Сунь-цзы - Искусство войны
72
Перевожу слова "ган" и "жоу": собственно – "твердый" и "мягкий", русскими – "сильный" и "слабый", согласно комментарию Цао-гуна, Ду Му, Мэй Яо-чэня и Ван Чжэ, которые подставляют на место этих иероглифов другие – [...]. Это как будто противоречит контексту: слова "ган" и "жоу" приурочиваются обычно к земле. Так по крайней мере установлено Сицы-чжуанем И-цзина, где "твердость и мягкость" даны именно как свойства земли. В этой же фразе далее стоят слова [...], т. е. закон земли. Но следует переводить слова Сунь-цзы не в отдаленном контексте, а в ближайшем. Речь идет не вообще о земле, как это дано в И-цзине, а о земле как местности; "закон земли" у Сунь-цзы не "природа земли", а "закон местности". Поэтому и слова "твердость и мягкость" относятся к тому, что создает географическая обстановка. По мысли же Сунь-цвы, эта географическая обстановка создает в известной мере силу и слабость армии. Поэтому "твердость и мягкость" и получают значение переносное – "сила и слабость".
73
Позволяю себе вставить в переводе выражения [...] "неизбежное", слово "положение". Делаю это на основании того, что это слово само напрашивается из всего контекста. Это чувствуется и всеми комментаторами, а Мэй Яо-чэнь в своем парафразе прямо вставляет слово "ши" – "положение".
74
Цзя Линь толкует слово "ши" во фразах [...] и [...], как "он", т. е. противник, и поэтому все это место получает совершенно другой смысл: полководец должен уметь заставлять противника менять свое местопребывание, идти окружными путями. Этот комментарий неприемлем по четырем причинам: 1) несомненно, что эта фраза составляет одно целое с предыдущей, полностью совпадающей с ней по конструкции; слово "ци" в той фразе явно относится к самому полководцу; 2) при таком понимании становится нелепой вся фраза: "Полководец должен уметь заставлять своего противника менять свое местопребывание, идти окружным путем и не допускать, чтобы другие могли что-либо сообразить"; выходит, что полководец должен стараться, чтобы действия и планы противника были непонятны; 3) весь общий контекст этого места говорит о действиях полководца, направленных к тому, чтобы окутать тайной свои планы и поступки, так что толкование Цзя Линя не укладывается в общее русло мыслей Сунь-цзы; 4) понять так, как рекомендует Цзя Линь, мешают грамматические соображения: текст Сунь-цзы убедительно свидетельствует, что в его время в китайском языке существовал вполне оформленный побудительный залог и Сунь-цзы им прекрасно и точно владеет; поэтому понимать "и" – простой переходный глагол, как глагол в форме побудительного залога, никакой необходимости нет.
75
Параграфы 20 и частично 21 этой главы оставляю без комментирования, так как здесь, как и в главе VIII, по-видимому, имеет место какой-то дефект текста. Ясно, что содержание таких параграфов в своей большей части либо буквально, либо в несколько иной редакции повторяет сказанное в начале главы. Это можно было бы объяснить желанием автора до изложения своих указаний, как нужно действовать в каждой из местностей, еще раз перечислить установленные им типы местностей и повторить с некоторыми дополнительными штрихами свои объяснения каждого из них. Но в таком случае почему автор не перечисляет всех девяти типов, а берет только семь? Далее, в текст вставлено новое положение о "местности отрыва". Как это понимать? Есть ли это новый род местности или иное название какого-нибудь из указанных ранее? Мэй Яо-чэнь полагает, что это новый род, а именно: местность, лежащая посередине между "местностью рассеяния", т. е. собственной территорией, и "местностью неустойчивости", т. е. пограничными районами на территории противника. Что же это такое? Сама пограничная полоса? Но вряд ли в условиях размежевания границ в древнем Китае эта полоса была настолько широка, что на ней были возможны военные действия с особым их характером. Ван Чжэ и Чжан Юй думают, что речь идет о местности очень далекой, когда армия в своем походе оставила за собой не только свою землю, но и ряд чужих земель. Мне кажемся, что толковать это выражение можно двояко, исходя из точного смысла слов Сунь-цзы. Сунь-цзы говорит: "Когда уходят из своей страны и ведут войну, перейдя границу, это будет местность отрыва". Не значит ли это, что Сунь-цзы этим названием обозначает вообще все роды местности на территории противника, т. е. местность пограничную, местность в глубине неприятельской территории и т.д.? Возможно и другое толкование. Так как Сунь-цзы не дает ни раньше, ни позже никаких указаний, как нужно действовать в такой местности, может быть, под этим подразумевается сама пограничная линия? Не пограничная полоса, как думает Мэй Яо-чэнь, а именно сама граница? Не может ли быть она названа "местом отрыва" от родной почвы?
76
Очень затруднительно для понимания слово "го" в фразе [...]. Перевожу эту фразу в духе комментариев Цао-гуна, Мэн-ши, Ли Цюаня, Мэй Яо-чэня и Чжан Юя, дающих – в разных вариантах и с разными оттенками – в общем одно толкование: такой обстановки, когда опасность положения достигает исключительной остроты.
