Шараф-наме. Том I - Шараф-хан Бидлиси
Полагаясь на завещание и силу [своего] плеча, Касим-бек заступил место брата и подчинил себе курдов. [Между тем] черкесские султаны передали управление курдами одному из потомков езидских шейхов — некоему шейху 'Иззаддину, и несколько вероотступников из курдов-езидов признали его власть. Назначив военачальником Шахрийар-бека рамазанлу и приставив к нему часть алеппского войска, он послал его “а Касим-бека. Касим-бек тоже вместе со своими аширатами и племенами укрепился на горе Сахйюн[740]. Вслед за шейхом 'Иззаддином с другой стороны султан Гури[741] послал на Касим-бека сына своей молочной сестры с многочисленным отрядом из ополчения Алеппо. Не одно жестокое сражение произошло меж ними, и каждый раз поражение терпели черкесские войска.
Когда же в ту сторону обратил поводья устремления султан Салим-хан, намереваясь завоевать Арабистан, Египет и Сирию и свергнуть черкесов, /223/ Касим-бек вместе с Хайри-беком черкесом изъявил покорность и удостоился чести лобызания султанского ковра. После завоевания Египта, Сирии и Алеппо Касим-бек в сопровождении своего сына по имени Джан-Фулад, которому тогда было двенадцать лет, направился при победоносном султанском стремени в Стамбул. Шейх 'Иззад-дин Йазиди [тем временем] поспешил на службу к эмиру эмиров Алеппо Караджа-паше, благодаря наущениям нескольких завистников обманул упомянутого пашу злобными наговорами и довел до сведения слуг подножия трона — прибежища халифата, что Касим-бек изменник и смутьян. И такое в том деле явил он рвение, что [заявил следующее]: “Если Касим-бек снова получит разрешение на отъезд и возвратится в Алеппо, это вызовет всеобщую смуту”. Поскольку, настраивая султана против Касим-бека, приводили доводы [самые] веские, вышел непререкаемый, как судьба, указ казнить его, и вскоре палачи его казнили. Сына его Джан-Фулада отвезли в государев дворец, включили в число гулямов при казнохранилище и явили заботу о его воспитании. Титул эмира курдов по просьбе Караджа-паши был передан диваном султана Салим-хана шейху 'Иззаддину.
Джан-Фулад-бек б. Касим-бек
После казни отца он оставался под охраной при государевом дворе султана Салим-хана, а титул курдского эмира был препоручен шейху 'Иззаддину. Когда шейх 'Иззаддин умер, после него не осталось никого из сыновей и близких, кто бы мог исполнять обязанности правителя. На том основании его владения включили в августейшие домены в Антиохии и возложили управление курдами на малика Мухаммад-бека /224/ — одного из сыновей правителей Хасанкейфа.
Когда бразды правления перешли в достойные руки султана Сулайман-хана, тот взял Джан-Фулада из [своего] монаршего дворца и включил в число мутафарриков небесноподобного двора. Во [время] похода на Белград, завоевания Родоса и молдавской кампании[742] он находился при победоносном султанском стремени. Не единожды засвидетельствовав [свое] мужество, снискал он благосклонное внимание хакана и испросил княжество своих отцов и дедов. Султан, [равный] достоинством Сулайману, пожаловал ему другой округ из подчиненных Алеппо [районов], дабы не вызвал его отъезд смуту среди одержимых дивами курдов, [но] Джан-Фулад от него отказался.
В то время эмиром был поставлен Хусайн-хан-паша Хадим, и на имя упомянутого паши вышел августейший указ относительно рассмотрения дел курдов и передачи Джан-Фуладу области Килиса и наследственной власти. Хусайн-паша со своей стороны доложил, что, пока управление курдами не будет препоручено Джан-Фуладу, никто не сможет поручиться за порядок в том мятежном и непокорном племени, и что местным жителям и странникам в Алеппо к арабских городах нет спасения от учиняемого ими зла. Основываясь на этом, султан Сулайман-хан отличил Джан-Фулада монаршими милостями и щедротами и пожаловал ему вместе с прилегающими [районами] область Килиса. [Тот] направился в Килис счастливый и удовлетворенный и явил при управлении курдами такую ревность и старание, что более того невозможно и представить.
Рассказывают, когда султан, [равный] достоинствами Сулайману, направился к зимним становищам Алеппо, намереваясь покорить Иран[743], /225/ в султанский шатер там проник один вор, похитивший из уединенных августейших покоев саблю, инкрустированную драгоценными камнями, так что совершенно не заметила стража и государевы слуги. Когда распространившийся об этом слух достиг ушей великого везира Рустам-паши, тот по причине тайной вражды, которую он питал к Джан-Фулад-беку, доложил правосудному владыке, что “эта гнусность — дело [рук] курдов Джан-Фулада, и кроме них, столь страшный грех никто совершить не может”. Вспыхнуло по этой причине пламя государева гнева, и обрушился он на Джан-Фулада со всей несправедливостью[744]. Тогда Джан-Фулад испросил пять дней отсрочки, [заявив], что сочтет себя достойным любой кары, каковую повелит государь, если не найдет похитителей.
На четвертый день он доставил в сулайманов диван воров вместе с инкрустированной драгоценными камнями саблей. После того как воров наказали, Джан-Фулад был отмечен и вознесен среди равных безграничными монаршими милостями и государевыми щедротами, а основание его достоинства достигло высшей райской обители.
Он дожил до девяноста с лишним лет и почти достиг столетнего возраста. Говорят, у него было семьдесят сыновей, из которых большинство умерли по достижении совершеннолетия.
В живых после его смерти осталось десять сыновей: Хабиб-бек, 'Умар-бек, Ахмад, 'Абдаллах, Хусайн-бек, Джа'фар-бек, Газанфар, Зайнал, Хайдар и Хизр. Но Хабиб-бек, что был его старшим сыном, [своими] глупыми поступками и неразумным поведением, присущим природе юных и противным понятию старцев, /226/ вызвал неприязнь[745] отца. Тот отрекся от него и [свои] заботы обратил на воспитание своего пятого сына Хусайн-бека. Когда на челе его обстоятельств появились свидетельства истинного направления и знаки дарований и талантов, [Джан-Фулад] пожелал назначить его своим наследником.
Случилось так, что в те времена султан Сулайман-хан отправился в поход на Сигет[746]. Джан-Фулад-бек по своей слабости и немощности не мог переносить [тяготы] похода и вместо себя [послал] Хусайн-бека. [Хусайн-бек] при победоносном стремени султана Гази, принявшего смерть за веру, отправился в Сигет. В том походе оказал он удостоившиеся похвалы услуги и снискал благосклонность государя, пообещавшего ему [даровать] санджак.
В 972 (1564-65) году, когда победоносные знамена возвращались из того похода, от крайней слабости и немощности на ланитах жизни Джан-Фулада показались знаки расставания с [этим] бренным
