Сборник - Памятники Византийской литературы IX-XV веков

Роман о Каллимахе и Хрисоррое [589]

(XIV в.)

Византийский стихотворный роман о Каллимахе и Хрисоррое, дошедший до нас в единственной рукописи, находящейся в Лейдене, носит заглавие „Το κατά Καλλίμαχον κα'ι Χρυσορρόην έρωτικόν διήγημα“.

Хотя в рукописи нет прямых указаний на то, кто был автором этого анонимного романа, есть основания предполагать, что он написан Андроником Комнином, двоюродным братом императора Андроника II (1282–1328 гг.), между 1310 и 1340 гг.

Роман написан 15–сложным политическим стихом, т. е. таким же, как эпическая поэма о Дигенисе Акрите и большинство поздних византийских стихотворных романов. Язык романа близок к классическому греческому языку, но с большою примесью слов и выражений языка койнэ и живой речи XIV в. В романе 2607 стихотворных строк; пропусков в рукописи немного.

Содержание романа следующее.

У одного царя было трое сыновей, из которых он хотел выбрать своим преемником самого достойного и храброго. Все трое вместе отправились в поход (отрывок 1). Через некоторое время они пришли в лес, за которым увидели таинственный, сильно укрепленный дворец, оказавшийся замком дракона- людоеда. Братья пришли в ужас и отступили от замка (отрывок 2). Но младший брат, Каллимах, все–таки решил в него проникнуть, что ему и удалось при помощи волшебного кольца, данного ему старшим братом. Во дворце он прошел через много роскошных покоев и, наконец, в самом великолепном из них увидел прекрасную девушку, привязанную за волосы к потолку (отрывок 3). Девушка сначала испугалась пришельца, но потом посоветовала ему спрятаться от дракона (отрывок 4). Появляется дракон, избивает девушку, дает ей корку хлеба и воды, сам наедается до отвала и засыпает. Каллимах отсекает голову дракону, освобождает девушку и сжигает труп дракона. Каллимах открывает девушке, Хрисоррое, кто он такой, и выслушивает рассказ о ее несчастиях. Оба счастливы.

Но вот однажды некий царь, случайно подъехав к замку, видит Хрисоррою и в нее влюбляется. Желая овладеть Хрисорроей, он возвращается в свою страну, чтобы набрать войско и захватить Хрисоррою. Но он заболевает от любви. Появляется старуха колдунья и обещает излечить царя и помочь ему овладеть Хрисорроей (отрывок 3). Колдунья завораживает золотое яблоко и отправляется с царем и сотней воинов к замку (отрывок 6). Она прячется на островке около замка (отрывки 7 и 8), создает привидение в виде дракона, будто на нее нападающего, вопит, и на крик ее прибегает Каллимах и убивает дракона (отрывки 9 и 10). Старуха дает ему волшебное яблоко, спрятав которое на груди Каллимах падает, точно мертвый; появляется Хрисорроя и от ужаса падает в обморок. Приходит царь с воинами и похищает Хриссорою (отрывок 11).

Братья Каллимаха видят сон о его гибели. Они идут искать его, находят с яблоком на груди и, прочтя надпись на яблоке о том, как оно может оживить мнимоумершего, дают Каллимаху его понюхать и оживляют его. Каллимах пускается на поиски Хрисоррои и, узнав, где она находится, нанимается в помощники к царскому садовнику. В конце концов любовники встречаются (отрывки 12–14). Но об их свиданиях узнают приближенные царя и приводят к царю на суд, на котором Хрисорроя смело оправдывается (отрывки 15 и 16), а царь, узнав всю правду, приказывает сжечь колдунью. Счастливые любовники возвращаются в свой замок.

Рукопись романа все время перемежается заголовками в том же стихотворном размере, что и основной текст. Заголовки эти написаны красными чернилами. Иной раз они прерывают текст романа, как, например, в отрывке 3 после 470 стиха. Иногда красными чернилами написаны и некоторые основные стихи текста; так написаны стихи 1270 и 1271 в отрывке 9.

Сюжет повести о Каллимахе и Хрисоррое — совершенно сказочный в начальных частях романа. Три сына царя, отправляющиеся на подвиги, волшебный замок дракона, красавица, заключенная в замке, волшебное яблоко, — все это настоящая сказка. Но не такова последняя часть повести, начинающаяся заголовком: «Но вот теперь уж и конец несчастьям наступает». Здесь выступает Хрисорроя, начинающая свою защитительную речь притчей о виноградаре, наподобие пророка Нафана, обличающего царя Давида (Библия, Книга царств, 2, гл. 12), а затем Каллимах, рассказывающий о своих приключениях. Эта последняя, краткая заключительная часть повести уже совершенно риторическая, подобная риторическим частям древних греческих романов.

