Сюэцинь Цао - Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I — XL.
— Ладно, не хочешь — не купайся, вымой руки и принеси фрукты, — велел Баоюй.
— А кто обозвал меня растяпой? — усмехнулась Цинвэнь. — Ведь я веер сломала! Разве я заслуживаю такой чести, принести тебе фрукты? Чего доброго, разобью блюдо, что тогда будет?
— Если хочешь — разбей! — сказал Баоюй. — Вещи служат человеку, и он вправе делать с ними что хочет! Например, веер! Он создан для того, чтобы им обмахивались. Но если тебе хочется, можешь его сломать! Только не надо на нем срывать свой гнев! Так же кубки и блюда! В них наливают напитки и кладут яства. Их можно и разбить, но не со злости. В этом и заключается любовь к вещам.
— В таком случае я охотно сломала бы веер, — сказала Цинвэнь. — Очень люблю треск.
Баоюй засмеялся и протянул Цинвэнь веер. Она, тоже смеясь, разломала его пополам.
— Великолепно! — воскликнул Баоюй. — Ломай еще, только чтобы треск был погромче!
— Перестань безобразничать! — раздался в этот момент голос проходившей мимо Шэюэ.
Баоюй вскочил, выхватил у Шэюэ веер и, протягивая Цинвэнь, сказал:
— Вот, ломай…
Цинвэнь взяла веер, разломала на кусочки, и они с Баоюем стали смеяться.
— Что это значит? — удивилась Шэюэ. — Зачем вы сломали мой веер? Нашли забаву!
— Открой ящик и выбери другой! — с улыбкой предложил Баоюй. — Подумаешь, какая ценность!
— Достал бы уж сразу все веера, пусть ломает! — посоветовала Шэюэ.
— Прекрасно, вот и принеси их! — воскликнул Баоюй.
— Я такой глупости не сделаю! — заявила Шэюэ. — Пусть сама принесет, руки не отсохли!
Цинвэнь опустилась на тахту и сказала:
— Сейчас я устала, а завтра снова буду ломать.
Баоюй засмеялся.
— Древние говорили: «Одну улыбку не купишь и за тысячу золотых»! — сказал он. — Ну, а эти веера сколько стоят?
Затем Баоюй позвал Сижэнь. Она как раз только что переоделась и вышла. В это время девочка-служанка Цзяхуэй пришла собирать сломанные веера. Наступил вечер, все наслаждались прохладой. Но об этом мы рассказывать не будем.
На следующий день, когда госпожа Ван, Баочай, Дайюй и другие сестры собрались в комнате матушки Цзя, вошла служанка и доложила:
— Приехала старшая барышня Ши Сянъюнь!..
В это же самое время вошла Сянъюнь, сопровождаемая толпой служанок. Баочай, Дайюй и сестры бросились ей навстречу. Они не виделись больше месяца, и встреча была желанной и радостной.
Первым делом Сянъюнь справилась о здоровье матушки Цзя, затем поздоровалась с остальными.
— Такая жара, ты сняла бы верхнее платье, — посоветовала матушка Цзя.
Сянъюнь стала раздеваться.
— Зачем так тепло одеваться? — спросила госпожа Ван.
— Тетя велела. Разве я оделась бы так? — ответила, картавя, Сянъюнь.
— Вы просто не знаете, тетушка, — промолвила Баочай, обращаясь к госпоже Ван, — она больше всего любит надевать чужие платья. Помните, в третьем или четвертом месяце прошлого года, когда Сянъюнь жила здесь, она надела халат брата Баоюя, его туфли и подпоясалась его поясом? Сразу ее и не отличить было от Баоюя, только серьги выдавали. Когда она встала за стулом, бабушка позвала: «Баоюй, подойди ко мне, только осторожнее, не зацепись за лампу, а то пыль с бахромы попадет тебе в глаза». Но Сянъюнь только улыбалась и продолжала неподвижно стоять, чем вызвала дружный взрыв смеха. Матушка тоже рассмеялась и заметила: «Переодетая мальчиком, она еще красивее!»
— Это что! — вмешалась в разговор Дайюй. — Вот когда она к нам приезжала на два дня, в первом месяце позапрошлого года, получилось еще интереснее! Выпал снег, а бабушка с тетей только что возвратились из кумирни, куда ездили поклониться табличкам предков[256]. Бабушка сняла свой красный шерстяной плащ и повесила здесь, в комнате. Сянъюнь нарядилась в него, отчего стала казаться выше и больше, подпоясалась и вместе со служанками побежала на внутренний дворик лепить снежную бабу. Но там ненароком упала и вся выпачкалась в грязи!
Все сразу вспомнили этот случай и стали смеяться. Баочай спросила у кормилицы Чжоу:
— Ваша барышня все такая же шалунья, как прежде?
Кормилица улыбнулась.
— Пусть шалит; — сказала Инчунь, — только болтала бы меньше. Даже во сне разговаривает. Вечно что-то бормочет. Или смеется. И откуда только у нее берутся слова!
— Сейчас, я думаю, она стала другой, — заметила госпожа Ван. — Недавно у нее были смотрины, а ведь в доме у мужа не очень-то побалуешься.
— Погостишь у нас или скоро уедешь? — спросила матушка Цзя у Сянъюнь.
