Автор неизвестен - Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅)
– Вот ты где, оказывается! – воскликнули женщины. – Глядишь, как цветы поливают? И не причесался до сих пор.
– Пусть служанка воды принесет, – попросил Симэнь. – Тут причешусь.
Цзиньлянь окликнула Лайаня:
– Бросай лейку и ступай служанке скажи, чтобы быстрей батюшке воды принесла.
Лайань убежал, а Цзиньлянь хотела было сорвать веточку сирени и приколоть ее в прическу, но ее удержал Симэнь.
– Не рви цветы, болтушка! Я сам вам поднесу.
Симэнь заранее сорвал несколько едва распустившихся веточек и поставил их в голубой фарфоровый кувшин.
– А, сынок! – шутила Цзиньлянь. – Вон ты сколько цветов, оказывается нарвал. Почему же матушке дать не хочешь?
Она выдернула из кувшина ветку и воткнула в прическу. Симэнь протянул веточку Пинъэр. Чуньмэй принесла гребень и зеркало, а Цюцзюй – теплую воду. Симэнь дал Чуньмэй три ветки и попросил отнести Юэнян, Цзяоэр и Юйлоу.
– Пригласи госпожу Мэн и попроси ее захватить лунообразную лютню, – добавил он.
– Дай сюда ветку, – сказала Цзиньлянь. – Я сама сестрице Мэн дам, а ты отнеси Старшей и Второй. – Цзиньлянь обернулась к Симэню и продолжала: – Когда я приду, ты дашь мне еще ветку, а как спою для тебя, поднесешь еще.
– Ладно, ступай, – промолвил Симэнь.
– Кто ж это тебя так вразумил, сынок? – говорила, шутя, Цзиньлянь. – Какой ты стал у меня послушный! Только все обманываешь меня. Хочешь, чтоб тебе сестрицу Мэн позвала, а потом цветка не дашь. Нет, так не пойдет. Дай веточку, тогда позову.
– Вот ты какая назойливая! – смеялся Симэнь. – Все тебе первой подавай.
Он дал ей еще веточку. Цзиньлянь приколола ее сбоку и ушла.
В Зимородковом павильоне остались Пинъэр и Симэнь. Через ее кисейную юбку просвечивали ярко-красные кисейные штаны, на которые падали солнечные лучи, отчего они становились прозрачными, обнажая нежное, как белый нефрит, тело. У Симэня разгорелась страсть. Воспользовавшись тем, что рядом никого не было, он бросил гребень, перенес Пинъэр в прохладное кресло, отвернул бледно-желтую юбку, распустил красный пояс и, перевернувшись ниц, стал «добывать огонь за горными хребтами«. Он долго старался и все не выпускал семя.
Между тем Цзиньлянь за Юйлоу не пошла. Приблизившись к садовой калитке, она отдала цветы Чуньмэй и велела ей позвать Юйлоу, а сама хотела было вернуться, в нерешительности потопталась на месте, а потом пробралась потихоньку к веранде, притаилась и стала прислушиваться. Скоро она поняла, что там происходит.
– Родная моя! – заговорил, наконец, Симэнь. – Больше всего я обожаю твою нежно-белую попку… Позволь мне сегодня доставить тебе полное наслаждение.
– Мой милый! – через некоторое время зашептала Пинъэр. – Будь осторожен, потише. А то мне плохо делается. С прошлого раза живот заболел. Всего дня два, как полегчало.
– А что с тобой?
– Не буду таить. Я на последнем месяце беременности. Так что не очень старайся.
Симэнь пришел в восторг.
– Родная моя! – воскликнул он. – Что ж ты до сих пор молчала?! А я-то как ни в чем не бывало самовольничаю.
Счастливый Симэнь был на вершине блаженства. Обеими руками обхватив ее бедра, он излил поток, а Пинъэр внизу с изогнутыми бедрами приняла в себя семя. Долгое время слышалось лишь учащенное дыхание Симэня. Как иволга, щебетала Пинъэр.
Только Цзиньлянь выслушала весь их разговор, как перед ней неожиданно предстала Юйлоу.
– Что ты тут делаешь? – спросила она.
Цзиньлянь знаком заставила ее умолкнуть, и они вместе поднялись на веранду. Симэнь всполошился.
– А ты все не умылся? – удивилась Цзиньлянь. – Что же ты делал?
– Да вот служанку жду, – бормотал Симэнь. – Пошла за жасминным мылом для лица.
– Ишь ты! Ему особенное подавай! – заворчала Цзиньлянь. – То-то гляжу, у тебя лицо белее, чем у других задница.
Симэнь, не обратив внимания на ее колкости, стал умываться, а потом подсел к Юйлоу.
– Чем ты у себя занималась? – спросил он. – А лютню принесла?
– Старшей жемчужные цветы готовила, – отвечала Юйлоу. – Она завтра идет к Чжэн Третьей, жене У Шуньчэня. Лютню Чуньмэй сейчас принесет.
Вскоре появилась с лунообразной лютней Чуньмэй.
– Цветы передала матушке Старшей и матушке Второй, – доложила она.
Симэнь велел ей накрыть на стол. Вскоре в прохладной беседке появились извлеченные из ледяной воды сливы и дыни. Вокруг Симэня суетились ярко разодетые, похожие на цветы, жены.
