Сюэцинь Цао - Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I – XL.
– Какая? – спросила Сянъюнь.
– Я сшила туфли, но не успела сделать прорези для вставки цветных лент, – ответила Сижэнь, – два дня проболела. Не поможете ли мне?
– Странно! – воскликнула Сянъюнь. – У вас в доме все умеют и кроить и вышивать! Почему тебе вздумалось обратиться ко мне? Ведь это дело служанок, стоит тебе распорядиться, и тотчас все будет исполнено!
– К сожалению, это невозможно! – покачала головой Сижэнь. – Не каждую работу поручишь другим. Неужели вы не знаете?
Сянъюнь догадалась, что туфли сшиты для Баоюя, и улыбнулась:
– Хорошо, я тебе помогу. Если, конечно, эти туфли твои! Иначе не стану!
– Ну что вы! – с упреком произнесла Сижэнь. – Будь они мои, неужели я посмела бы вас беспокоить? Туфли не мои, честно вам говорю, и не спрашивайте меня больше, я буду очень вам благодарна.
– Признайся, не так уж мало я для тебя делала, – возразила Сянъюнь, – но сейчас ты должна понять, почему я отказываюсь.
– Не понимаю, – удивилась Сижэнь.
– Хочешь меня обмануть? – вскричала Сянъюнь. – Думаешь, я не знаю, как несколько дней назад ты показала одному человеку сшитый мною чехол для веера, а его со злости изрезали ножницами? Или же ты считаешь, что меня, как рабыню, можно заставить делать все, что угодно?
– Я, право, не знал, что чехол сшила ты, – вмешался в разговор Баоюй.
– Он в самом деле не знал, – подтвердила Сижэнь, – я обманула его. Сказала, что есть замечательный мастер, который прекрасно вышивает цветы, и велела принести чехол для веера, чтобы сравнить. Сама же принесла вашу вышивку, будто это образец, но когда Баоюй показал ее сестрице, та вдруг рассердилась и изрезала ее. Тогда Баоюй потребовал сделать такую же точно новую вышивку, и пришлось мне признаться, что чехол вышили вы. Как он раскаивался!
– Тем более странно! – сказала Сянъюнь. – Но на барышню Дайюй сердиться не стоит – раз умеет резать, пусть сама и шьет.
– Она не сможет! – заметила Сижэнь. – А если бы и смогла, бабушка не разрешила бы ей утомляться! Доктор считает, что ей нужен покой. Кто же решится ее беспокоить? За весь прошлый год она сшила только мешочек для благовоний, а в этом году вообще не притрагивалась к рукоделию. Разве я осмелюсь ее тревожить?
В это время на пороге появился слуга.
– Прибыл господин с улицы Синлун, – доложил он, – и старший господин зовет второго господина Баоюя.
Баоюй сразу понял, что приехал Цзя Юйцунь, и ему стало не по себе.
Сижэнь принесла выходную одежду. Натягивая сапоги, Баоюй ворчал:
– Пусть бы отец сам с ним разговаривал, а то всякий раз требует меня!
– Ты умеешь принимать гостей! – засмеялась Сянъюнь, обмахиваясь веером. – Поэтому отец и зовет тебя!
– Отец тут ни при чем! – вздохнул Баоюй. – Это Цзя Юйцуню я понадобился!
– «У радушного хозяина нет отбоя от гостей», – заметила Сянъюнь. – Стал бы господин Цзя Юйцунь сюда ездить, если бы не твои таланты!
– Ладно, ладно! – оборвал ее Баоюй. – Нет среди смертных зауряднее меня, и я не хотел бы поддерживать знакомство с подобными ему!
– А ты не меняешься, все такой же! – промолвила Сянъюнь. – Ведь ты уже взрослый и если не хочешь сдавать экзамены на цзюйжэня [258] или на цзиньши, то, по крайней мере, должен встречаться со служилыми людьми, беседовать с ними о карьере, о государственных делах. В будущем это поможет тебе продвинуться по службе и приобрести верных друзей! А чему ты можешь научиться, находясь все время среди женщин?
Баоюю не понравились слова Сянъюнь, и он ехидно усмехнулся:
– Сестрица, посидела бы ты лучше в соседней комнате! Ведь я просто недостоин находиться рядом с тобой, столь многоопытной в житейских делах!
– Не уговаривайте его, барышня! – вмешалась в разговор Сижэнь. – Недавно барышня Баочай сделала ему замечание, так он даже не дослушал, кашлянул с досады и ушел. Не подумал, что она может оскорбиться. Барышня Баочай покраснела от смущения. А будь на ее месте барышня Дайюй! Представляю себе, сколько было бы пролито слез! Уже за одно то, что барышня Баочай сдержалась, она достойна уважения! Я думала, она рассердится, но мои опасения оказались напрасными. Барышня Баочай поистине великодушна. Но Баоюй этого не оценил и стал ее избегать! А вот к барышне Дайюй всякий раз бегает просить прощения.
– Дайюй никогда не говорила глупостей! – отрезал Баоюй. – Иначе я давно поссорился бы с ней!
– Значит, ты считаешь, что это глупости? – спросили Сянъюнь и Сижэнь.
Дайюй, надо вам сказать, знала о приезде Сянъюнь и была уверена, что Баоюй сразу побежит к ней и заведет разговор о цилине. Поэтому она подумала:
«В последнее время Баоюй увлекается чтением частных жизнеописаний и неофициальных историй выдающихся людей и знаменитых красавиц, которые соединяли свою судьбу с помощью различных безделушек: утки с селезнем, фениксов, яшмовых колец и золотых подвесок; платков и поясов. Эти пустяковые вещицы способствовали соединению влюбленных!»
Заметив у Баоюя золотого цилиня, Дайюй испугалась, что эта безделушка может отдалить от нее Баоюя, который совершит с Сянъюнь то, о чем говорится в любовных романах. Поэтому она тоже пошла к Сижэнь, чтобы узнать, что да как, но в комнату не вошла, а осталась за дверью. Она не ожидала, что Сянъюнь заведет речь о житейских делах, а Баоюй скажет: «Дайюй никогда не говорит подобных глупостей, иначе я давно поссорился бы с ней!»
Эти слова и обрадовали, и встревожили Дайюй, и она невольно вздохнула. Разумеется, хорошо, что в Баоюе она не ошиблась, что он и в самом деле верный, преданный друг. Но зачем он так открыто говорит о своих самых заветных чувствах? И в то же время дружит с остальными девушками! И потом, эти разговоры о «золоте» и «яшме»! Яшма касается только их двоих. А при чем здесь Баочай? Затем Дайюй вспомнила, что рано осиротела и, хотя родственники о ней заботятся, она все равно одинока.
Дайюй жила в постоянной тревоге, и это усугубляло ее болезнь. Врач сказал, что слабое дыхание и малокровие могут привести к чахотке. Значит, ей не прожить долго. Но стань Баоюй другом ее жизни, она не была бы так несчастна!
От этих печальных мыслей на глаза навернулись слезы. Дайюй так и не решилась войти и, утирая слезы, ушла.
Баоюй между тем оделся и вышел из дому. Заметив впереди Дайюй, которая медленно шла, утирая слезы, он подбежал к ней и спросил:
– Куда направляешься, сестрица? Ты снова плачешь! Кто тебя обидел?
Дайюй через силу улыбнулась.
– Я не плачу.
– Неправда! У тебя глаза мокрые! – Баоюй хотел вытереть ей слезы, но Дайюй отстранилась, сказав:
– Опять, видно, собрался умирать! Нечего распускать руки!
– Прости меня, сестрица, – произнес Баоюй, – это я случайно! Забыл, что речь идет о жизни и смерти.
– Стоит ли говорить о смерти! – язвительно заметила Дайюй. – Хотела бы я знать, что было бы с тобой, потеряй ты золото или цилиня!
Эти слова задели Баоюя за живое, и, подойдя вплотную к девушке, он спросил:
– Ну что ты без конца твердишь одно и то же? Хочешь рассердить меня или накликать на мою голову беду?
Вспомнив о недавней ссоре, Дайюй пожалела о сказанном и примирительно произнесла:
– Не сердись, я не хотела тебя обидеть. Ну что такого я сказала? Погляди, у тебя от волнения даже все жилы вздулись и на лице выступил пот!
Она вынула платочек и принялась вытирать Баоюю лицо. Тот долго в упор смотрел на нее, а потом сказал:
– Напрасно ты беспокоишься!
– А разве я беспокоюсь? – удивилась Дайюй. – Объясни, почему я должна беспокоиться?
– Неужто ты меня не поняла? – Баоюй вздохнул. – И все мои чувства напрасны? А может быть, я тебя не понимаю? Тогда нечего удивляться, что ты постоянно на меня сердишься!..
– Я и в самом деле не поняла, о каком беспокойстве ты говоришь, – уверяла Дайюй.
– Эх, сестрица! – покачал головой Баоюй. – Уж лучше бы ты меня не обманывала! Но если ты действительно не поняла, о чем идет речь, значит, я не только понапрасну изливал свои чувства, но и обманулся в твоих. Ведь ты болеешь только потому, что все время обо мне беспокоишься. Тебе вредно волноваться, от этого болезнь обостряется.
На Дайюй эти слова подействовали, как удар грома, до того искренними они были, исторгнутыми из самой глубины души. Она хотела что-то ответить, но не могла, только смотрела на Баоюя широко раскрытыми глазами. Баоюю тоже хотелось ей сказать о многом, но он до того растерялся, что слова не мог вымолвить.
Так они долго стояли, потом Дайюй кашлянула, из глаз ее покатились слезы, и она зашагала прочь.
Баоюй бросился за ней.
– Дорогая сестрица, постой! Позволь сказать тебе хоть слово!
Дайюй оттолкнула его:
– Что ты мне можешь сказать? Я все давно знаю!
И, даже не оглянувшись, она пошла дальше. Баоюй, оторопев, смотрел ей вслед.
Баоюй, надо вам сказать, уходил из дому с такой поспешностью, что даже забыл веер, и Сижэнь, схватив его, бросилась за Баоюем вдогонку. Вдруг она заметила, что Баоюй о чем-то беседует с Дайюй, потом Дайюй неожиданно ушла, а Баоюй так и остался стоять на месте. Сижэнь подошла к нему и сказала:
