужасно спешит, а только попросил у путников письменные принадлежности и тут же написал несколько депеш: одну — в Павию, другую — в Милан, третью — в Алессандрию[52] Пьемонтскую, — словом, по одной на каждую заставу. Покончив с этим, он собрался продолжать путь, но лжемарвилец, знавший всю комедию наперед, удержал его и стал снова упрашивать, чтобы тот открыл им, что же сделал человек, которого он ищет, дабы они остереглись, если встреча с ним опасна. Второй плут, тоже мастер своего дела и тоже знавший роль назубок, заставил долго себя упрашивать, прежде чем рассказал наконец, что он и еще десяток таких же гонцов разосланы римскими кардиналами на поиски того человека, о котором он их расспрашивал. «Это, — сказал он, — беглый вор. Вы, верно, знаете, что недавно скончался наш папа Павел, упокой господи его душу. Так вот был у него слуга по имени Яков. И этот Яков украл из казны покойного папы драгоценный камень, которому нет цены: он испускает свет во тьме, излечивает от подагры, помогает от любого яда и хранит своего владельца от всяких прочих хворей и напастей. Кто хоть раз этот камень видел, того не возьмет ни вода, ни огонь, ни иная стихия. Потому и ценится он так высоко, а попади он ненароком кому-нибудь в руки, хоть бы, к примеру, вам, и стоит вам лишь заикнуться об этом, так уж можете смело рассчитывать на любую награду за него, и нет такого бенефиция, который не пожаловала бы вам курия по первой же вашей просьбе, сделают вас, кем захотите: канониками, епископами, приорами или еще кем. Но самое главное вот что: мало найти того, кто владеет камнем, надо еще, чтобы он отдал его по доброй воле, или продал, или на что-нибудь обменял. Если же отнять камень силой, он, говорят, непременно потеряет все свои чудесные свойства». Путники задали гонцу еще много вопросов, и он на все ответил, а затем распростился с ними и ускакал прочь.
Когда он скрылся из виду, лжемарвилец стал говорить мессиру Николю, который, как было сказано, тогда еще не имел места, и его приятелю, что не следует принимать на веру россказни первого встречного. «И вообще, — прибавил он, — было бы настоящим чудом, если бы этот камень вправду обладал такими достоинствами, как говорят; хотя, впрочем, я слышал о нем и прежде, когда жил в Риме, и он будто бы в самом деле невесть сколько стоит. Вот бы нам с вами найти его — получили бы все что душе угодно, еще прежде чем воротимся домой. Ума не приложу, как это можно было ухитриться украсть такое сокровище!» — «А ведь правда, будь я неладен! — воскликнул мессир Никель, не почуявший, как и его приятель, никакого подвоха. — Дело это непростое, зато и добыча изрядная. Дал бы бог нам завладеть этим камешком, не согрешив. Аминь!» — «Да уж верно, вора скоро поймают, никуда ему не деться, — сказал другой клирик. — Видели же, как тот гонец написал на все заставы, а таких, как он, целый десяток, и все идут по следу».
В таких разговорах прошел весь день и половина следующего, трое спутников продолжали свой путь в Рим. Если же приятели заговаривали о другом, лжемарвилец тут же снова заводил речь о камне и о чудесах, которые он сулит своему хозяину.
Наконец они поравнялись с высокой живой изгородью и увидели, что с другой стороны кустарника — а он был весьма густой — идет человек невысокого роста, по всем приметам похожий на описание гонца, и идет он крадучись, не выходя на дорогу. Марвилец увидал его первым и показал товарищам. «Смотрите, господа, — сказал он, — он избегает дороги и как будто чего-то опасается. Уж не тот ли это, кого искал давешний верховой?» — «Провалиться мне на этом месте,