— Разве вы не видите, почтенная госпожа, что она привезла все свои платья? — заметила кормилица Чжоу. — Значит, собирается погостить.
— Баоюй дома? — спросила Сянъюнь.
— Только Баоюй ей нужен, больше никто! — воскликнула Баочай. — Если они снова затеют свои игры, значит, Сянъюнь осталась такой, как была.
— Вы уже взрослые, не нужно называть друг друга детскими именами, — сказала матушка Цзя.
В этот момент появился Баоюй.
— Сестрица Сянъюнь у нас? А почему третьего дня не приехала, когда за тобой посылали? — прямо с порога спросил он.
— Бабушка не велит вам называть друг друга детскими именами, а он опять за свое! — рассердилась госпожа Ван.
— Твой брат хочет подарить тебе одну интересную вещицу, — как бы невзначай заметила Дайюй, обращаясь к Сянъюнь.
— Какую? — заинтересовалась та.
— Ты ей не верь! — с улыбкой сказал Баоюй и добавил: — А ты подросла, хотя мы не виделись всего несколько дней!
— Как поживает Сижэнь? — спросила Сянъюнь.
— Хорошо, — ответил Баоюй, — спасибо, что о ней вспомнила.
— Я ей кое-что привезла, — продолжала Сянъюнь, вытаскивая из кармана завязанный узелком платочек.
— Что это? — спросил Баоюй. — Надо было ей привезти пару резных колец из камня с красными прожилками, таких, как ты недавно прислала.
— А это что? — улыбнулась Сянъюнь.
Она развязала узелок, и все увидели четыре колечка, точно такие, как говорил Баоюй.
— Вы только подумайте! — воскликнула Дайюй. — Ведь ты же третьего дня нам присылала подарки! Так не проще ли было с тем же самым слугой прислать и эти кольца для Сижэнь, а не возить их самой? Я думала, у тебя там что-то необыкновенное, а оказывается, кольца! Ну и глупая ты!
— Сама ты глупая! — улыбнулась Сянъюнь. — Послушайте, как было дело, и судите, кто из нас глуп. Подарки я посылала сестрицам, это ясно было с первого взгляда. А если бы захотела послать служанкам, пришлось бы объяснять, что кому вручить. Будь слуга попонятливей, тогда бы ладно, но он бестолковый и мог все перепутать. Да и вообще, зачем знать мальчишке имена девочек? Послать служанку я не могла, потому и привезла сама. Разве непонятно?
Она разложила кольца и сказала:
— Это для Сижэнь, это для Юаньян, это для Цзиньчуань, а это — для Пинъэр. Мальчик-слуга ни за что не запомнил бы все имена, хотя их всего четыре.
— Ты права! — дружно воскликнули все, рассмеявшись.
— Говорить она мастерица, — улыбнулся Баоюй, — никому не уступит!
— Еще бы! Потому и достойна носить «золотого цилиня»! — с усмешкой промолвила Дайюй, поднялась и ушла.
Никто не обратил внимания на ее слова, кроме Баочай, которая, прикрыв рукой рот, скрыла улыбку. Баоюй уже пожалел о сказанном, но, глянув на Баочай, тоже не сдержал улыбки. Баочай тем временем встала и отправилась к Дайюй поболтать.
Матушка Цзя сказала Сянъюнь:
— Выпей чаю, отдохни, а потом навестишь золовок. Хочешь, погуляй с сестрами в саду! Там сейчас прохладно!
Сянъюнь кивнула, завернула в платок три кольца, немного отдохнула и собралась навестить Фэнцзе. За ней последовали мамки и девушки-служанки. Поболтав с Фэнцзе, Сянъюнь отправилась в сад Роскошных зрелищ, побывала у Ли Вань, после чего пошла во двор Наслаждения пурпуром искать Сижэнь.
— А вы пока навестите своих родных, — бросила она на ходу служанкам. — Со мной останется Цуйлюй.
Служанки разбрелись кто куда: одни пошли повидаться с золовками, другие — поболтать с невестками. Сянъюнь и Цуйлюй остались вдвоем.
— Почему не распустился этот цветок? — вдруг спросила Цуйлюй, указывая на нераскрывшийся лотос.
— Время не пришло, — ответила Сянъюнь.
— У нас дома, в пруду, точно такой же, махровый, — продолжала Цуйлюй.
— Наши лотосы лучше этих, — возразила Сянъюнь.
— На той стороне пруда у них растет гранатовое дерево, — промолвила Цуйлюй, — ветви его разрослись вширь четырьмя или пятью рядами, и издали оно очень напоминает многоэтажную пагоду. Такие высокие гранатовые деревья встретишь не часто!
— Цветы и травы — как люди, — заметила Сянъюнь, — пышно разрастаются там, где хватает воздуха и влаги.
— Не верю! — решительно заявила Цуйлюй. — Будь это так, у человека могла бы вырасти вторая голова!
Сянъюнь улыбнулась.
— Я же просила тебя не заводить глупых разговоров! Что мне на это ответить? Все существующее на земле возникает благодаря взаимодействию «инь» и «ян»[257]: прямое и кривое, красивое и безобразное, все изменения и превращения. Даже все необычное, из ряда вон выходящее.
