без автора - Сон в Нефритовом павильоне
Не успела она это вымолвить, как подкатила небесная колесница, а в ней — прекрасная звездная дева. Лицо у нее нежное, словно цвет персика весной, на шелковой юбке — облачные узоры. Красная птица радостно воскликнула:
— Что так поздно, Персик? Не хочешь к нам, полюбоваться луной? С нами Нефритовая дева, Звездная красавица, Фея шести небес…
Новая гостья улыбнулась, сошла с колесницы и поднялась наверх. Пять небесных дев и Звездный князь сидели теперь в павильоне.
После недавнего пира, что устроил Нефритовый владыка, голова у Вэнь-чана еще кружилась, и вот он, обмахиваясь веером, усыпанным драгоценными каменьями, говорит:
— Нет красивее павильона в Нефритовой столице, чем этот, нет более благодатной поры в году, чем седьмая осенняя луна. Нефритовый государь пожелал, чтобы я любовался прекрасной ночью, и думалось мне, что в одиночестве пройдет время. Но, на мое счастье, случай подарил мне встречу с такими красавицами, как вы, небесные девы! О чем еще мечтать?! Одно плохо — мало у нас вина.
В ответ ему Красная птица:
— А я слышала от феи Магу, что уже созрело чжуншаньское вино,[34] про которое говорят: «Выпьешь глоток — тысячу дней пьян». Не послать ли за ним?
Нефритовая дева согласно кивнула и тотчас отправила свою служанку в горы Тяньтайшань[35] к фее Магу. Та, увидев служанку с кувшином из нефрита, удивилась:
— Неужели Нефритовая дева, сама добродетель, начала пить вино?
Сказала так, но две меры в кувшин налила, и служанка мигом доставила вино в павильон. А Красная птица говорит:
— Как-то старик Тай-шань захотел пить. Трижды выпил до дна Восточное море, но жажды так и не утолил. А у нас на шестерых всего-навсего один кувшин! Слышала я, что на днях Нефритовый государь наслаждался небесной музыкой, потягивая вино, да захмелел. Но когда ему кто-то рассказал о Звездном гуляке,[36] то протрезвел владыка тут же, отослал Виночерпия и зарекся пить вино. Значит, вина в небесных подвалах — хоть отбавляй. Стоит пожелать только князю…
Вэнь-чан без промедления отрядил отрока — и вот уже Небесный посыльный тащит кувшины с хмельной влагой, Северный Ковш[37] расставляет кубки, на столиках появляются кушанья из мяса дракона и феникса. Трапеза в разгаре, вино льется рекой.
Тут с сияющими глазами указала Красная птица на луну и молвит:
— Всем дает свет луна ночью, и небожителям, и людям. И хотя небожители вечны, а люди смертны, но пройдет десять тысяч лет, и мир небесный и мир земной поменяются местами. Не поверишь, что тогда и у бессмертной Чан-э появится седина на висках. Так не станем тратить время на пустую болтовню, будем наслаждаться — горе тому, кто откажется от чарки вина!
Рассмеялся Вэнь-чан, сам наполнил кубки и поднес небесным девам. Вскоре захмелели все шестеро — и вот уже спят, опершись о перила, и недвижные головы небожителей словно нефритовые изваяния, словно поникшие бутоны цветов. Яркие звезды и луна, повиснув над Серебряной Рекой, освещают спящих, прозрачная роса оседает на их одежды. И вдруг — никого в Нефритовом павильоне, только служанка да отрок стоят у перил, а на ступенях томятся резвые феникс и луань…
А между тем было так, что будда Шакьямуни, восседая на Лотосовом троне, беседовал с учениками, пришедшими на Священную гору. Внезапно явился посланец, прибывший с озера Мохэ с таким известием:
— Десять лотосов, по одному на каждую сторону света, расцвели на озере, и один из них исчез без следа!
Задумался Шакьямуни, помолчал немного и обращается к Авалокитешваре:[38]
— В лотосе согласно соединились Земля и Небо, животворные Луна и Солнце. Ничто во вселенной не может сравниться с его восхитительным ароматом и таинственным цветом. Разыщи пропавший цветок!
Авалокитешвара поклонилась, воссела на облако и отправилась на поиски. Осмотрела все двенадцать небес и три тысячи миров и вдруг заметила чудесное сияние в одном из павильонов Нефритовой столицы. По этому путеводному огню прилетела бодисатва в Нефритовый павильон и что же видит: столики опрокинуты, на полу валяются пустые кувшины и кубки, шесть небожителей погружены в глубокий сон, и у ног их лежит белый лотос. Глянула бодисатва на лица спящих, улыбнулась, подняла лотос и быстро умчала к Священной горе, передала цветок Шакьямуни и рассказала обо всем увиденном в Нефритовом павильоне. Шакьямуни взял лотос, пробежал глазами стихи и начал нараспев читать сутру.[39] И тут двадцать иероглифов, которыми Вэнь-чан записал свой стих, скатились с листа лотоса и превратились в двадцать жемчужин. Будда произнес заклинание и ударил драгоценным веером по своему трону, тут соединились жемчужины парами, и стало их десять, и соединились еще раз, и стало их пять, сверкающих и прекрасных.
