Сюань Лин - Путь к Заоблачным Вратам. Старинная проза Китая
— После работы у меня остается много времени, — сказал муж. — Если не заняться каким-нибудь делом, доходов наших надолго не хватит. Мне бы подыскать какую-то дополнительную работенку.
— Я тоже об этом думала, да только ничего не придумала, — сказала жена. — А может, открыть винную лавку? Когда ты будешь на службе, мы с дочкой будем торговать!
— Верно! И у меня была такая мысль!
Конвойный пошел разузнать, как идет торговля у соседей. На следующий день он подыскал и приказчика, парня из чужих мест, который с детства жил в Линьани, промышляя там скупкой и продажей платья. У Чжоу Дэ, или Третьего Чжоу (так звали этого парня, поскольку он был третьим в семье), не было ни отца, ни матери, и жил он один-одинешенек. Итак, Цзи Ань, устроив все нужные дела, выбрал благоприятный день для открытия питейного заведения, и его лавка распахнула двери. Третий Чжоу замещал его в лавке, когда хозяин был на службе, а кроме основной работы занимался еще продажей фруктов возле ворот. Торговали в лавке также жена конвойного и его дочь Цинну.
Прошло несколько месяцев. Чжоу Дэ оказался очень старательным, ни от какой работы не отказывался. Как-то утром Цзи Ань сказал жене:
— Послушай, что я тебе скажу! Только не бранись!
— Что там у тебя?
— Сдается мне, будто наша Цинну в последнее время какая-то странная.
— С чего ты взял? Девочка день и ночь у меня на глазах, я ее никуда от себя не отпускаю.
— Ну, раскудахталась!.. А вот мне кажется, что она перемигивается с нашим приказчиком!
На том разговор и кончился. Однажды, когда отца не было дома, мать позвала дочь и сказала:
— Дочка! Мне надо с тобой поговорить. Только отвечай правду, ничего не скрывай!
— Что случилось, матушка?
— Все эти дни я к тебе приглядываюсь, и кажется, что ты будто бы изменилась, словно затяжелела. Не скрывай от меня, говори начистоту!
Цинну стала отнекиваться, но в ответах то и дело путалась, говорила невпопад, неуверенно, то бледнела, то заливалась румянцем. Мать все это, конечно, приметила.
— Говори правду! — приказала она и, схватив дочь за рукав, принялась внимательно разглядывать со всех сторон. И вдруг все поняла. Сначала заохала и запричитала, а потом стала бить девушку по щекам.
— Говори, кто тебя испоганил?
Не стерпев побоев, Цинну призналась:
— С Третьим Чжоу у нас… — заплакала она.
— Что теперь делать? — прошептала мать, но громко кричать побоялась. — Что я скажу отцу, когда он вернется? Какой позор!
А в это время Чжоу Дэ, ни о чем не подозревая, торговал вином возле ворот дома.
Вечером, когда Цзи Ань вернулся со службы и успел отдохнуть, жена, накрывая на стол, сказала:
— Мне надо тебе сообщить одну вещь… Ты был тогда прав. Наша негодница спуталась с Чжоу… он ее, кажись, испортил.
Если бы конвойный не услышал этих слов, быть может, все кончилось благополучно, но, узнав такую новость, он пришел в ярость. Как говорится:
Злоба в печень проникла,Ярость в сердце возникла.
Он бросился к двери, намереваясь задать приказчику хорошую взбучку, но жена преградила ему дорогу.
— Надо хорошенько все обдумать! Ну, отлупишь ты его, а какой в этом прок? Все одно — опозорились!
— Эту негодницу я в свое время хотел отдать в добрый дом в услужение, а она вон что выкинула!.. Если мы не смогли правильно ее воспитать, значит, остается убить ее, и шабаш!
Жена стала мужа уговаривать, и через некоторое время гнев его немного поутих. Но что делать? Жена принялась неторопливо объяснять свой план. Послушайте такую присказку:
Цикада заранее знает, когда подует осенний ветер,Но когда придет к человеку смерть, не знает никто на свете.
— Есть только один выход избежать позора, — сказала жена.
— Ну, говори!
— Третий Чжоу у нас работает уже давно, и мы его хорошо знаем. Почему бы нам их не поженить?
Рассказчик! Наверное, лучше было не отдавать Цинну за этого парня, а просто прогнать его прочь. Сначала, быть может, многие стали бы посмеиваться над конвойным, но потом досужие разговоры прекратились бы сами собой.
Но Цзи Ань согласился с предложением жены. Третьему Чжоу он пока ничего не сказал, однако в доме ночевать больше не разрешил.