ЛЮБОВНАЯ ПОВЕСТЬ О КАЛЛИМАХЕ И ХРИСОРРОЕ

Царь иноземный был один правителем надменным,Сокровищ много он имел и множество владений,Был нестерпимым гордецом и удержу не ведал;Три сына были у него, любимых им сердечно,Своей осанкой и красой поистине отменнойИ благородной храбростью к себе всех привлекавшихИ любовался царь–отец их статностию равной,Изысканною красотой и доблестью великой,И никому из них не мог отдать он предпочтенья.Хотел он видеть старшего наследником престола,Но видеть сонаследником хотел он и второго,Равно и сыну третьему венец самодержавьяЖелал он также передать всем сердцем и душою:Ведь сына каждого отец считал достойным власти,И предпочесть кого–нибудь никак он не решался;А передачу всем троим совместно полновластья,Могущего их привести и к мятежам и к бедам,Считал недопустимой царь и гибелью грозящей.И вот, воссевши на престол, детей он призываетИ обращает к ним слова с любовью таковые:«Вы, дети, плоть моя и кровь, души моей утеха,Я и венец, и власть мою, и честь свою, и силу —Все передать желаю вам и все вам предоставить,Но одинаково люблю я вас троих всем сердцем;Кого ж из вас мне предпочесть, кого считать мне главным,Державным увенчав венцом, я, право, и не знаю.Самодержавие отдать всем вместе не хочу я,Желая, чтобы мой венец и вся моя державаОстались нерушимыми и ныне и навеки.Владенье общее всегда раздоры порождает:Ведь, как в любви не может быть любовников совместных,Так и в самодержавии для дележа нет места.Берите денег вдоволь вы, берите вы и войско,Берите все, что нужно вам для подвигов отважных —Запасы и сокровища, и воинскую силу,И отправляйтесь, взяв себе на путь побольше денегИ все, что захотите взять себе для снаряженья.Тот, кто проявит больше всех и мужество, и смелость,И силу, и умение, и здравый смысл, и разум,Кто в доблестных деяниях всех царственнее будет,Кто подвигами выше всех себе трофей воздвигнет,Тому из вас я и отдам всю власть самодержавья,И, увенчав его, ему я передам все царство».Никто не вознегодовал на отчее решенье,На отчие условия и на его заветы;Но с удовольствием они и с искренней любовью,С готовностию полною, от всей души и сердцаС войсками всеми и со всей их воинскою силой,Со всем их снаряжением и с конницею всею,С отцом простившись, тотчас же все трое в путь пустились.

Вся золоченая стена высоко поднималась,И, чистым золотом блестя и красотою дивной,Она и солнечных лучей сиянье затмевала;И драгоценными зубцы каменьями сверкали,Переливаясь жемчугом и золотой чеканкой.Великолепен замок был. А ворота у замкаСвоей могучей красотой восторг и страх внушали;И золото и блеск камней и перлов драгоценных,Богато и роскошно в них горевших и сверкавших,Столь стройно и умело там в порядке размещенных,А не случайно как–нибудь, на удивленье были.И при воротах запертых вились живые змеи,Безмерной хищностью своей всех в ужас повергаяИ неусыпно сторожа огромный этот замок,Вздымались эти чудища, хранящие ворота:При виде них любой бы мог там умереть со страха.Смотря на эти чудеса всей замковой твердыниИ в удивленье замерев, остолбенели братья,Глядя на золото и блеск каменьев и жемчужинИ остальную красоту сооружений замка.Но стены были высоки и недоступны вовсе.Не видно было ни людей, ни зверя никакого,Ни птиц, ни даже воробьев: везде была пустыня.И, стены обходя кругом, искали братья входа,Но стены с башнями на них вздымались прямо в небо.Великолепию ворот опять они дивилисьИ, вновь на змей бросая взгляд, пугались этих стражей.И тайны города они не понимали в страхе,Не зная, кто же господин блистательного замка.И, повернувши наконец, пошли они обратно,Чтоб стражам замковым не стать нечаянно добычей,А потому не стали ждать и в ужасе бежали.