Сотворив чудо, Будда погрузился в раздумье. Из этого состояния вывела его Авалокитешвара, предложив оценить только что сложенный ею стих:
Лотос расцвел —Его мне дарит весна.Для мудрецаМудрость цветку равна.
— Великолепно! Достойные строки! А теперь скажи нам проповедь! — сказал Шакьямуни.
Бодисатва дважды поклонилась и, указывая рукою на лотос, заговорила:
— В этот белый цветок, что от природы чист, весна вселила земной дух. И стал он похож на молодого монаха, который исполнен веры, но не в силах отрешиться мыслью от мирского, не умеет управлять своими пятью желаниями и семью чувствами, а значит, грозят ему семь опасностей и десять грехов.[40] Наше учение объемлет все, для постижения связи явлений и истины нам дана сила духа. Душа человека подобна белому лотосу, желания его — как весенний ветер. Без весеннего ветра не зацвести лотосу и без желаний не вызреть чувствам! Значит, всем небожителям и всем людям надлежит обрести силу духа, дабы постигнуть истину, которая обретается там, где от прикосновения ласкового весеннего ветра расцветают белые лотосы. Она и под чистым небом, в пустынных горах, в безмолвных реках.
Остался доволен Шакьямуни.
— Хорошо сказано! А кто сумеет соединить в целое этот лотос и эти жемчужины?
Поднялся со своего места Ананда,[41] поклонился, почтительно сложив ладони, и говорит:
— Я не достиг еще вершин духа, но сумел бы на каждом лепестке этого лотоса записать все до единой четыреста восемьдесят тысяч сутр ради того, чтобы все живое на земле прониклось нашим учением и восприняло его!
Улыбнулся Шакьямуни, но ничего не сказал. Поднялся Кашьяпа,[42] уважительно поклонился и говорит:
— Я невежда еще, но сделал бы из этих жемчужин светильники на высоких каменных столбах — и пусть они, подобно солнцу и луне, высвечивают своим сиянием шесть скверн земного мира[43] и увлекают все живое на широкий и чистый путь праведности!
Опять улыбнулся Шакьямуни и опять промолчал. Поднялась тогда Авалокитешвара, подошла к Лотосовому трону и молвит:
— Только отведав восемь изысканных яств,[44] понимаешь, как невкусны бобы и чумиза. Только облачившись в узорчатые одежды, постигаешь, как невзрачна простая холстина. Я соединила бы этот лотос и эти жемчужины единой судьбой, погрузив их в безвременный сон, — и пусть в этом сне узнают они свою путеводную звезду, постигнут чистоту и безграничность возвышенных помыслов Будды!
Встал Шакьямуни с трона и передал бодисатве лотос и пять жемчужин. Та, сложив ладони, дважды склонилась в глубоком поклоне, подхватила четки, набросила плащ и с жемчужинами в левой руке, а лотосом в правой поднялась на Ворота Южного неба. Вся земля предстала ее взору. В нечистом земном мире, взлетая до самых небес, бушевали трезвые страсти и хмельные сновидения. Усмехнулась бодисатва и разом бросила вниз лотос и жемчужины. Жемчужины раскатились по долам и горам, а лотос долго кружился меж белых облаков и, когда наконец коснулся земли, превратился в белоснежную гору. О том, что еще породила своим чудесным деянием бодисатва, вы узнаете из последующих глав.
Глава вторая
О ТОМ, КАК ГОСПОЖА СЮЙ ПОДНЯЛАСЬ ВЕСНОЙ НА ГОРУ БЕЛЫЙ ЛОТОС И КАК МОЛОДОЙ ЯН ВСТРЕТИЛ НА ДОРОГЕ РАЗБОЙНИКОВ
Рассказывают, будто в южных землях есть необыкновенная гора: цветом как белый нефрит, высотой в восемнадцать тысяч чжанов, а в окружности — пятьсот ли.[45] Издали кажется, что вся гора усеяна белыми лотосами, потому и назвали ее Белый Лотос.
Как-то, не слишком давно, один странствующий даос поднялся на вершину горы, осмотрелся и промолвил:
— Что за удивительная красота! Эта гора похожа на свернувшегося в клубок Дракона или на крыло Феникса.
Такая одухотворенность окрест, что нельзя не догадаться — она из тех гор, которые поставил государь Юй[46] на суше, когда спасал от потопа Девять областей.[47] Будь моя воля, я назвал бы эту гору «Посланницей Индии». Знаю, что не пройдет и трехсот лет, как родится здесь выдающийся человек, и прославится он на всю Поднебесную.