– Надо бы послать Чуньмэй за старшей сестрицей, – предложила Юйлоу.
– Не надо, она ж не пьет, – заметил Симэнь.
Симэнь занял почетное место, три женщины расположились по обеим сторонам напротив. Разлили ароматное вино, расставили яства. Цзиньлянь села на синий фарфоровый табурет, а кресло отставила в сторону.
– Сестрица, иди садись в кресло, – позвала ее Юйлоу. – Смотри, не застудись на табуретке.
– Ничего, – отвечала Цзиньлянь. – Мне остерегаться нечего. И застужу утробу – не беда.
Вино трижды обошло пирующих. Симэнь попросил Чуньмэй передать Юйлоу арфу, а Цзиньлянь – лютню.
– Спойте «Огня Владыка во вселенной торжествует».
– Ну и умен же ты, сынок! – возразила Цзиньлянь. – Мы, выходит, пой, а вы вдвоем слух свой услаждать будете. Нет, я так не согласна. Пусть и сестрица Ли возьмет инструмент.
– Но она не играет, – возразил Симэнь.
– Ну, пусть берет кастаньеты и отбивает такт, – не унималась Цзиньлянь.
– Вот негодница! Все к чему-нибудь прицепится, – засмеялся Симэнь и велел Чуньмэй принести красные кастаньеты из слоновой кости.
Юйлоу и Цзиньлянь нежными пальцами слегка коснулись струн и запели на мотив «Гуси летят над песками». Сючунь стояла сбоку, помахивая опахалом. Когда спели «Огня Владыка», Симэнь поднес каждой по чарке вина и выпил вместе с ними. Цзиньлянь то и дело подходила к столу, жадно пила ледяную воду, ела охлажденные фрукты.
– Зачем ты столько холодного потребляешь, сестрица? – заметила Юйлоу.
– А что мне холодного бояться? – отвечала Цзиньлянь. – Мне за свою утробу беспокоиться нечего!
Пинъэр то краснела, то бледнела от смущения.
– Что ты болтаешь всякую чепуху? – бросив суровый взгляд в сторону Цзиньлянь, урезонил ее Симэнь.
– Это ты, братец, лишнее болтаешь, – не унималась Цзиньлянь. – А мы, старухи, и носом клюем, а все жуем. Жилу за жилой тянем. Что на нас глядеть?
Пока они пировали, юго-восток заволокла туча, северо-запад затмил туман. Вдали послышались раскаты грома, и пошел проливной дождь, оросивший распустившиеся перед верандой цветы и кусты.
Да,
В усыхающие реки и озераснова шумные вливаются потоки.И гранаты и бамбук нежно-зеленыйосвежились и блестят на солнцепеке.
Дождь скоро перестал. На западе проглянуло солнце, и появилась радуга. В один миг алмазами загорелись капельки дождя, а на дворе повеял свежестью и прохладой вечерний ветерок.
Из дальних покоев появилась Сяоюй и позвала Юйлоу.
– Меня Старшая зовет, – сказала Юйлоу. – У нее еще цветы не готовы. Я пойду, а то она обидится.
– Пойдем вместе, – сказала Пинъэр. – Я тоже хочу поглядеть, какие у нее цветы.
– Погодите, я провожу вас, – сказал Симэнь и протянул Юйлоу арфу. Юйлоу заиграла, Симэнь хлопнул в ладоши, и они вдвоем запели на мотив вступления к «Островку прохлады»[14]:
Дождь долгожданный под вечерПромчался разливистым смехом.Пруд лепестками расцвечен,Грозы замирающей эхо…Тучи рассеялись, стало светлей.Месяц на вымытом сводеБлестит, молодой и беспечный.Лилий ночных полноводьеИспить бы, гуляя неспешно,И погрузиться в затон орхидей.Хором подхватили:Пой, золотая свирель,Мани, сладкозвучная лютня!Веселый, богатый, уютныйПир…За окошком метель.Мир,полный света и счастья,В твоей я чарующей власти.На тот же мотив:В ивах стрекочет цикада,Летит светлячок, ей навстречу.Льется мелодия складно,И сладко баюкает речку,Смолкла богатых домов суета,Шнур светоносный, хрустальный[15]Звездным пунктиром намечен.В бликах любовных растаютПослушные девичьи плечи…Нерасторжимы влюбленных уста!Хором подхватили тот же припев:Пой, золотая свирель,Мани, сладкозвучная лютня!Веселый, богатый, уютныйПир…За окошком метель.Мир,полный света и счастья,В твоей я чарующей власти.На мотив «Вздымается все выше»:На пруду резвятся утки неразлучницы,Млеют лотосы благоуханные.У меня бессмертье не получится —Я мгновения люблю бескрайные.Отдыхать в беседке не наскучит мне!Сад земной, что будит силы тайные,Лучше, чем сады Пэнлая тучные…Хором подхватили:Ветер, ветер, в западных скитаньяхНе гони колеса осени печальной!
С песней незаметно подошли к садовой калитке. Юйлоу отдала лютню Чуньмэй и направилась вместе с Пинъэр в дальние покои.