77
Следую в понимании и, следовательно, в переводе выражения [...] одному из японских исследователей Сунь-цзы, – Фудзии Сэссай ([...]), который в своем написанном по-китайски комментарии под названием [...](1827) обращает внимание на наличие в древних китайских исторических текстах двух выражений: [...] и [...]. Первое выражение есть сочетание двух слов: "ван" и "ба" и означает, следовательно, "царь", т. е. наследственный властитель, так сказать, легитимный монарх, и "гегемон", т. е. глава союза князей; второе выражение есть одно слово "баван", означающее то же, что и [...] т. е. "гегемон".
78
Чжан Юй дает очень странное толкование всему этому месту трактата. Он считает, что слова [...] – "его войска не смогут быть собраны", а также слова [...] – "его союзы не смогут быть заключены" относятся не к "большому государству" и не к "противнику", а к самому гегемону. В таком случае вся фраза получает приблизительно такой смысл: если завоеватель, в упоении своим могуществом и полагаясь на свою силу, будет нападать на своих соседей, то, когда он встретит сильного противника, у него сразу обнаружатся отрицательные стороны его власти: ему трудно будет собрать под свои знамена все покоренные им народы, никто не пойдет на союз с ним. В том же духе толкует Чжан Юй и следующую фразу: если завоеватель не станет прилагать усилий к заключению союзов, не станет укреплять свою власть всяческими средствами и будет полагаться только на одну силу, он обязательно растеряет все свои завоевания: сдадутся его крепости, распадется его держава. Это толкование опровергается, по-моему, тем, что слово "ци", как в первой фразе, так и во второй, можно относить только к ближайшему существительному, в первом случае – к "большому государству", во втором – и "противнику", а никак не к отдаленному или даже подразумеваемому слову "баван" – "гегемон". Кроме того, оно настолько не вяжется с общим контекстом, что и сам Чжан Юй вынужден признавать возможность и другого толкования, и именно в том направлении, в котором эти слова переведены по-русски.
79
Перевожу это место в духе толкования Хэ Янь-си. Выбираю это толкование, так как считаю, что понимать знак #, как равнозначный знаку #, что предлагает Цао-гун, а за ним и Ду Му, в данном случае совершенно не обязательно.
80
Фудзицука и Мори, авторы новейшего японского комментария трактата Сунь-цзы считают, что вся часть этой главы, охватывающая пп. 20 – 30 по нашей разбивке текста, является позднейшей вставкой (см. стр. 562 – 564 их комментария). Дефект текста в пп. 20 – 21, как об этом и сказано выше, очевиден: это ясно из простого текстуального анализа. Но каких-либо текстуальных же признаков, заставляющих отвергнуть и весь остальной текст, нет. Указанные комментаторы, впрочем отвергают этот текст по общим соображениям вроде того, например, что такая-то мысль слишком элементарна для Сунь-цзы, такая-то не могла быть им высказана. Трудно, конечно, ручаться за каждую фразу текста, но, как мне кажется, о принадлежности и этой части к сложившемуся тексту Сунь-цзы говорят два места: то, где говорится о "войне гостем" и то, где говорится о "гегемоне". Идея "войны гостем" – вполне укладывается в общее русло рассуждений Сунь-цзы; что же касается слов о "гегемоне", то они могли появиться только у того, для которого образ гегемона был вполне реален.
81
В этом перечислении объектов огневого нападения есть некоторая неясность, отчетливо отражаемая комментаторами. Непонятно различие между "сожжением людей" и "сожжением отрядов". На первый взгляд речь идет об одном и том же – об уничтожении живой силы противника. Это обстоятельство заставляет комментаторов пускаться на всевозможные догадки. Ли Цюань, Мэй Яо-чэнь и Чжан Юй полагают, что под словом "отряд" – "дуй" – следует понимать "дуй чжан", т. е. "оружие". Но Сорай справедливо замечает, что если речь идет об оружии, хранящемся в складах, незачем об этом говорить, так как об этом упоминается особо; говорить же о сожжении оружия на руках у солдат нелепо. Другие комментаторы пытаются подставлять на месте иероглифа # другие иероглифы, обозначающие слова, сходные до звучанию: Цзя Линь ставит иероглиф # – "ход в земле", "траншея" – и полагает, что речь идет о поджоге этих ходов, служащих для доставки снабжения; Ду Ю подставляет иероглиф # – "ронять", "бросать" – и полагает, что речь идет о забрасывании в стан противника пламени. Но это никак не вяжется с общим контекстом. Поэтому я полагаю, что лучше всего остановиться на том понимании, которое основано непосредственно на самом значении этих слов: "сожжение людей" следует понимать, как сожжение людей противника вообще, как вооруженных, т. е. солдат, так и населения. Такое толкование поддерживается сведениями о практике войн, когда огню нередко предавались целые селения и даже районы. Под словами "сожжение отрядов" следует понимать огневое нападение на армию в точном смысле этого слова, т. е. на лагерь противника, иначе говоря, – поджог его лагеря.
