Автор неизвестен - Древневосточная литература - Пряные ночи
Затем царь поднялся на ноги и проследовал с визирем в башню. Он вошел к Камар-аз-Заману, и, когда они оба приблизились к нему, юноша вскочил на ноги и поспешно спустился с ложа, на котором сидел, поцеловал отцу руки, а потом отошел назад, склонил голову к земле, заложив руки за спину, остановился перед своим отцом и простоял так некоторое время. Затем царевич поднял голову и посмотрел на отца. Слезы побежали из глаз юноши, потекли по его щекам, и он произнес:
«Коль свершил я прежде оплошность, переча вам,Или сделал что-нибудь непохвальное,
То раскаялся я в грехе моем, ведь раскаяньеОправдает нерадивого, когда приходит с повинной он».
И обнял царь сына своего Камар-аз-Замана и, поцеловав его в лоб, посадил рядом с собою на ложе, обернулся к визирю и, взглянув на него гневным взглядом, воскликнул: «О собака, как ты смеешь говорить гнусности о моем сыне Камар-аз-Замане и возбуждать против него мое сердце?» И обратился царь к сыну своему и спросил его: «О дитя мое, скажи мне, какой сегодня день?» — «О отец мой, сегодняшний день — суббота, а завтра воскресенье, а затем понедельник, а затем вторник, а затем среда, а затем четверг, а затем пятница», — отвечал юноша. И царь воскликнул: «О дитя мое, о Камар-аз-Заман, слава Аллаху, что твой ум невредим! А как называется по-арабски текущий месяц?» — «Он называется Зу-ль-Када, а за ним следует Зу-ль-Хиджже, а после него — Мухаррам, а после Сафар, а после — месяц Раби первый, а после — месяц Раби второй, а после — Джумада первая, а после — Джумада вторая, а после — Раджаб, а после — Шабан, а после — Рамадан, а после него Шавваль», — отвечал Камар-аз-Заман. И царь очень обрадовался, и плюнул в лицо визирю, и сказал ему: «О дурной старец, как ты можешь утверждать, что мой сын сошел с ума. Ты сам, как видно, обезумел!» Визирь покачал головой и хотел уж было оправдать себя, но потом передумал: ему пришло в голову подождать немного, дабы посмотреть, что будет. А царь тем временем спрашивал сына своего: «О дитя мое, говорил ли ты евнуху и визирю о том, что сегодня ночью ты спал с прекрасной девой? Что это за дева, объясни».
И Камар-аз-Заман засмеялся в ответ на слова отца своего и сказал: «О батюшка, знай, что у меня не осталось сил переносить насмешки. Не прибавляйте же больше ни одного слова к тому, что было сказано, моя душа страдает от того, что вы со мною делаете. Знай же, отец мой, что я согласен на брак, но с одним условием: вы жените меня на той деве, которая спала подле меня сегодня ночью. Я уверен, что это ты прислал ее ко мне и возбудил во мне страсть к ней, а к утру послал рабов и велел забрать ее от меня». — «Да пребудет с тобой Всевышний, о дитя мое! Да охранит он твой разум от безумия! — воскликнул царь. — О какой такой деве ты говоришь? Клянусь Аллахом, дитя мое, я ничего не знаю о ней! Заклинаю тебя Всевышним, расскажи мне все подробно. Быть может, это всего лишь спутанные грезы или видения, вызванные обильными кушаньями? Наверное, ум твой накануне был занят мыслями о женитьбе. Будь проклята она сама и час ее создания, и будь проклят тот, кто ее посоветовал! Вне сомнений, твои чувства были смущены речами о браке, и ты увидел во сне, будто тебя обнимает красивая девушка, а теперь уверен в душе, что видел ее наяву. Но, дитя мое, все это лишь грезы!»
«Брось эти речи и поклянись мне Аллахом, Творцом Всеведущим, сокрушающим притеснителей и погубившим Хосроев[19], что ты не знаешь той девы и места ее пребывания», — отвечал Камар-аз-Заман. И царь воскликнул: «Клянусь великим Аллахом, богом Мусы и Ибрахима[20], я этого не знаю, и нет у меня об этом сведений. Все это лишь грезы, привидевшиеся тебе во сне!» — «Я представлю тебе доказательство, которое ясно покажет, что все это было наяву, — сказал Камар-аз-Заман. — Ответь мне, о отец мой, случалось ли кому-нибудь видеть во сне, что он сражается в жестоком бою, а потом пробудиться от сна и найти у себя в руке меч, вымазанный кровью?» — «Нет, клянусь Аллахом, о дитя мое, такого ни с кем никогда не случалось», — отвечал царь.
