Об управлении империей - Константин Багрянородный
1112
Обычно в литературе (Runciman S. Emperor Romanus. Р. 72; DAI. II. Р. 167; Zakynthinos D. Byzantinische Geschichte. S. 4) термин 'Ρωμαιοιмпереводят словом "ромеи", понимая под ним подданных империи, а в данном случае — истинно греков. Нам не представляется такое толкование единственно возможным в этом месте. Константин, правда, предугадывал возможную путаницу и вводит в гл. 29-33, 35 и 36 специальный термин для обозначения древних римлян — 'Ρωμανοι ("романы"). Но в ряде случаев он нарушает этот порядок: в гл. 29.72-73 он транскрибирует латинское слово, замечая, что так оно звучит на "языке ромеев" (Ρωμαιων); несколько раз он обозначает и римлян эпохи правления Диоклетиана также как 'Ρωμαιοι (гл. 53.6, 46, 47 etc). Сознавая эту небрежность, в одном месте сам Константин обронил замечание, [что] имеет в виду "римлян, которых император Диоклетиан переселил из Рима" (гл. 33.4-6). Иначе говоря, отнюдь не абсолютно ясно, словом "римлян" или "ромеев" следует переводить здесь термин 'Ρωμαιων: речь могла идти и о потомках подлинных римлян, так как здесь же дан еще и эпитет — "древних". Мало того, у византийских авторов термин "ромеи" неизменно имеет и конфессиональную нагрузку (предполагает именно христиан, подданных христианской империи). Мог ли император обозначить этим словом язычников-греков? В гл. 24.9 он также называет их, как делали обычно и другие авторы X-XII вв., "эллинами", т.е. язычниками. Язычниками ("эллинами" — гл. 50.73, 75) именует он здесь и ромеев Майны. Мы не решаемся определенно утверждать, говорится ли здесь о потомках древних греков, не знавших христианства в этом захолустном уголке, или о потомках древних римлян (латинян), которые поселились на Пелопоннесе уже в I в. н.э.
1113
Указывая на тот факт, что Константин в тщательно отредактированном им самим жизнеописании своего деда Василия I не упоминает о крещении при нем жителей Майны, исследователи ставят это известие под сомнение (DAI. II. Р. 187). Но такое умолчание легко объяснить незначительностью в глазах автора этого события — на фоне широкой и успешной политики христианизации основателя Македонской династии. Сам же Р. Дженкинз приводит свидетельства Генесия и житийной литературы, что традиции язычества стойко держались в районе Майны до Льва VI (DAI. II. Р. 187).
1114
Упоминание об оливах показывает, что жителям Майны принадлежали окружавшие город земли, а недоступным был только тот район на южном крае Пелопоннеса, где был расположен сам город Майна.
1115
Р. Дженкинз отмечает неточность в локализации Майны Константином: город лежал не на краю ("у грани") мыса Малея, а в его западной части. Может быть, недоступность этого района для имперских властей отчасти объяснялась тем, что с севера мыс "прикрывали" поселения эзеритов.
1116
Перечень обязательств жителей Майны сходен с тем, который был приведен выше в отношении милингов и эзеритов. Ср. коммент. 18, 42 к гл. 50.
1117
С "давних времен" означает здесь как будто годы правления Василия I (867-886), когда майниоты были подчинены и крестились.
1118
Видимо, восстания милингов и эзеритов никак не отразились на жизни майниотов, связанных в смутные периоды на Пелопоннесе с властями провинции морскими коммуникациями. Денежные обязательства жителей Майны перед фиском обозначены, как и в случае с милингами и эзеритами, термином "пакт". Согласно Лампсакской писцовой книге, небольшой приморский город в конце XII — начале XIII в. насчитывал 173 домохозяйства (Литаврин Г. Г. Византийское общество. С. 117-122). Вряд ли Майна X в. была крупнее Лампсака. Закономерно допущение, что пакт в 400 номисм предполагал в среднем более двух золотых монет с каждого городского дома. Известно, что в X-XI вв. с каждых 30 масличных деревьев взималась 1 номисма (Там же. С. 205). Но майниоты имели, конечно, помимо оливковых садов, и рыбные "стаси" ("эпохи"), и ремесленные предприятия. Но в данном случае чиновники фиска не облагали в городе, как обычно в других районах, каждого домохозяина в соответствии с индивидуальной оценкой имущества. На это указывает и цельность круглой суммы пакта (400 номисм), и ее неизменность "с давних времен" до момента написания главы. Горожане, следовательно, сохранили некоторую автономию (как милинги и эзериты) и сумму пакта раскладывали по городским (пригородным?) подворьям самостоятельно.
1119
Далее следуют те четыре пассажа, которые не имеют отношения к названию главы (см. преамбулу к коммент. к гл. 50). В соответствии с задачами издания ограничимся минимальными примечаниями. Первый из этих четырех пассажей трактует проблему перемен в фемной (административной) карте империи в период с правления Льва VI (886-912) до царствования Романа I (920-944). Эти данные были неоднократно подвергнуты анализу вместе с данными трактата "О фемах" (Pertusi A. La formation. S. 1-40; Острогорски Г. Постанак. С. 64-75; Karayannopoulos J. Die Entstehung; Oikonomides N. Les premieres mentions des themes dans la Chronique de Theophane// ЗРВИ. 1975. Књ. XVI. С. 1-8). Основное внимание уделено в главе малоазийским фемам. Их частичная перекройка и появление новых фем связаны с успехами борьбы с арабами за истекшие полвека.
1120
Административная область, во главе которой стоял стратиг, т.е. фема.
1121
Лежала в центральной части Малоазийского полуострова. О ее административном статусе см.: DAI. II. Р. 188.
1122
Военно-территориальное подразделение фемы во главе с турмархом (ср. коммент. 24 к гл. 45).
1123
Собственно — Анатолик (в ед. числе), одна из важнейших фем в Малой Азии, образованная еще при Ираклии. Название фемы во множеств. числе имеет в виду ее военные контингенты (ибо и само слово "фема" первоначально означало отряд, размещенный в определенной области).
1124
О. Корфу с прилегающими островами. Фема с конца VIII в.
1125
О "Лагувардии" см. коммент. 2 к гл. 27.
1126
Имеется в виду Лев VI.
1127
