Т. Михайлова - ПОХИЩЕНИЕ БЫКА ИЗ КУАЛЬНГЕ
– Что ж ты за воин, о, Ибар, – сказал тут Кухулин, – или не знаешь, что лишь посмотрю на коней я, и не своротят они с прямого пути, лишь взгляну на оленей, как в страхе и ужасе опустят они головы, и без боязни сможешь ты перешагнуть через их рога.
Тогда привязал Ибар птиц к оглоблям, веревкам, ремням, бечевам колесницы.
Снова поехали они вперед и приблизились к Эмайн. Тут завидела их Леборхам{194}, дочь Ай и Адарк.
– Вижу одинокого воина на колеснице, – молвила она, – чей страшен воистину облик. Окровавленные головы своих врагов везет он в колеснице. Дивные с ним белоснежные птицы и дикие неукротимые олени, которых сумел он связать, и стянуть, и скрутить. Коли немедля не встретим его, немало уладов падет от руки этого воина.
– Знаю, о ком говоришь ты, – сказал Конхобар, – это сын моей сестры, что пошел в приграничные земли и пролил там кровь, да не насытился битвой. Никого не пощадит он в Эмайн, если его мы не встретим.
И вот что они замыслили: выслать навстречу Кухулину в поле трижды пятьдесят обнаженных женщин во главе со Скандлах чтобы показали они ему свою наготу и срам. Вскоре вышли за ворота все юные девушки и показали мальчику свою наготу и срам. Скрыл от них мальчик свое лицо и оборотился к колеснице, дабы не видеть наготу женщин. Тогда отняли его от колесницы и погрузили в три чана с ледяной водой{195}, чтоб погасить его гнев. Словно ореховая скорлупа разлетелись доски и обручи первого чана, во втором же вспенилась вода на несколько локтей в высоту, а воду из третьего чана стерпел бы не всякий. Изошел тут из мальчика гнев, и тогда облачили его в одежды. Вернулся к Кухулину его прежний облик и покраснел он с головы до пят. Семь пальцев было у него на каждой ноге, да семь на каждой руке. По семи зрачков было в его царственных очах и в каждом сверкало по семь драгоценных камней. Четыре ямочки было на каждой его щеке – голубая, пурпурная, зеленая и желтая. Пятьдесят прядей волос лежали между его ушами, все светло-желтые, словно верхушки берез или сияние на солнце заколок из бледного золота. Пышная копна волос на его голове, прекрасная и светлая, будто вылизанная коровой. На плечах его зеленый плащ и рубаха золотой нити. Усадили мальчика между колен Конхобара, и принялся король поглаживать его волосы.
– И совершил он этот подвиг, сокрушив мужей и героев, сгубивших две трети уладов, что оставались без отмщенья, пока не подрос Кухулин, на исходе седьмого года жизни. Что ж удивляться, что мог он прийти сюда к броду, да убить одного, двух, трех или четырех мужей ныне, когда к Похищению минуло ему семнадцать.
Здесь кончается рассказ о юношеских деяниях Кухулина до поры Похищения. Зачин повести и описание дорог да пути войска из Круаху. Повесть сама впереди.
На другой день войска четырех великих королевств Ирландии двинулись на восток через гору Круйид. Впереди ирландцев шел Кухулин и повстречал возницу Орлама, сына Айлиля и Медб, который вырезал из падуба оглобли для колесницы у Тамлахта Орлайм к северу от Дизерт Лохад.
– Послушай-ка, Лаэг, – промолвил Кухулин, – дерзко же ведут себя улады, если это и вправду они рубят лес рядом с войском ирландцев. Побудь здесь, а я разузнаю, кто там.
Направился Кухулин к лесу и встретил возницу.
– Что ты здесь делаешь, о юноша? – спросил он.
– Вырубаю из падуба оглобли для колесницы, – ответил юноша, – ибо вчера износились все наши в погоне за славным оленем, самим Кухулином. Во имя отваги твоей, помоги мне, о воин, пока не напал на меня знаменитый Кухулин!
– Выбирай же, о юноша, – молвил Кухулин, – хочешь ли сам собирать ты шесты иль обдирать с них кору?
– Лучше уж буду я собирать шесты, – ответил тот, – это полегче.
Принялся тогда Кухулин очищать шесты, пропуская их между пальцами рук и ног, пока не становились они ровными и чистыми, гладкими и лощеными. Столь гладкими были шесты, что когда отбрасывал их Кухулин и муха б не удержалась на них. Посмотрел на это возница и молвил:
– Вижу, что недостойную работу поручил я тебе. Ответь же мне, кто ты, о воин?
– Я тот достославный Кухулин, о ком говорил ты, – ответил Кухулин.
– Гибелью буду наказан за то, что я сделал! – вскричал юноша.
– Я не убью тебя, юноша, – молвил Кухулин, – ибо не проливаю кровь гонцов, возниц и безоружных. Скажи мне, где твой господин?
– Вон там, на холме, – ответил юноша.
– Иди же туда и остереги его, – сказал Кухулин, – ведь если мы встретимся, суждено ему пасть от моей руки.