Посередине потолка — но и сказать мне жутко —На волосах висела там девица одиноко —Трепещет сердце у меня, душа трепещет в страхе —На волосах — увы, судьбы неслыханная воля —На волосах висела там девица — я смолкаю,Да, я смолкаю, но пишу, а сердце замирает —На волосах висела там красавица–девица.И только на нее взглянул тут младший из трех братьев,Как младший этот, Каллимах, красот всех воплощеньеИ смелости, и мужества, и доблести, и силы,Остолбенел и тотчас же он замер, словно каменьСмотрел лишь на нее одну, стоял и все смотрел он.Как будто и она была на потолке картиной.Всю душу красотой своей могла она похитить:Умолкнувший немел язык, и замирало сердце.Налюбоваться он не мог чудесной этой девой,На красоту ее смотря и женственную прелесть.Стоял, смотрел, не говоря, души в груди не чуя,Стоял, смотрел, и сердце в нем двояко поражалось —Очарованьем красоты и чувством состраданья;Молчал, а из груди его лишь стоны вырывались.

Она же с горестной мольбой, отчаяньем томима,Вздохнув уныло, языком запекшимся от муки,Ему сказала: «Кто ты, друг? Откуда ты явился?Когда не призрак только ты в обличье человека,Ты мужествен, разумен иль ты глуп и безнадежен?Кто ты и почему молчишь, стоишь и только смотришь?Коль ты моею злой судьбой мне на мученье послан,Так не щади меня и мучь, коль ты ее приспешник:На муки отдано мое, как сам ты видишь, тело.А коль мучениям моим ты сострадаешь, видно,И коль завистница судьба пресытилась моимиСтраданьями, которыми меня давно терзает,И нынче в утешенье мне тебя сюда послала,Чтоб ты освободил меня от всех моих терзаний,То я благодарю судьбу: убей меня, прикончи!Но если ты пришел сюда, хоть это невозможноДа и бессмысленно совсем, чтобы меня утешить,Скажи хоть слово! Что молчишь? Пускай передохну я.Драконово жилище здесь, обитель людоеда.Не слышишь разве грома ты, не видишь разве молний?Идет сюда он! Что стоишь? Идет, беги скорее,Укройся! Ведь силен дракон, отродье людоеда.Коль утаишься, то в живых останешься, быть может.Серебряную видишь ты там, в стороне, лоханку?Прикройся ею, под нее подлезь ты и упрячьсяИ, может статься, ускользнешь от жадного дракона.Беги же, спрячься там, молчи: вот он уже подходит!»Последовал совету он и внял словам разумнымДевицы той, которая на волосах висела,Не медля, под лохань подлез, и ею он укрылся.

Старуха хитрая одна, чертовское отродье,Властительница духов злых, гадавшая по звездам,Как только разузнала все несчастия царевы,Берет свою клюку и с ней идет к палатам царским;И, встретив у ворот слугу из мальчиков дворцовых,Зовет его и говорит ему она тихонько:«Коль передашь сейчас царю мое ты порученьеИ примет он меня, то дар богатый ты получишьНе от меня, бедняги, нет, но от царя, наверно.Ведь я могу, голубчик мой, ему вручить лекарство,Какого не найдет никто нигде на целом свете».«Да что ты, бабушка моя, — в ответ ей молвил мальчик, —Иль в самом деле можешь ты такое дать лекарствоПротив любви, что все уймет оно его мученья?Того, что лучшим из врачей и самым знаменитымНе удавалось нипочем, ты, говоришь, добьешься?Гляжу, ты, бабушка, бедна и немощна, гляжу я;Старушка жалкая моя, судьба тебя заела,И твой соблазн мне на беду, а не к добру, пожалуй».«Оставь ты это, голубок, — она ему сказала, —Хоть я кажусь тебе дурной и немощной старухой,В конец замученной нуждой, по–твоему, жестокой,Но исцелять недуги я умею в совершенстве;И ни года, дитя мое, ни старость, ни лохмотьяПомехою не могут быть искусству врачеванья».Послушал мальчик и сказал: «Присядь–ка ты, бабуся,И помолись, чтоб за тебя теперь мне не попало,Чтоб не бранили, чтоб меня за это не побили,Ведь что за выгода тебе, бабуся, коль умру я?»Уходит мальчик и, одну старуху оставляя,Бежит, торопится, спешит и входит быстрым шагомОн в комнату властителя, в его опочивальню.Но, вежливо в нее войдя, становится поодаль,И тут, коснувшися слегка до краешка кровати,Ее тихонько покачал он раз, другой и третий.Но повелитель, погрузясь всецело в размышленьяИ отдаваясь всей душой своим тревожным думам,Не мог заметить сразу же шатания кровати;Но все же, когда в третий раз она опять шатнулась,Открыл глаза он и спросил: «Да что же тут такое,Что за причина, почему кровать моя трясется?»И тотчас мальчик, бывший тут, откликнулся на это:«Старуха здесь какая–то пришла к тебе с лекарством,Тебя сулится излечить и облегчить страданье».«Так где ж она? — воскликнул царь, — веди ее скорее!Чего же медлишь ты? Ступай! Беги за ней сейчас же».И тут же мальчик со всех ног пустился за старухой.Хватает за руку ее и вводит прямо в спальню.То было к вечеру, и день уже кончался светлый.Она вошла, упала ниц и так царю сказала.

