Автор неизвестен - Исландские саги. Ирландский эпос
Конунг отвечает:
— Тогда надо пойти за весами и взвесить запястье.
— Незачем, — говорит Халльдор, — я его беру, и мы в расчете. Не удастся тебе на этот раз перехитрить меня. Ну, давай быстрее!
Жена конунга сказала:
— Отдай ему запястье, раз он просит. Разве ты не видишь, что он готов убить тебя?
Она снимает запястье с руки и протягивает Халльдору. Тот берет запястье, благодарит обоих за уплату и желает счастливо оставаться.
— А теперь мы расстанемся! — сказал Халльдор.
Он поспешно вышел и спустился к лодке. Люди его ударили в весла, и они поплыли к кораблю, сразу же снялись с якоря и подняли паруса. А когда они отплывали, в городе затрубили тревогу, и последнее, что они видели, были три боевых корабля, выплывавших в погоню. Но они ушли от этих кораблей в открытое море, и те остались далеко позади. Ветер был попутный, и люди конунга повернули назад, увидев, что Халльдора им не догнать.
VХалльдор, сын Снорри, был высок ростом, красив, очень силен и отважен в бою, как никто. Харальд конунг утверждал, что из всех его людей Халльдора было всего труднее испугать или обрадовать. Узнавал ли он о смертельной опасности или радостной новости, он не становился печальнее или радостнее. Выпадало ли ему счастье или несчастье, он ел, пил и спал не меньше, чем обычно. Халльдор был неразговорчив, немногословен, прям, неприветлив и резок. Он был задирист, с кем бы ни имел дело. Харальду конунгу, у которого на службе было много других людей, было это не по нраву. Поэтому, с тех пор как Харальд стал конунгом в Норвегии, они плохо ладили.
Когда Халльдор приехал в Исландию, он поселился в Стадном Холме. Через несколько лет Харальд конунг послал Халльдору, сыну Снорри, приглашение снова пойти служить к нему и уверял, что будет не меньше уважать его, чем раньше, если он приедет, и что ни одного человека в Норвегии без титула он не поставит выше него, если он примет приглашение. Когда до Халльдора дошли эти слова конунга, он ответил так:
— Никогда больше я не поеду к Харальду конунгу. Пусть каждый из нас обоих останется при том, что он получил. Мне его нрав известен. Я хорошо знаю, что он сдержал бы обещание: не поставил бы никого в Норвегии выше меня, если бы я к нему приехал. Потому что, если бы он только мог, он велел бы вздернуть меня на самую высокую виселицу.
Говорят, что, когда Харальд конунг сильно состарился, он велел передать Халльдору его просьбу прислать ему лисьих шкур, чтобы обтянуть ими свою постель: конунг очень мерз. Когда до Халльдора дошла просьба конунга, то, как говорят, он сперва сказал так:
— Старится петух!
Однако лисьих шкур он ему послал. Но они с конунгом так и не встретились, с тех пор как расстались в Трандхейме. Это было несколько холодное расставанье.
Халльдор дожил в Стадном Холме до глубокой старости.
Древнеирландский эпос
Настоящая статья покойного профессора А. А. Смирнова печатается с незначительными сокращениями по изданию: «Ирландские саги». М.-Л., Гослитиздат, 1961.
Кельты являются одной из тех групи племен, поэтическое творчество которых наименее знакомо современному читателю. Не говоря уже об огромной ценности древних ирландских саг для изучения общих проблем эпического творчества, они во многих отношениях представляют большой литературный и исторический интерес. Прежде всего, они представляют собою в наиболее полном и разработанном на западноевропейской почве виде поэзию родового строя с сохранением многих чрезвычайно архаических ее черт. Отсюда все главные их особенности, как в сюжетном, так и в стилевом отношении. Но в то же время это нечто гораздо большее, чем картина жизни давно минувшей эпохи, совершенно оторванной от всякой живой действительности. Обилие пережитков родового строя среди ирландского крестьянства вплоть до самого конца XIX века, а частично и до наших дней, объясняемое чрезвычайной социально-экономической отсталостью страны, приближает эти саги к ирландской современности, освещая многое из того, что происходило в Ирландии в сравнительно недавнее еще время. Далее — эти саги чрезвычайно своеобразны в стилевом и жанровом отношениях. Наконец, они интересны и по связи своей со многими всем хорошо знакомыми образами и мотивами общеевропейской поэзии, С виду столь чуждая и обособленная кельтская поэзия связана с поэзией романских, германских и отчасти даже славянских народов многочисленными нитями, причем в некоторые эпохи связь эта проявлялась чрезвычайно ярко. Дважды по меньшей мере кельтские мотивы вошли в обиход всей европейской литературы, оказав на нее определенное воздействие. В первый раз это случилось в XII веке, когда появились романы Круглого Стола, в сюжетах и колорите которых многое почерпнуто из кельтских сказаний. Фигуры Тристана, короля Артура, волшебника Мерлина имеют прообразы или близкие параллели в ирландском эпосе. Но второй раз это произошло уже в XVIII веке, когда вся европейская поэзия, не исключая и русской (Карамзин, Пушкин, Жуковский), подпала под обаяние «Оссиана» Макферсона, который сам вдохновлялся шотландскими балладами — отпрыском, по боковой линии, того же ирландского эпоса.
Из огромного количества сохранившихся до нас старых ирландских сказаний нами были выбраны для перевода образцы из двух групи саг. Первая содержит древнейшие из героических саг, именно — относящиеся к циклу Кухулина. В таком виде, особняком, они стоят обычно и в древних ирландских рукописных сборниках. Нами подобраны те из них, которые изображают наиболее яркие моменты из жизни этого героя. Вторая групна составлена из саг довольно различных эпох и циклов. Общим для всех этих повестей является преобладание в них вместо героического элемента фантастики и трагических коллизий чувства. Можно условно назвать их сагами романтическими или фантастическими; мы остановимся на втором термине, как на более конкретном. Считаем необходимым сказать несколько слое о методах перевода стиха, вкрапленных в прозаический текст саг. Господствующим типом таких вставных ирландских стихов являются короткие строфы из четверостиший, попарно связанных между собою рифмою или ассонансами, нередко, кроме того, с применением аллитерации. Размер стиха силлабический, без малейшего намека на тоничность; строки обычно семисложные, с цезурой после третьего или четвертого слога. Пытаться воспроизвести этот размер в переводе, стремящемся к смысловой точности и вразумительности, было бы, ввиду краткости большинства слов в ирландском языке и вдобавок еще специфической лаконичности поэтического стиля, делом чрезвычайной трудности. Приведу в виде примера одно четверостишие из «Плавания Брана»:
Biaid tre bithu siricet m-bledne hi findrigisilis lergga, lecht imchian,dercfid roi roth imm rian.
В дословном переводе:
Будет сквозь века долгиесто лет в светлом царствовании,вырежет войска, могила длительная,окрасит в красное поля, колесо вокруг следа.
Я перевел все такие стихи дольниками, в основном заботясь о приподнятости тона, смысловой ясности и экспрессии.
Читателя, знакомого со старинным эпосом по «Илиаде», «Нибелунгам» или нашим былинам, ирландские саги с первого же знакомства с ними поражают глубоким своеобразием. Необычна, прежде всего, сама форма их. В противоположность эпосу других европейских народов, ирландский эпос сложился не в стихах, а в прозе. Своеобразен далее стиль его: четкий, ясный, поистине лапидарный, он при этом уснащен множеством риторических прикрас, весьма выразительных при всей их условности. Столь же оригинален ирландский эпос и по своему содержанию. Ко многим из тем и мотивов его нелегко подыскать параллели в эпосе других народов, по крайней мере, европейских; в частности, ни в одном из последних не уделено такого внимания женщине и не отведено такого видного места любви, как в ирландских сагах. Ни в одном из них также мы не найдем столь богатой и причудливой фантастики. Поражает, наконец, в этом эпосе странное соединение контрастов: первобытной жестокости и душевной утонченности, упоения фантазией и крепкого чувства конкретности, пышной величавости и задушевной интимности. При чтении ирландских саг возникает впечатление большой силы и особенной свежести.
Внешний тии и общий характер древнейших ирландских саг настолько своеобразны, что трудно найти у других европейских народов эпический жанр, им подобный. Ближе всего стоят к ним исландские саги (Этим оправдывается применение скандинавского термина «сага» к ирландским сказаниям, которые сами ирландцы называют просто «повестями» (scela)). Общими для тех и других чертами являются прозаическая форма, сжатость и реализм.
Если, однако, ирландский эпос и обладает глубокой оригинальностью, это не исключает того, что отдельные стилевые моменты и сюжетные мотивы его встречаются в эпосе других народов. Объясняется это отчасти общностью культурного быта, отчасти же перекрестными влияниями и заимствованиями.
