Гуляка и волшебник. Танские новеллы (VII-IX вв.) - Антология
Взяв ребенка за ножки, он поднял его высоко над камнем и бросил вниз. Ребенок ударился головкой о камень и убился, кровь забрызгала все вокруг. Мать любила ребенка всем сердцем. Позабыв о запрете, она, не помня себя, закричала отчаянным криком.
Не успел крик замереть в воздухе, как Цзы-чунь уж сидел на прежнем месте. Перед ним был даос. Шла пятая стража. Пламя вдруг огромным снопом вырвалось через крышу наружу и охватило дом со всех четырех сторон, грозя обратить его в пепел.
— О, как глубоко я ошибся в тебе! — со вздохом молвил даос.
Схватив Цзы-чуня за волосы, он сунул его в котел с водой. Мгновенье — и пламя погасло.
— Твое сердце, сын мой, — сказал даос, — отрешилось от гнева и радости, скорби и страха, ненависти и вожделений. Лишь одну любовь не смог ты побороть, Это было последнее испытанье. Не исторгни гибель ребенка крика из уст твоих, мой эликсир был бы готов, и ты бы стал бессмертным. Воистину труден путь к бессмертию. Правда, я могу вновь приготовить мой эликсир, но жизнь твоя слишком крепко привязана к этому бренному миру. Что пользы в пустых усилиях!
И он указал Цзы-чуню путь назад к людям. Цзы-чунь с усилием встал на ноги и заглянул в котел. Огонь погас. Внутри котла лежал железный стержень, толщиною в руку, длиною в несколько чи. Сбросив с себя верхнюю одежду, даос начал резать стержень ножом.
Цзы-чунь пошел прочь, горько упрекая себя за то, что не сумел сдержать клятвы и заплатить даосу долг благодарности.
Спустя немного времени Цзы-чунь еще раз поднялся на эту горную вершину, но все на ней было дико и пусто. Вздыхая от напрасных сожалений, возвратился он домой.
За что даруется бессмертие?
[220]
Ян Гун-чжэн, дочь крестьянина из волости Чаншоу, области Го, в восемнадцать лет выдали замуж за односельчанина Ван Цина. Муж ее был беден и сам обрабатывал землю, и с тех пор как Ян стала прислуживать с совком и метелкой,[221] она добросовестно выполняла все работы, какие достаются на долю жены крестьянина. Видя это, родственники мужа рассказывали всем об усердии и трудолюбии молодой. Была она тихая и спокойная, не любила попусту зубоскалить и тратить время на забавы. Выдастся свободное время, она дочиста подметет в доме, польет пол. Жила затворницей, сторонилась людей, и сколько ни зазывали ее соседки, она к ним не ходила. К двадцати четырем годам у нее было уже три сына и дочь.
И вот что случилось с ней в двенадцатый год эры «Юаньхэ».
Когда настала двенадцатая ночь пятой луны, сказала она мужу:
— Что-то мне не по себе, все меня томит, даже звуки речей. Хочется мне остаться одной, успокоиться. Поэтому прошу вас побыть пока в другой комнате вместе с нашими детьми.
Муж ее устал в поле, да и не думал он, что с ней может что-нибудь приключиться, и потому согласился без долгих расспросов. Ян чисто вымылась, надела новое платье, подмела в комнате пол, полила его, зажгла благовония и закрыла дверь. А потом спокойно села и стала ожидать.
Наступил рассвет. Муж, удивленный тем, что Ян, против своего обычаи, так заспалась, открыл дверь… Смотрит, а одежда жены лежит на постели, словно пустая скорлупка, сброшенная цикадой. Вся комната полна странного аромата. Бросился он искать жену, звать ее, но Ян бесследно исчезла. Муж встревожился, сообщил о том отцу с матерью, вместе принялись они горевать. Вскоре зашел сосед и стал рассказывать:
— Нынче ночью случилось небывалое чудо. Ровно в полночь явились откуда-то с запада небесные музыканты. Будто с облаков сошли они на ваш дом, долго играли на разных инструментах, затем один за одним вознеслись вверх. Слышно было во всей деревне, неужели у вас в семье никто не слышал?
А удивительный аромат продолжал разливаться вокруг. Ветер был напоен благоуханием за десятки ли от того дома. Деревенский писарь доложил о случившемся правителю уезда Ли Ханю. Правитель приказал писарю с крестьянами обыскать всю округу. Искали, искали, но не нашли никаких следов пропавшей. Тогда велено было одежду Ян не трогать, комнату запереть, а ручки дверей обмотать колючими ветками.
Настала пятая стража восемнадцатой ночи… И вдруг сельчане вновь услышали звуки божественной музыки. Она как будто лилась с облаков. И все приближалась. С востока повеяло удивительным ароматом, на дом Вана снова опустились небесные музыканты. Долго играли они, затем исчезли. В семействе Ванов опять никто ничего не слыхал. Едва рассвело, все бросились к дверям комнаты Ян: колючки на месте, а в самой комнате словно звучит людская речь.
Поспешили доложить уездному управителю. Пожаловал сам Ли Хань в сопровождении буддийских и даосских священнослужителей, чиновников и писарей. Отперли они дверь и видят: лежит на постели какая-то женщина, ну вылитая жена Ван, но в глазах небесное сияние и лицо светится неземной красой.
Хань спрашивает ее:
— Куда исчезала ты, откуда пришла?
Она отвечает:
— Однажды вечером явился мне бессмертный, он прибыл верхом на коне и возвестил: «За тобой прибудут небесные аисты, прибери в доме и жди». Тогда-то и попросила я мужа перейти в другую комнату.
Настала третья стража. Появились небесные музыканты с разноцветными трезубцами и радужными знаменами. У одного была вишневая бирка посла. Фениксы и аисты стаями летали вокруг. Музыканты спустились с пятицветных облаков и вошли в дом. Державший вишневую бирку выступил вперед и возгласил: «Госпожа сподобилась стать бессмертной, и навстречу ей высланы послы Владыки Бессмертных. С ними она отправится на Западный пик».[222]
Тут двое мальчиков в одеждах из пестрого шелка поднесли мне нефритовый ларец. В ларце оказалось удивительное платье, было оно не из узорного шелка и не из прозрачного газа, а
