Семен Липкин - Приключения богатыря Шовшура, прозванного Лотосом (с илл.)
КАК БЫЛ ПРОВОЗГЛАШЕН
ВСЕНАРОДНЫЙ КЛИЧ
День клонился к закату, смежая могучие веки. Был на исходи богатырский пир во дворце Джангара. Разгоряченные хмельной аракой, спрашивали друг друга воины:
Ужели сражений для славы нет?
Ужели для боя державы нет?
Ужели врага для расправы нет?
В это время на вороном коне, с лысинкой на лбу, прискакал знатный всадник. Он спешился у дворцовых ворот, стреножил коня, поставил его на приколе и вступил во дворец.
Пирует он со всеми девять дней — никто не замечает его. Тогда подходит он к месту, где восседает Джангар, и говорит:
— Мой повелитель — криволобый Мангна-хан. Дошло до его слуха, что владеете вы, Джангар, быстроногим конем Аранзалом, чьи копыта несут гибель врагам, и пожелал Мангна-хан обладать этим конем. Дошло до его слуха, что женаты вы на Шавдал, которая румяна, как восход солнца, которая нежна, как лунное видение, чья кожа прозрачна, как золотое стекло луны, и пожелал мой хан сделать ее рабыней своей жены, что бы она ей на руки поливала воду. Дошло до слуха моего повелителя, что возглавляет левый полукруг ваших богатырей лучший из людей мира — Хонгор, Алый Лев. Говорят, что он испытал неслыханные пытки в аду и ни разу не вскрикнул от боли. Говорят, что выходит он один на один с целым вражеским войском и побеждает его. Посему пожелал Мангна-хан, чтобы этот ваш прославленный Хонгор стал у него скороходом для посылок по всяким мелочам. Если через семью семь — сорок девять дней не будут исполнены желания Мангна-хана, пойдет он войной на вас. Истребит он ваш могучий народ, осушит ваш океан, уничтожит ваши дворцы и башни!
Тут вскрикнул Савар Тяжелорукий:
— Не могу я слушать этого хвастуна! — и бросился на чужеземца.
Но Джангар остановил его:
— Он — посланец державного мужа. Завтра, выполняя мой приказ, ты повел бы себя точно так же.
Посланец поклонился Джангару до земли и покинул дворец. Повелитель Бумбы спросил ясновидца Алтана Цеджи:
— Как мне быть: соглашаться или не соглашаться?
Алтан Цеджи отвечал:
— Мангна-хан был сильнее вашего отца, а ваш отец был сильнее вас. Один только Хонгор мог бы еще попытаться вступить в борьбу с Мангна-ханом, но кто из них одолеет, не знаю.
Джангар подумал и сказал:
— Много у нашей Бумбы врагов, завистливых и алчных.
Пошлем сейчас против Мангна-хана Хонгора, а в это время нападет на нас еще более сильный враг. Нельзя страну оставить без крепости, а Хонгор — наша крепость. Нельзя воинов лишать знамени, а Хонгор — наше знамя. Но есть у нас, кроме Хонгора, великая мощь — это наш несметный народ. Неужели нет в народе сына, который сумел бы одолеть Мангна-хана? Давайте провозгласим всенародный клич!
Снарядили златоуста Ке Джилгана; сел он на коня, поскакал по стране, стал провозглашать всенародный клич:
Движутся грозные тучи на нас,
Враг ополчился могучий на нас,
Верную гибель народу несет!
Если в бессмертной отчизне живет
Силою наделенный сын,
Смелостью одаренный сын,—
Пусть о себе заявит скорей!
Так объявлял Ке Джилган целую неделю. Прошла вторая, за ней — третья; никто не откликался на его клич. Доехал Ке Джилган до владений Гюзана Гюмбе. На зеленой лужайке два мальчика играли в бабки. Услыхав клич Ке Джилгана, один из мальчиков, рыжеволосый, освободил от бабок подол своего бешмета, подошел к всаднику и почтительно молвил:
— Мир вам, богатырь! Повторите еще раз то, что вы здесь провозгласили.
Ке Джилган, взглянув на мальчика, поехал дальше. Поехал он, не останавливаясь, но и не быстро, чтобы мальчик не отстал от него. Едет Ке Джилган, слушает мольбы мальчика, бегущего рядом с его конем, и думает про себя:
«Разве такой рыжий паренек, ростом с мизинец богатыря, одолеет великого воина, который сильнее самого Джангара?»
Стыдно было Ке Джилгану возвращаться к богатырям с такой находкой, но еще тягостнее было ему возвращаться ни с чем. В такой нерешительности водил он мальчика за собой две недели.
Тогда крикнул мальчик:
— Ты жалеешь для меня маленького куска седла на своем коне! Погоди же, расплачусь я с тобой!
