Сэмюэл Ричардсон - Английские письма или история кавалера Грандисона
И согласныбъ были теперь на оныя естьлибъ ѣхалъ съ вами до Рима предъ возвращеніемъ вашимъ въ Флоренцію?
Согласился бы, естьлибъ то требовало соотвѣтствованія. Но думаете ли вы, чтобъ я могъ предлагать что нибудь такое, которое бы того не требовало?
Государь мой, я думаю, что долженъ обстоятельнѣе съ вами изьясниться. Вы приняли противъ меня худо основанныя пре разсужденія. Вы какъ кажется, приписываете мнѣ тѣ нещастія, къ коимъ не можете быть болѣе меня чувствительны. Я знаю свою невинность. Я имѣю право почитать себя оскорбленнымъ тою тщетною надеждою, какую произвольно мнѣ подавали, когда не можно меня укорять, чтобъ я лишился оной своимъ проступкомъ. Какое опасеніе можетъ смущать сердце невинное и оскорбленное? Естьлибъ я оказалъ слабость; то она послужила бы къ моему вреду. Не былъ ли я среди вашихъ родственниковъ въ качествѣ только иностранца, и могъ ли избѣжать васъ, хотя бы къ тому и былъ способенъ, ежелибъ вы приняли намѣреніе меня искать? Я всегда, какъ честный человѣкъ, пойду лучше противъ моего непріятеля, нежели стану отъ него укрываться, какъ виновный. Побѣгъ въ моемъ отечествѣ почитается за признаніе въ преступленіи. Ежелибъ вы мнѣ учинили такія предложенія, коимъ бы мнѣ не прилично было соотвѣтствовать; то я принесъ бы вамъ о томъ свои жалобы, и можетъ быть съ такимъ же спокойствіемъ, какое здѣсь во мнѣ видите. Естьлибъ вы не захотѣли меня слушать, но я не упустилъ бы защищать себя по надлежащему: но ни за что бы въ свѣтѣ не поранилъ, когдабъ того миновать могъ, брата Клементины и Іеронима, и сына Маркиза делла Порретты. А ежелибъ ваша вспыльчивость подала мнѣ надъ вами нѣкое преимущество, естълибъ напримѣръ васъ обезоружилъ, то поднесъ бы вамъ обѣ наши шпаги и разкрылъ бы вамъ свою грудъ. Она уже пронзенна печальми вашей любезной фамиліи и можетъ быть присовокупилъ бы только сіи слова: отмщайте за себя, естьли думаете, что я нанесъ вамъ какое-либо оскорбленіе.
Теперь находясь въ Неаполѣ обьявляю вамъ, государь мой, что естьли вы рѣшились ѣхать со мною съ другими какими намѣреніями, а не дружественными; то и нынѣ не перемѣню моего поступка. Я положусь на свою невинность и надежду преодолѣть великодушнаго человѣка великодушнымъ дѣйствіемъ. Одни виновные ищутъ своей безопастности насиліемъ и убійствомъ.
Какая гордость! сказалъ онъ мнѣ въ движеніи и осматривая меня съ ногъ до головы. Да на чемъ, скажите пожалуйте, основываете вы надежду получить тогда нѣкое преимущество?
Когда я буду спокоенъ и разположенъ единственно къ защищенію себя; когда увижу своего противника, колеблемаго страстьми, такъ какъ то всегда бываетъ съ нападателями; то несомненно почту, что одержу побѣду. Но противъ васъ, государь мой, естьли не лишась вашего почтенія могу обойтись безъ шпаги, то никогда не будетъ она обнажена. Невозможное дѣло, чтобъ вы не знали моихъ правилъ.
Я ихъ знаю, Грандиссонъ, знаю и то, что вамъ приписываютъ столькоже искуства сколько и храбрости. Думаете ли вы, чтобъ я терпѣливо слышалъ предложенія о сродствѣ, естьлибъ ваши качества… Тогда насказалъ онъ весьма много для меня лестныхъ похвалъ. Но по томъ показывая будто о томъ жалѣетъ говорилъ мнѣ: однако, Грандиссонъ возможноли, чтобъ моя сестра подвержена была такимъ сильнымъ недугамъ, естьлибъ какія нибудь хитрости любовничіи…
Позвольте мнѣ прервать вашу речь, государь мой.… я не могу перенести такого подозрѣнія. Естьлибъ хитрость имѣла въ томъ какое участіе; то бы зло сіе не столь было велико. Не можете ли вы считать свою сестру за дѣвицу, произходящую отъ одного илъ двухъ знаменитѣйшихъ поколѣній въ Италіи? Не можетели ее представить себѣ въ томъ состояніи, въ коемъ Гжа. Бемонтъ столь выразительно ее описывала, борющеюся противъ своего сердца и противъ самой себя за долгъ и законъ свой, твердо намѣрясь лучше умереть,нежели попуститься въ малѣйшую слабость? Почто вспомнилъ я сей пріятной предметъ? Но виденъ ли былъ когда-либо примѣръ страсти, столь благородно превозмогаемой? и не могу ли я присовокупить, что никакой человѣкъ не былъ меня въ такомъ дѣлѣ безкорыстнѣе, и не находился въ страннѣйшемъ противъ моего состояніи? Вспомните только о первомъ моемъ отъѣздѣ, которой былъ не токмо произволенъ но и противенъ ожиданію вашей фамиліи. Какое величіе духа при семъ случаѣ сказывалось въ дѣяніяхъ вашей сестрицы? и сколь благородны были еще ея признанія, когда Гжа. Бемонтъ вывѣдала отъ нее ту тайну,которая принесла бы мнѣ славу, естьлибъ я былъ щастливъ и которая повергаетъ меня теперь въ глубочайшее уныніе.