Быстро пустился возница искать своего господина, но быстрее него был Кухулин, что отрубил голову Орлама и воздел ее на виду у ирландцев.
Меж тем приблизились к броду у Ард Кианнахт три сына Араха – Лон, Уалу и Дилиу, чтобы сойтись с Кухулином. МасЛир, МасЛайг и МасЛетайр звали их возниц. Отправились они сразиться с Кухулином, ибо сочли нестерпимым содеянное им накануне – убийство двух сыновей Нера, сына Нуатайра, сына Такайна и Ат Габла и Орлама, сына Айлиля и Медб, чью голову он поднял ввысь на глазах у ирландцев. И порешили они убить Кухулина, а в знак победы добыть его голову. Направились сыновья Араха к лесу и вырубили из светлого орешника три палки, чтоб и возницы могли вместе с ними сразиться с Кухулином. Однако напал на них Кухулин и всем шестерым отрубил головы. Так пали от его руки три сына Араха.
Вскоре к броду на реке Нит{196}, что в краю Конайлле Муиртемне, явился схватиться с Кухулином Летан. Сошлись они посреди брода, что назывался Ат Карпат{197}, ибо в бою у него развалились колесницы воинов. Мулхи пал на холме между двух бродов, и оттого зовется тот холм Гуалу Мулхи. Посреди брода схватились Кухулин и Летан, и пал Летан от руки своего противника. Отрубил ему Кухулин голову, но оставил у тела и с той поры получил брод свое имя – Ат Летан в краю Конайлле Муиртемне.
Тем временем пришли к ирландцам арфисты Кайнбиле из Эсс Руад, чтобы повеселить их, но подумали воины, что явились они от уладов следить за ними и долго с жаром гнались за арфистами, пока те не ускользнули от них, обернувшись дикими оленями у камней Лиа Мор{198}. Ведь хотя и звали их Арфистами Кайнбиле, были они сведущи в великом знании, предсказаниях и магии.
Меж тем дал зарок Кухулин, что где бы ни повстречалась ему Медб, метнет он в нее камень, что уж не пролетит далеко от ее головы. Так и случилось. Лишь только завидел он королеву к западу от брода, как пустил в нее камень из своей пращи и убил любимую птичку на ее плече. На восток через брод перешла королева, и снова метнул в нее камень Кухулин, убив любимую куницу на другом плече. С той поры и поныне зовутся те места Мейде ин Тогмайл и Мейде ин Эойн{199}, брод же, где из пращи метал камни Кухулин, зовется Ат Срете{200}.
На другой день двинулись в путь войска четырех великих королевств Ирландии и принялись разорять Маг Брег и Маг Муиртемне. И дошла до Фергуса, приемного отца Кухулина, тайная весть о его приближении{201}. Сказал тогда Фергус ирландцам, чтоб держались они настороже этой ночью, ибо нападет на них Кухулин. И снова воздал он ему хвалу, как о том уж писали мы прежде, и пропел:
Кухулин из Куальнге на вас нападетПрежде, чем рать нз Кробруада придет!Разоривших Маг Муиртемне мужейПокарает он мощной дланью своей!
Дальше ходил он, чем до сих пор,Доходил до самых армянских гор.В схватках тешил отвагу свою,Не раз амазонок сражал в бою.
Не стоило ему особых трудовС ложа согнать Нехтана сынов,Равно как подвиг другой совершить –Одной рукою жизни лишить.
Вся правда рассказана здесь до концаО сыне Дейхтре, о Псе Кузнеца.Но клянусь – поверьте моим словам –Еще принесет он несчастье вам!
После той песни, на другой день, пришли в Крих Маргин Донн Куальнге и пятьдесят его телок, и принялся бык рыть копытами землю, перебрасывая ее через загривок. В тот же день Морриган, дочь Эрнмаса, вышла из сида и, присев на камень у Темра Куальнге{202}, решила предостеречь Донна Куальнге от ирландских воинов. Так говорила она:
– Послушай, о несчастный Донн Куальнге, будь осторожен, ибо придут сюда ирландцы и уведут тебя в свой лагерь, коли ты не поостережешься.
Снова стала она предостерегать его.
Пошел вперед Донн Куальнге и недолго спустя оказался в Глен на Самаиске, что в Слиаб Кулинд{203}. Пятьдесят телок было при нем.
Многим был славен Донн Куальнге: пятьдесят телок покрывал он каждый день, и еще до того же часа назавтра приносили они телят; лопалось брюхо у тех, кто не осиливал родов, ибо тяжким было для них семя Донна Куальнге. Вот и еще одно диво: пятьдесят юношей могли каждый вечер тешиться играми на его чудесной спине. Вот и другое диво: ста воинам давал он приют и защиту в своей тени от зноя и холода. Славился он и за то, что ни дух, ни призрак, ни оборотень из ущелий{204} не смел показаться вблизи от него. Славился он и мычанием, что издавал вечерами у своего сарая, навеса и хлева – тут уж сполна наслаждался напевом всякий на севере, юге иль в центре Куальнге, когда бык мычал вечерами у своего сарая, навеса и хлева. Все это малая доля того, чем был славен Донн Куальнге.