И тогда Камар-аз-Заман сказал своему отцу: «Я расскажу тебе, что произошло со мною. Сегодня ночью мне привиделось, будто я пробудился ото сна в полночь и нашел прекрасную деву, которая спала подле меня. Стан ее был таким же стройным, как мой, и внешность ее была такой же совершенной по красоте, как и моя. Тогда я обнял ее, повернул ко мне лицом, взял ее перстень и надел его себе на палец, а свой перстень я снял и надел ей на палец. Я воздержался от сношений с ней, стыдясь тебя, ибо боялся, что это ты послал ее, поэтому я просто заснул подле нее. А потом я пробудился на рассвете ото сна и не увидел и следа той девы. Не зная о ней ничего, но желая узнать все, я поступил сурово с евнухом и с визирем, пытаясь добиться от них правды. Как же может быть это сном или ложью, когда перстень реален? Если бы не это доказательство, я бы и сам думал, что дева привиделась мне во сне. Но вот ее перстень у меня на мизинце. Посмотри на него, о царь, и скажи, сколько он может стоить».
Камар-аз-Заман подал перстень своему отцу, и тот взял украшение, повертел в руках, всмотрелся в него, а затем обратился к своему сыну с такими словами: «Этот перстень служит весомым доказательством. Поистине то, что случилось с тобой сегодня ночью, — дело темное. Не знаю, откуда пришла к нам эта напасть, но виновником всей смуты является прежде всего визирь. Заклинаю тебя Всевышним, о дитя мое, подожди, пока Аллах облегчит твои страдания и принесет тебе великое облегчение. Ведь кто-то из поэтов сказал:
«Надеюсь, что судьба, быть может, повернет уздуИ благо мне подарит, — изменчивое время! —
И помощь даст в надеждах, и чаянья свершит мои —Ведь в жизни вечно происходят перемены».
О дитя мое, я убедился, что нет в тебе безумия, но дело твое диковинно, и разрешить эту странную ситуацию под силу лишь Аллаху Великому».
«Заклинаю тебя Всевышним, о батюшка, — воскликнул Камар-аз-Заман, — сделай добро, найди для меня эту деву. Поторопись привести ее, а не то я умру с тоски, и никто не сможет предотвратить мою смерть». Царевичем овладела такая страсть, что, повернувшись к своему отцу, он произнес такое двустишие:
«Когда обещание любви вашей ложно,Влюбленного хоть во сне посетите».
И еще одно двустишие произнес юноша:
«Как призраку предстать перед очами,Когда им сон навеки запрещен?»
Затем Камар-аз-Заман повернулся к своему отцу лицом смиренным и опечаленным, стал плакать, сетовать и вздыхать из самой глубины израненного сердца своего, и произнес он такие стихи:
«Страшитесь очей ее — волшебная сила в них,И тем не спастись уже, кто стрелами глаз сражен.
Не будьте обмануты речей ее нежностью:Поистине пылкость их умы опьяняет нам.
О нежная! Если б щекой коснулася роз она,Тогда бы заплакала, пролился бы дождь из глаз.
И если бы ветерок во сне пролетел над ней,Отныне всегда бы он нес ее благовония.
И скорбят ожерелья, что на поясе звенят ее,Онемели браслеты на каждой из рук ее.
Захочет браслет ножной серьгу лобызать ее —И все в ней сокрытое предстанет очам любви.
Меня за любовь хулят, не давая прощения.Что пользы от глаз, когда они не прозорливы?
Хулитель, позор тебе, ты несправедлив ко мне!Все взоры склоняет вниз газели той красота».
Когда юноша закончил читать стихи, визирь сказал султану Шахраману: «О царь нашего века и времени, доколе будешь ты сидеть подле сына своего, отвернувшись от войск? Ведь может нарушиться порядок в царстве твоем, так как ты удалился от своих вельмож. Мудр тот, кто из всех ран на теле своем лечит опаснейшую из них. Мой совет тебе: пересели отсюда сына своего во дворец, выходящий окнами на море, и будешь ты приходить туда к царевичу, когда пожелаешь. А для дивана и для выезда ты назначишь во всякую неделю по два дня — понедельник и четверг, и будут приходить к тебе в эти дни эмиры, визири, придворные и вельможи царства нашего, воины и остальные подданные, чтобы изложить тебе свои дела, и ты будешь исполнять их нужды и судить их, брать и отдавать, приказывать и запрещать. Все же остальное время ты будешь проводить подле сына своего Камар-аз-Замана, и пусть так продолжается до тех пор, пока Аллах не пошлет тебе и ему облегчения. О царь, берегись превратностей времени и неожиданных ударов судьбы. Разумный всегда настороже. Послушай же, как хороши слова поэта:
