Сэмюэл Ричардсон - Английские письма или история кавалера Грандисона
Примѣч: писано рукой Миссъ Биронъ.
Ахъ! Къ чему послужитъ мнѣ его возвращеніе, любезная Милади? Люція пошла къ нему съ присланною оною запискою. О Сиръ Карлъ! дражайшій предметъ моей нѣжности! Простите мнѣ за всѣ мои своенравныя поступки! Возвратитесь подъ покровомъ Божескимъ! возвратитесь безъ всякаго злаго произшествія! Я какъ сердце такъ и руку мою отдамъ вамъ, ежели желаете, завтраже на разсвѣтѣ дня.
Вотъ списокъ съ той записки. Я разломила печать хотя она была надписана къ моему дядюшкѣ.
Къ господину Сельби.
Со всевозможною скоростію.Почтительной уважатель великодушнѣйшаго и благороднѣйшаго изъ человѣковъ (я разумѣю Кавалера Грандиссона) спѣшитъ, государь мой, увѣдомить васъ что жизнь его въ крайней опасности. Я слышалъ, что Г. Гревиль яростнымъ голосомъ говорилъ: Я не стерплю никогда, чтобъ похитили у меня единое мое благо. Я лишу его жизни. Къ сей угрозѣ присовокупилъ и клятву. Правда онъ разгоряченъ былъ винными парами и я бы мало смотрѣлъ на его рѣчи, естьлибъ не узналъ что онъ сего утра выѣхалъ изъ дому съ вооруженными людьми. Пользуйтесь какъ хотите симъ извѣстіемъ. Никогда вы не узнаете, отъ кого его получили. Но уваженіе и приверженность, кои я имѣю къ молодому Баронету, суть единыя причины, кои меня къ сему побудили. Я въ томъ принимаю Бога свидѣтелемъ.
Два откупщика моего дядюшки видѣли одинъ послѣ другаго, что сей злой человѣкъ ѣхалъ по Лондонской дорогѣ съ своею шайкою, что со мною будетъ до утра, естьли вашъ братецъ къ вечеру не пріѣдетъ?
Въ одинтцать часовъ ночью.
Мой дядюшка отправилъ двухъ своихъ слугъ съ такимъ приказаніемъ чтобъ разъѣзжали по Лондонской дорогѣ до самаго свѣта. Оъ самъ поехалъ къ Г. Гревилю. Ему подтвердили что онъ выѣхалъ изъ дому по утру съ нарочитымъ числомъ провожатыхъ и хотѣлъ быть обратно къ вечеру, присовокупили ему тамошніе люди… Въ томъ намѣреніи можетъ быть, чтобъ расположиться къ побѣгу по самомъ злодѣйственномъ поступкѣ. Тетушка моя вся въ слезахъ, дядюшка приводитъ себѣ на память всѣ обстоятельства и сравниваетъ оныя между собою. Нанси кусаетъ у себя руки. Ваша Генріетта въ безмолвной скорби томится. Она не можетъ болѣе ни плакать ни писать.
Во вторникъ отъ 7 до 8 часовъ поутру.
Какую ночь я проводила! Я не могла сомкнуть и глазъ. Никого еще не слыхать. Каждой боится показываться, опасаясь другъ друга видѣть. Я чувствую, что глаза мои опухли отъ слезъ и безсонницы. Удивительно что дядюшка мой не сходитъ въ низъ. Онъ бы могъ отдать приказъ… Но увы! О чемъ?
Сколь бы страшны были моя сны, естьлибъ я столько могла забыться, чтобъ пустыя мечты могли мнѣ представишься въ видѣ дѣйствительныхъ веществъ! Не спя еще видѣла уже я довольно призраковъ: ибо глаза у меня все были разкрыты. Моя горнишная проводила сію ночь при мнѣ. Она примѣтила мои содроганія и безпамятство. Никогда не бывала я въ такомъ состояніи. Боже! сохрани меня впредь отъ подобной ночи! Мнѣ остается только возможность писать. Но къ чему служитъ писаніе? На какой конецъ? Но не читайте столь безполезныхъ речей… Я хочу перемѣнитъ свое положеніе… Теперь Я стою на колѣняхъ и молюсь съ усердіемъ Богу… Но я вижу, идетъ Люція!
Она пришла. Нанси вошла за нею. Онѣ обѣ только что обезпокоили меня разсказываніемъ своихъ сновъ. Моя тетушка очень не здорова. Дядюшка мой теперь лишь заснулъ, просидя всю ночь въ глубокихъ размышленіяхъ: бабушкѣ моей не должно знать причины нашихъ томленій, доколѣ можно будетъ оныя отъ нее скрывать, по крайней мѣрѣ ежели… Жестокая неизвѣстность! Я оставляю свое перо.
ПИСЬМО CVI.
Миссъ Биронъ къ той же.7 Ноября.
(*) Пожалуйте, моя любезная прочтите перьвую мою страничку прежде нежели развернете страшное письмо, которое къ вамъ посылаю подъ пятью печатьми, коими скрѣпила сей свертокъ, боясь чтобъ оно не прежде попало вамъ въ руки. Люція хочѣтъ чтобъ сіе разительное письмо во всей цѣлости было къ вамъ послано, и я склонилась на ея мнѣніе.
(*) Сіи шесть строкъ написаны были на особливой бумашкѣ.
Сего утра собрались мы вмѣстѣ почти безъ души и безъ силъ, неудобныя равно принимать и подавать утѣшеніе. Всѣ пересмотрѣли ту извѣстительную записку: потомъ оставили ее; тамъ опять брали, и каждой старался угадать, чья ета рука была. Наконецъ согласились послать надежнаго человѣка къ Г. Гревилю для полученія надлежащихъ освѣдомленій.
Но какая радость! Прежде нежели посланный возвратилася, вашъ любезной братецъ вошелъ въ залъ въ охотничьемъ платьѣ. Онъ сошелъ съ лошади у большихъ воротъ. Онъ увидѣлъ меня первую, да и я также прежде всѣхъ его увидѣла. Я вставши хотѣла выдти, не зная точно и сама своихъ намѣреній, но по крайней мѣрѣ въ томъ намѣреніи чтобъ идти до тополовой аллеи на встрѣчу посланному, коего мы поджидали.
Сиръ Карлъ бросился къ моимъ ногамъ. Онъ мнѣ принесъ нѣсколько извиненій за свою поспѣшность, и благодарилъ за послѣднее мое письмо… Едва могла я его слышать и столь сладостное изумленіе лишило меня силъ ему отвѣтствовать.
Я въ самомъ дѣлѣ была внѣ себя: чтожъ вы скажете, моя любезная, естьли я присовокуплю, что приходя въ себя увидѣла себя въ его обьятіяхъ, а его его руки лежали около моей шеи. Мой восторгъ неминуемо привелъ его въ изумленіе: вдругъ тогда окружили его всѣ наши друзья. Тетушка моя тотчасъ приняла его въ сваи обьятія и въ продолженіе нѣсколькихъ минутъ слышны были однѣ только поздравленія. Я же трепетала; ноги мои тряслись: но я хотѣла пройти въ боковую горницу. Никто за мною не примѣчалъ пока моя горнишная не пришла ко мнѣ на помощь: она поддержавъ меня довела до креселъ. Вашъ братецъ тотчасъ освободился отъ всѣхъ, чтобъ за мною слѣдовать, и всѣ прочіе поспѣшно пошли за нимъ. Онъ взялъ меня за руку, [я тогда сидѣла] и сжавъ ее въ своихъ поцѣловалъ, заклиная меня чтобъ успокоилась въ своихъ опасеніяхъ. Ему уже обьяснили причину моихъ движеній; они столько же какъ и я имѣли причинъ стыдиться: Нанси, какъ я знала, Нанси сама схватила его руку и въ восторгѣ своемъ ее поцѣловала. Какъ онъ всѣмъ намъ дорогъ! Ето ясно онъ видѣлъ въ сіе время. Скрытность въ такихъ обстоятельствахъ была бы неумѣстна. На обряды и на фамильныя разборчивости, какъ онъ ихъ называетъ въ своемъ письмѣ, мы уже не взираемъ.