Как только ворожбу свою старуха завершила,Она сказала: «Незачем тебе брать много войска,Тебе довольно будет взять с собой не больше сотни;Ведь дело не в сраженье здесь, а только в ожиданье,Какие старческой рукой я изготовлю козни».Поднялся царь, отправился он со старухой вместе,А с ними сотня воинов по выбору старухи.Три месяца пришлось идти, чтобы дойти до замка,Но, наконец, они пришли к драконовой твердынеИ, одним словом, добрались и очутились сноваНа том же месте, где уже в походе предыдущемСтоянку делали, и здесь опять остановились.Но не бросала колдовать и ворожить старуха,И демоны все время с ней в походе находились,И демоны советы ей давали неотступно,И демоны общались с ней и пищею делились,Пока не истощит она всех хитростей волшебных,Чтоб Каллимаха уморить и чтобы царь из замкаДраконова похитить мог и увести девицу,Как я подробно разъясню теперь в своем рассказе.

Неподалеку от дворца местечко находилось,Которое со стен всегда их привлекало взоры.То был уютный островок, прелестных очертаний,И на него в неделю раз они шли любоваться;Местечко благовонное с чудесным ароматом.Очаровательно цвели там розы в изобилье,А меж деревьев протекал там ручеек прохладный.Старуха сведала путем искусных ухищрений,Что раз в неделю Каллимах с девицею склонялисьСо стен дворца, чтоб уголком полюбоваться этим.И вот тогда укрыться там старуха порешила,Чтобы успешно завершить свой замысел злодейский.

Какое ж отдала царю старуха приказанье?«Ты видишь этот уголок уютный и прекрасный,Вот этот самый островок прелестных очертаний?Туда пойду я, спрячусь там и хитрости подстрою,Но только пусть — смотрите вы! — никто не суетится.Когда же вы услышите, как я оттуда свистну,То все вы разом, тотчас же ко мне скорей бегите».Сказала и в полночный час в путь двинулась старухаНа островок немедленно и, как хотела, скрылась.

Там кто–то жалобно вопит: не знаю, что такое.Быть может, там другой дракон на острове явилсяИ хочет людям учинить свирепое злодейство?Но где же человека след во всей округе нашей?Кто расхрабрился подступить к драконовой твердыне?Кто на такую гору влезть, пойти в такое место,Где все безлюдно, где везде и дико и пустынно,Без принуждения посмел по собственной охоте?Они замолкли было, но опять раздался голос,Еще отчаянней, еще пронзительней и громче;Его услышав, Каллимах вскочил сейчас же в страхе:Судьбы грядущей избежать уж некогда тут было.Обоих ужас охватил, и девушка сказалаСо стоном горьким юноше: «О Каллимах, мой милый,Ведь у дракона родич есть, и как бы этот родичНе бросился сюда и нас с тобой не уничтожил!Не покидай меня, сдержись, не уходи отсюда».Но он не медля за мечом бежит и выбегает,А двери настежь перед ним сейчас же распахнулись.

И опрометью он бежит на крик, и свист он слышит:Ужасный на него дракон из чащи выползает,Дракон — созданье ворожбы и колдовства старухи:Старуху в пасти держит он, как будто пожирая.Дракон подстерегал его, когда он приближался,Пылая гневом и с мечом, готовым для удара.Старуху выпустив, дракон напал на Каллимаха,Но тот немедленно его мечом своим пронзаетИ мигом голову ему отсек одним ударом.Но это был один обман и хитрая морока.Увидев юношу, к нему старуха подбегает,Истошным голосом крича: «Хранитель мой, спаситель!»И каллимаховы следы как будто бы целует.А дева, видя, что вступил в бой Каллимах отважныйИ смело голову отсек свирепому дракону,Хватает золотой кувшин, к пруду бежит скорее,Чтоб зачерпнуть ему воды и вымыть ему руки,А полную коварных дум и злых хитросплетенийОна готова ласково принять старуху–ведьму.