— Интересно, что у них произошло? — гадал парень, отправляясь к себе. — С чего это хозяин услал меня нынче со двора?.. Да и хозяйка утром устроила дочери взбучку… Неужели они пронюхали? Если Цинну проболталась, меня могут потянуть в суд. Что делать? В голову ничего не приходило. Поистине:
Вместе всегда летают ворона и сорока{325},Но радости или горю никто не ведает срока.
Оставим пока праздные разговоры и вернемся к нашим героям. В скором времени конвойный послал к Третьему Чжоу сватов. Затем они договорились о приданом, о свадебных подарках, и, наконец, был назначен день свадьбы. Но об этом можно и не рассказывать.
Чжоу поселился в семье Цзи, и молодые супруги стали жить душа в душу, тайно мечтая, однако, побыстрее покинуть дом родителей. Третий Чжоу работать стал спустя рукава. Утром поднимался поздно, а ложился пораньше. Словом, совсем обленился, и о нем пошла дурная слава. В конце концов у конвойного лопнуло терпение, и он как-то сцепился с зятем, а потом ссоры стали происходить постоянно. Посоветовавшись с женой, Цзи Ань решил подать в суд и просить начальство расторгнуть брак. Он уже давно подумывал об этом, да боялся, что его засмеют, а сейчас твердо решил избавиться от парня. Соседи поначалу пытались было отговорить конвойного, но тот ни в какую. Он пожаловался судье, что Третий Чжоу, принятый в дом зятем, ведет себя непристойно. Делу дали ход. Вскоре Третьему Чжоу пришлось покинуть дом Цзи Аня — его брак с Цинну расторгли. Цинну осталась одна, недовольная и злая, но спорить с отцом она побоялась. Прошло около полугода. Как-то раз в доме конвойного Цзи появилась нежданная гостья — сваха. Удобно усевшись, она завела такой разговор:
— Я пришла к вам по делу… Слышала, что у вас есть дочка на выданье.
— Если у тебя на примете приличный человек, мы не прочь, чтобы ты устроила счастливый союз, — сказал Цзи Ань.
— Есть некий Ци Цин. В свое время он служил в Отряде Крылатых Тигров{326}, а сейчас работает посыльным у одного крупного чиновника.
Поняв, что предлагают неплохую партию, Цзи Ань согласился и передал ей карточку со знаками невесты.
— Матушка! Уж ты потрудись, пожалуйста, — сказала жена конвойного, после того, как было выпито изрядное количество чарок, — а если все образуется, мы тебя отблагодарим!
Сваха ушла, а супруги продолжали беседу.
— Кажется, подвернулась удача! — проговорил конвойный. — Прежде всего он из служивого сословия; к тому же человек в возрасте, а значит, определившийся и устоявшийся. Главное же, что этот негодник Чжоу больше не сунется, потому что у дочки муж будет не кто-нибудь, а служащий ямыня… Этого Ци Цина я немного знаю, человек как будто порядочный.
Свадебные дела разворачивались стремительно. Ловкая сваха обо всем быстро договорилась, и свадьба была сыграна без промедления и лишних церемоний.
В одной поговорке говорится: «Девушка и юноша близки друг другу чувствами своими и пылкостью страсти». Здесь же все получилось как раз наоборот. Скоро оказалось, что молодожены не подходят друг другу. Ци Цин был уже в летах, и, само собой, это не слишком устраивало Цинну. На этой почве у них то и дело возникали ссоры. Казалось, дня не проходит спокойно. Родители поняли, что и этот брак получился неудачный, лучше его побыстрее кончать. Конвойный снова подал прошение властям и через приятелей добился, чтобы в ямыне утвердили развод. Ци Цин, который не имел особой поддержки в управе, остался с носом. У него отняли брачную бумагу и лишили жены. С горя он напился, пошел к дому конвойного и принялся буянить. Может быть, как раз в этот день кто-то придумал такую поговорку: «Чжан пил вино, а опьянел Ли»{327}. Или еще: «Нож всадили в иву, а из тутовника брызнула кровь». Есть на этот счет такие стихи:
В уютном гнездышке жили они, и жизнь им была по нраву.Но кто-то решил отправить письмо в судебную управу.В нем много было написано про выгоду и славу.Уж лучше отбросить это письмо, как злую отраву.
Итак, Ци Цин, напившись пьяным, пришел к дому конвойного Цзи и принялся скандалить, правда, в драку лезть не решался. Он заладил приходить сюда чуть ли не ежедневно. Соседи вначале пытались его урезонить, а потом махнули рукой и перестали обращать внимание. А пьяный Ци Цин всякий раз кричал:
— Эй, Цзи Ань! Собачий сын! Я тебя как-нибудь прирежу!