Подивился Ке Джилган таким словам, посадил мальчика себе на седло и погнал коня. Но, когда они достигли дворца Джангара, заколебался Ке Джилган опять. «Как я предстану перед богатырями с таким червяком?» — размышлял он.
Два дня не решался войти он во дворец. Тут взяла мальчика досада — крикнул он:
— Мне казалось, что не кто иной привез меня сюда, как вы, а выходит, что я вас привез! Ну что же, тогда я войду первым!
Поднял он Ке Джилгана, схватив его за красный пояс, и, держа богатыря перед собой, вступил во дворец.
КАК ТРИ МАЛЬЧИКА
ОТПРАВИЛИСЬ В СТРАНУ
МАНГНА-ХАНА
Увидев мальчика, поднялся с места Гюзан Гюмбе и сказал, подойдя к нему:
— Милый сын мой Улан, на какое дело ты решился! Не снести тебе своей головы!
Схватил он Улана за правую руку, хотел увести его, но мальчик стоял как прикованный. Отвернулся от него Гюзан Гюмбе с глазами, полными слез, и молвил:
— Если уж суждено истлеть твоим костям, пролиться твоей крови, то возьми с собою сына Джангара, своего ровесника Шовшура, прозванного Лотосом! Возьми с собой и ровесника своего Шонхора, сына Алтана Цеджи. И пусть Шовшур, прозванный Лотосом, возглавит вас!
Так сказав, удалился в горе Гюзан Гюмбе из дворца.
Подозвал Джангар Улана, взял на руки трехгодовалого смельчака, поцеловал его в левую щеку, поцеловал его в правую щеку и приказал снарядить трех мальчиков в дорогу.
Стали для них выбирать коней из числа шести тысяч двенадцати богатырских скакунов и выбрали: рыжего Аранзала — коня Джангара, буланого Улмана — коня Алтана Цеджи, и золотисто-солового Шарга — коня Мингйана. Положили на этих коней серебряные подпотники, накинули на них шестилистные потники, широкие, как степь, набросили на них узорчатые седла, подобные горным ущельям, развесили на гривах и на шеях по сто медных колокольчиков. Облачили трех мальчиков в одежды войны, в доспехи боя, дали им богатырские нагайки со стальными ладонями на конце, с красными шелковыми ремешками, с разрисованными рукоятками, сделанными из молодых лиственниц.
Предстали мальчики перед богатырским станом. Осмотрели их все шесть тысяч двенадцать богатырей, осмотрели спереди, сзади, с боков и порешили, что три смельчака справятся со своим трудным делом. Произнесли богатыри им напутственные благопожелания и проводили их со слезами на глазах.
Сел Шовшур на Аранзала, сел Шонхор на Улмана, сел Улан на Шарга, и поскакали мальчики, дневки не делая днем, не ложна, по ночам. Так проскакали они семью семь — сорок девять суток. Выехав па одинокий курган, мальчики спешились, привязали коней — порешили сделать привал. Улеглись мальчики под курганом, растянули над собою навес, разожгли костер. Заварили крепкого чаю и стали пить, дуя на пиалы. Вдруг они заметили топкую красную полосу пыли, упиравшуюся и синее небо. Вскоре показался могучий конь, на котором сидел ясновидец Алтан Цеджи.
Дорогие дети мои, проговорил он, слезая с коня, — косточки ваших рук и ног пока еще хрупкие хрящи. Послушайте совет бывалого старика пригодится в чужой стране. Встретится вам на пути вязкое болото, и такой ширины, что не переправитесь через него и за тысячу зим, и такой длины, что не обойдете его и за тысячу лет. Нужно нам пустить вперед моего коня, буланого Улмана, он уже знает, как поступить. Проскачете еще три месяца и увидите три огненно-красных сандала. Появятся на дороге пятьсот девушек, будут предлагать вам напитки и снадобья, сочетающие в себе восемьдесят разных вкусов. Нужно вам пустить первым коня богатыря Джангара, рыжего Аранзала, — он уже знает, как поступить. Проскачете еще три месяца — и встретите девушку великой красоты. Держи бурдюк с хмельной аракой, скажет она вам:
Смельчаки, не спешите, молю!
Араку оцените мою:
Голод от нас удаляет она,
Жаждущих утоляет она!
Сладок будет ее голос — не слушайте ее, а отпустите поводья Шарга, золотисто-солового коня Мингйана, — он уже знает, как поступить.
С этими словами сел Алтан Цеджи на коня и пустился в обратный путь. Сели на своих коней и мальчики-одногодки. Помчались кони, не страшась палящего зноя, не пугаясь ночной мглы. От их развевавшихся челок неслось над землей пение скрипок и гуслей. Скакуны опережали ветер на две сажени, мысль — на сажень. Так примчались к болоту.
Видят мальчики — нет ему ни конца, ни краю. Вспомнили слова мудрого Алтана Цеджи, пустили первым буланого Улмана, топтавшего травы многих земель, глотавшего воды многих ключей.