Старуха же зловредная, чертовское отродье,И молнии сообщница, родительница грома,Исчадье сатанинское, русалок повитуха,Сопутница и всяких бед и замыслов коварных,Взяв золотое яблоко до появленья девыИ говоря — «Вот дар тебе», — бросает Каллимаху.А тот, на красоту его любуясь в изумленьеИ спрятав на груди своей, мгновенно умирает.Приходит дева из дворца, несет кувшин с водою,А перед нею Каллимах лежит уж бездыханный,Старуха же проклятая кричит и громко свищет.И царь, как только услыхал он этот свист старухи(А он все время пребывал в тревожном беспокойстве),Сейчас же поскакал на свист со всей своею сотней.И видит Каллимаха он, поверженного насмерть,А деву — онемелою, без чувств и без сознанья,И в страсти дикой, как дитя, пред ним старуха пляшет.Не медля ни минуты тут, ни одного мгновенья,Хватают девушку они и с девушкой старуху,И поскорее царь спешит в страну свою вернуться.Опять тяну я свой рассказ и замедляю снова,Но нетерпенье ты уйми и подожди немного,И всю историю тогда узнаешь ты подробно.

В саду садовника она находит на посадках,А с ним наемника его, сбирающего розыИ песню необычную поющего при сборе.

«Кого позавчерашний день в тоске и горе видел,Того находит нынешний веселым и счастливым.Кого оплакивал весь сад в ответ его стенаньям,Того встречает радостно и с ним ликует вместе.Кто прежде солнцу плакался, слезами обливаясь,И пожалеть себя молил, придя к нему на помощь,Теперь сиять его зовет, сверкая ярким блеском,И, радостно свершая путь, бежать прямой дорогой.Кто умолял судьбу свою, слезами обливаясь,Пособолезновать ему в его тяжелом горе,Благодарит ее теперь и славит, воспевая».

И говорит садовнику: «Коль попрошу о розах,То отблагодарю тебя, твои приму я розы,Раз исполняешь ты мое не медля приказанье.А талисман твой, твой слуга, наемник твой прекрасный,Твой облегчал тяжелый труд, твоим став водоносом,Да и порадовал тебя своим веселым пеньем».Взлянула на наемника, а на нее наемник,И этот обоюдный взгляд их друг на друга сноваЭрот очаровательной живописал картиной.Садовник в скором времени оттуда удалился,Уйдя обратно в сад к своей работе над цветами;Оставил он одних вдвоем наемника с царицей.И сладкие слова ее, речь, полная любовью,Со взором строгим и на вид, пожалуй, даже гневным,Но лишь притворно, были здесь забавой для Эротов,Уроком Афродиты им, Харит картиной милой.

И привели девицу тут, связав ей крепко руки,Приволокли наемника, сковав железом ноги.Для доказательства вины три евнуха стоялиДа и коварная слуга, мерзавка и злодейка.Готовы были палачи казнить за преступленьеИ ждали только, чтобы царь им отдал приказанье.Но полная достоинства и твердости девицаТут обратилася к царю с такою смелой речью.

«О царь, самодержавный ты судья и повелитель,Блюститель справедливости и охранитель правды,Я твоему величеству скажу такое слово:Сдержи сначала ты свой гнев и обуздай ты ярость,А там назначить можешь ты какую хочешь кару.Коль кто–нибудь своей рукой возделал виноградник,Его вскопал и подрезал, и окружил оградой,И чистит тщательно его, и охраняет зорко,И целый день, пращи из рук не выпуская, ходит,Пугает птиц и не дает им грабить урожая,И неусыпно сторожит ночами даже лозы,Не зная отдыха, но вот, как виноград налился,Приходит кто–нибудь другой, чтоб завладеть плодамиИ виноградник обобрать, а самого владельца,Его взрастившего, схватить, предав жестокой смерти, —Считаешь ли такой захват ты справедливым, илиТрудами рук своих владеть сам виноградарь должен?»Ни слова не сказал никто, и царь тогда промолвил:«Конечно, виноградарю владеть плодами должно,Захватчику же за разбой и злобное насильеПридется голову отсечь на страх всем тем, кто хочетДругим вредить и грабежом захватывать чужое».Тут громко закричали все, приветствуя владыку,Приветствуя и правый суд и мудрое решенье.«Благодарю тебя я, царь, — сказала вновь девица, —Но чем же виноват, скажи, вот этот виноградарь,Когда плоды его трудов другие похищают?А он ведь подлинный мой царь, которого старухаОколдовала и едва совсем не уморила.Да, это подлинный мой царь, меня освободивший:Он умертвил дракона, он — мой истинный властитель.Так разве от трудов его плоды ему запретны?»

« Ахиллеида» [590]