По истиннѣ, Кавалеръ, сестрица моя весьма благороднаго духа. Можетъ быть излишне въ поступкахъ своихъ соображались съ произшествіями, не разсматривая причинъ оныхъ.
Но дозволить вамъ столь свободное съ нею обхожденіе? Съ такими качествами, кои въ васъ всѣ усматриваютъ и по коимъ, какъ я думаю, обстоятельства послужили къ большему изьявленію вашихъ достоинствъ.
Ахъ! Государь мой, прервалъ я его речь, объ етомъ также вы судите по происшествіямъ. Но у васъ есть письмо Гжи. Бемонтъ. Какое благороднѣйшее свидѣтельство великодушія найти можно въ женщинѣ! другихъ доказательствъ къ защищенію моихъ поступокъ я приводить не буду.
Ето письмо у меня. Іеронимъ мнѣ его отдалъ при моемъ отъѣздѣ, и помню, что тогда онъ мнѣ говорилъ: Кавалеръ Грандиссонъ, (вотъ его слова,) не преминетъ побывать у васъ въ Неаполѣ. Вашъ горячій нравъ меня приводитъ въ страхъ. Его твердость всѣмъ извѣстна. Вся моя надежда основывается на его правилахъ. Поступайте съ нимъ благородно. Я полагаюсь на ваше великодушіе, но прочитайте ето письмо прежде его посѣщенія. Я признаюсь вамъ, продолжалъ Генералъ, что я не имѣлъ охоты его читать; но я прочту тотчасъ, естьли вы позволите.
Онъ вынулъ изъ кармана письмо, и отошедъ на нѣсколько шаговъ прочиталъ оное. По томъ возвратясь ко мнѣ взялъ меня дружески за руку, говоря: я самъ себя стыжусь, любезный мой Грандиссонъ: я не оказалъ достодолжнаго великодушія, признаюсь вам. Всѣ прискорбія нещастной фамиліи мнѣ представлялись живо и я васъ принялъ и поступалъ съ вами,какъ съ виновникомъ того зла, которое ни чему инному приписать не могу какъ злому нашему року. Я искалъ причинъ васъ оскорбятъ. Простите мнѣ. Располагайте всѣми усерднѣйшими моими услугами. Я увѣдомлю моего брата, съ какимъ великодушіемъ вы меня преодолѣли, прежде нежели имѣлъ нужду въ его письмѣ, но когда оное прочелъ, то крайне жалѣлъ, что прежде того не сдѣлалъ. Я заглаживаю свой проступокъ и поставляю себѣ въ славу имѣть такую сестру, какова моя. Однако я изъ сего самаго письма усматриваю, что благодарность моего брата способствовала тому злополучію кое мы оплакиваемъ. Но не станемъ больше говорить о сей нещастной дѣвицѣ. Для меня чрезмѣрно прискорбно воспоминать о ея бѣдствіяхъ.
Вы не позволите, государь мой…
Ахъ! Кавалеръ, пожалуйте сдѣлайте мнѣ сіе угожденіе. Іеронимъ и Клементина терзаютъ мою душу. Но ихъ здоровье не такъ худо, сколько страшиться о томъ могли. Не поѣхать ли намъ завтра ко двору? Я думаю представить васъ Королю.
Етой чести удостоился я въ первое мое путешествіе въ Италіи. Я обязанъ завтра ѣхать и простился уже съ нѣкоторыми друзьями живущими въ семъ городѣ.
Однако по крайней мѣрѣ вы у меня весь етотъ день пробудете?
Ето и есть мое намѣреніе, государь мой.
Возвратимся къ гостямъ. Я имъ долженъ извиниться. Но я представлю имъ въ мое оправданіе необходимость вашего отьѣзда. Мы пришли въ гостиную и я усматривалъ въ Генералѣ одну только открытность и дружелюбіе.
Г. Грандиссонъ поѣхалъ на другой день и даже до самаго отъѣзда видѣлъ въ Генералѣ больше откровенности и ласки.
Пріѣхавъ въ Флоренцію онъ распорядилъ и привелъ къ концу все что ни касалось до наслѣдства его друга, съ тою горячностію и умѣренностію, какія въ немъ купно усматривали во всѣхъ дѣлахъ, кои онъ предпринималъ. То, чего бы другой и во многія мѣсяцы не сдѣлалъ, окончилъ онъ въ нѣсколько дней. Однако должно ему было преодолѣть нѣкія препятствія отъ Оливіи. Онъ увѣдомился, что до его отъѣзда въ Неаполь Гжа. Бемонтъ по усильнымъ прозьбамъ Маркизы возвратилась въ Болонію. Не получая никакого извѣстія отъ своего любезнаго Іеронима онъ рѣшился отписать къ Гжѣ. Бемонтъ, прося извѣстить его о состояніи фамиліи, а особливо о здравіи своего друга, коего молчаніе по трехъ письмахъ посыланныхъ къ нему одно за другимъ, приводило его въ чрезмѣрное опасеніе. Онъ объяснился сей Госпожѣ что естьли не увидитъ никакого средства къ споспѣшествованію благополучія столь любезной ему фамиліи; то намѣренъ чрезъ нѣсколько дней ѣхать въ Парижъ. Гжа. Бемонтъ отписала ему слѣдующій отвѣтъ.
