Этимологии. Книги I–III: Семь свободных искусств - Исидор Севильский
Лев головою, задом дракон и коза серединой
(Lucret., De nat. rerum, V, 905).
то есть коза[234]. Она при желании может разделить возраст людей, у которых юность неукротима и [как бы] ощетинившаяся (horrens), как лев, в середине жизни время ясное, как коза, потому что очень зорко видит, после чего в старости члены не гнутся, как у дракона. (5) Также в баснях изобретены и гиппокентавры, то есть помесь человека и лошади, для выражения скоротечности человеческой жизни, ибо лошадь, как известно, самое быстрое [животное].
(6) [Сочиненные] из нравов (ad mores) — это как у Горация мышь разговаривает с мышью, а ласка — с лисицею, чтобы рассказать посредством вымышленного повествования истинный смысл (significatio) того, что произошло. Отчего и Эзоповы басни таковы — они касаются области нравов, или как в книге Судей (9:8–15): деревья себе искали царя и обращались к маслине, смоковнице, виноградной лозе и терновнику, это все непременно сочиняется о нравах, так чтобы прийти к вещи, которой [эта басня] посвящается посредством некоего вымышленного рассказа, но с истинным смыслом. (7) Так и оратор Демосфен использовал басни против [царя] Филиппа[235]. Когда тот потребовал от афинян послать ему десять ораторов и удалился, [Демосфен] сочинил о нем <такую> басню, чтобы разубедить [афинян подчиниться]: однажды волки пастухов, желая обмануть их внимание, просили договориться о дружбе и наконец выставили условие, чтобы собаки, в которых была причина ссоры, были отданы на их суд. Пастухи согласились и, понадеявшись на [их] гарантию, отдали собак, которые были самыми бдительными стражами для их овец. После этого волки, устранив сильных, всех овец из стад пастухов не только ради насыщения, но даже ради удовольствия разорвали. Также и Филипп потребовал себе лучших из народа, чтобы легче можно было угнетать город, лишенный стражей.
Глава XLI. Об истории
История (historia) есть повествование о событиях (res gestae), при помощи которого становится известным то, что было сделано в прошлом. Названа же история у греков απὸ του̂ ἱστορει̂ν, то есть «от видения» или узнавания. У древних ведь никто не писал историю, если не присутствовал [при описываемых событиях] и не видел сам то, что записывал. Мы ведь лучше замечаем глазами то, что совершается, чем воспринимаем на слух. (2) Ведь то, что видят, высказывают без обмана. Эта наука относится к грамматике, ибо все, сколь-нибудь достойное памяти, передается посредством букв. Исторические же воспоминания (monumenta) потому [так] называются, что они выражают память (memoria) о событиях. Цепь (series) же [лет или событий] названа [так] по аналогии с гирляндами (sertae) связанных цветов.
Глава XLII. Об авторах первых историй
У нас же историю от начала мира первым записал Моисей[236]. А у языческих народов первым Дарет Фригийский[237] написал историю о греках и троянцах, про которую говорят, что она была записана автором на пальмовых листьях. (2) После Дарета в Греции первым историю составил Геродот[238]. После чего был известным [историком] Ферекид в те времена, в которые Ездра записал Закон.
Глава XLIII. О пользе истории
Истории народов не запутают читающих в том полезном, о котором они повествуют. Ведь многие мудрецы прошлые деяния людей вводят в современные установления при помощи историй, так же как и вычисление суммы прежних времен и лет совершается посредством истории, и многое необходимое изучается по списку консулов и царей.
Глава XLIV. О родах истории
Родов истории три. Ведь эфемеридою (ephemeris) называется то, что совершилось за один день. Она у нас зовется дневником (diarium). Ибо то, что латиняне называют дневником, греки — эфемеридою. (2) Календарем (kalendaria) называется то, что записывается за один месяц. Анналы (annales) — это вещи, [произошедшие] за один год. (3) Ведь все достойные памяти [события] мирного и военного времени, на море и на земле заносятся в записки (commentarii) погодично и именуются анналами из-за ежегодно повторяющихся дел (ab anniversariis gestis).
(4) История же это [события] многих лет или времен, и ее тщательные погодичные записки заносятся в книги. История же тем отличается от анналов, что история — это [события] того времени, которое мы наблюдаем, анналы же — [события] того времени, которое было не в наши лета. Поэтому [книги] Саллюстия[239] содержат историю, а [книги] Ливия, Евсевия, Иеронима[240] — анналы и историю. (5) Также и между историею, рассказом и баснею есть различие. Ведь истории — это истинные дела, которые произошли, рассказы (argumenta) — это то, что хотя и не произошло, однако же могло быть, а басни — это то, чего не было и быть не могло, ибо они противоестественны.
Книга II. О риторике и диалектике
Глава I. О риторике и ее названии
Риторика (rhetorica) есть наука хорошо говорить по гражданским вопросам, <обильное красноречие> правильное и хорошее для убеждения. Названа же риторика от греческого выражения απὸ του̂ ῥητορίζειν, то есть от множества разговоров (locutio), ведь ῥη̂σισ у греков — это разговор, а ῥη̂τωρ — оратор. (2) Риторика же связана с искусством грамматики. Ведь в грамматике мы учимся науке правильно говорить, а в риторике мы действительно постигаем, каким образом будем выражать те [вещи], которым научились.
Глава II. Об изобретателях искусства риторики
Наука же эта была изобретена[241] греками — Горгием[242], Аристотелем и Гермагором[243] — и переведена на латынь Туллием [Цицероном] и Квинтилианом[244] <и Тицианом[245]>, но так многообразно и разнообразно, что читающему легко поразиться ей, [но] понять, охватить невозможно. (2) Ведь пока он хранит пергаменты, к его памяти как бы пристает вереница изречений, но если он отложит их в сторону, скоро воспоминание обо всем записанном исчезает. Постижение в совершенстве этой науки делает [человека] оратором.
Глава III. Об ораторе и частях риторики
Оратор, следовательно, — муж добрый, в говорении опытный[246]. «Муж добрый» (vir bonus) включает природу, привычки и умения (artes). «В говорении опытный» (dicendi peritus) включает умелое красноречие (eloquentia), которое состоит из пяти частей:
[1] нахождения [материала] (inventio),
[2] расположения [материала] (dispositio),
[3] словесного выражения (elocutio),
[4] запоминания [речи наизусть] (memoria),
[5] произнесения (pronuntiatio),
и наконец [включает] обязанности, состоящие в том, чтобы убеждать всякого.
(2) Сама же опытность в разговоре состоит из трех