Между тѣмъ какъ онъ оказывалъ мнѣ всю свою нѣжность въ выраженіяхъ; то дядюшка и тетушка просили его на минуту съ нимъ переговорить безъ сумнѣнія съ тѣмъ чтобъ дать мнѣ время совершенно оправиться. Они увѣдомили его о всѣхъ обстоятельствахъ. Посланной пріѣхавъ въ ето время, донесъ что Г. Гревиль возвратился домой очень поздо, что онъ еще въ постелѣ, хотя почти одинатцатой часъ тогда былъ; что не почитаютъ его здоровымъ и что ложась спать онъ въ такомъ былъ гнѣвѣ, что никто изъ людей не смелъ съ нимъ говорить. Дай Боже… Но я для самой себя хранитъ буду всѣ опасенія, кои основываются на однихъ догадкахъ. Для чегожъ не ласкаться мнѣ тѣмъ чтобъ ни могло случится щастливѣйшаго? Развѣ вашъ братецъ не миновалъ опасности? Не хранитъ ли его Провидѣніе? Такого упованія меня уже теперь нелишатъ.
Онъ вошелъ къ намъ держа роковую оную записку. Кажется, сказалъ онъ, что я уже видѣлъ ето письмо. Я очень обманываюсь, естьли не дознаюсь кто ето писалъ. Но о его благорасположеніяхъ усумниться не можно. А какъ мы не преставали еще оказывать нѣкіихъ опасеній; то онъ продолжалъ съ спокойнымъ видомъ: я не вижу ни какой причины къ опасенію. Г. Гревиль любитъ Миссъ Биронъ. Неудивительно что горесть его умножается, по мѣрѣ умаленія его надежды. Г. Гервиль оказалъ бы худое о себѣ засвидѣльствованіе тому, что онъ мнѣ и подалъ бы не хорошее мнѣніе о своемъ чистосердечіи, ежели бы казался спокойнѣе. Но съ таковымъ мнѣніемъ, какое ему досталось, не возможно ли имѣть ему отчаянныхъ намѣреній. Я вспоминаю послѣдней его поступокъ. Онъ служитъ къ его похвалѣ. Я хочу его навѣстить: должно мнѣ убѣдить его принять меня въ число своихъ друзей.
Сіи слова насъ ободрили. Я не дивлюсь, любезная моя, что женщины любятъ храбрость въ мужчинѣ. Сиръ Карлъ послѣ обязалъ намъ, что онъ бы пріѣхалъ и вчерашняго дня, ежелибъ не обязанъ былъ посѣтить Кавалера Бельшера. Дядюшка не теряя изъ виду надежды оказанной имъ дабы узнать того, кто писалъ записку, просилъ его возвратиться къ сей мысли. Замѣтьте, сказалъ ему Сиръ Карлъ, что по извѣстію сей записки Гревиль разгоряченъ былъ винными парами. Я знаю что онъ часто любитъ собирать своихъ друзей въ Нортгамтонской гостинницѣ, гдѣ и я остановлялся. И естьли хорошо помню руку тамошняго хозяина въ подаванныхъ мнѣ его щетахъ, то думаю что ето письмо его. Очень хорошо, замѣтила тетушка; но ежели вы въ томъ не сумнѣваетесь; то мы еще болѣе должны безпокоиться отакомъ извѣщеніи. Угрозы Г. Гревиля конечно не пустыя: ихъ пренебрегать не должно. Вашъ братецъ просилъ чтобъ на его попеченіе оставили сіе дѣло. Пусть же Г. Гревиль, говорилъ онъ, будетъ мнѣ столь искреннимъ другомъ какъ я ему, или останется въ другомъ расположеніи; но обстоятельства, въ какихъ мы съ нимъ находимся подаютъ мнѣ право его навѣстить, и я увѣренъ что по моемъ возвращеніи онъ не можетъ ето почесть за что инное, какъ не за учтивость. Напрасно дядюшка представлялъ ему что Г. Гревиль можетъ его оскорбить. Онъ шутилъ надъ такимъ опасеніемъ.
